Глава 8. Незваный гость

Когда я проснулась, за окном было темно. С каждым выдохом изо рта вырывалось облачко пара. Чувствуя, что промерзла насквозь, я достала телефон – взглянуть на время. Час, я проспала целый час! Скоро вернется папа – представляю, что он устроит, если обнаружит, что меня до сих пор нет. Я вскочила с кресла, сбросив с себя плед. Плед тихонько пискнул. Я осторожно приподняла край и обнаружила под ним костлявого и грязного кота, совсем не похожего на откормленного котяру, чья фотография висит на стене у мадам Флоран.

И все-таки это был он, и он взирал на меня с негодованием.

– Репейник! Иди сюда, Репей, не бойся!

Надо было его поймать – решить эту проблему и поскорее вернуться домой.

Сейчас кот совершенно не соответствовал своему прозвищу. Весь взъерошенный и с прижатыми ушами, он забился в угол под креслом, сверлил меня зелеными глазами, и из его приоткрытой пасти вырывалось еле слышное рычание.

Я решила пойти на хитрость. Не пытаясь к нему приблизиться, продолжала звать кота по имени и при этом коварно пятилась к шкафу в прихожей. По дороге я играла в Мальчика-с-пальчика и разбрасывала кошачий корм, который с самого начала отыскала в буфете на кухне.

«Сначала думать, потом действовать», – всегда говорил мой папа.

Кот приподнял голову, навострил уши. Бока его двигались в такт дыханию, он очень давно не ел. Больше не обращая на него внимания, я порылась в шкафу в прихожей и нашла то, что искала, – пластиковую переноску с решеткой. «Он к этой штуке не очень-то приучен, – предупреждала меня мадам Флоран. – Я с ним почти никуда не выезжала – разве что к ветеринару».

Репейник настороженно умолк и дальше уже не двинулся. Я вздохнула.

– Ну ничего, попробуем еще раз.

Понадобилось не меньше получаса, чтобы наконец его поймать. Всю дорогу обратно я чертыхалась, потому что ручка от переноски больно впивалась в ладонь. Хоть этот котяра и был тощий как смерть, весил он целую тонну! Но хотя бы дергаться перестал. Оказавшись в ловушке, он сначала отчаянно мяукал, а потом зарылся под платок, который я сунула в переноску. Я его теперь и не видела – только комок бесформенный. Платок я нашла в гардеробе в прихожей, большой атласный квадрат, расписанный подсолнухами, – бабуля, похоже, всегда уважала цветы.

Ветер обжег мне щеки, я надвинула ушанку поглубже. И направилась к соседке. Мадам Флоран уверяла, что та непременно позаботится о коте. Ну конечно! Дверь Женевьев оказалась безнадежно заперта. Сколько бы я ни стучалась – сначала тихонько, а потом кулаком, – мне никто не открыл. Я подождала какое-то время, а нервы-то уже были на пределе! И что мне делать? Ведь я все-таки поймала наконец эту скотину кота и теперь ни за что его не выпущу! Мысль о том, чтобы оставить переноску у соседки на крыльце, была крайне соблазнительной, но я быстро от нее отказалась. А что, если никто не придет? Я же совсем ничего не знаю об этой Женевьев, а вдруг она, например, в круизе?

Не паниковать.

Я закрыла глаза и машинально провела рукой по парику. Шелковистые кудри проскользнули между пальцами, и внутри стало потихоньку расти спокойствие. Просто нужно принять решение. Я стала думать и прямо-таки физически ощутила, как в голове закрутились шестеренки.

О том, чтобы бросить кота на произвол судьбы, не могло быть и речи. Если переноску оставить на крыльце, на таком холоде чертов кот скоро околеет. Выход оставался один – везти его к себе.

Я поспешила на автобус. Но можно было не бежать – он, конечно, опоздал. На сегодняшнее приключение у меня ушло чуть ли не полдня, и, когда я явилась домой, папа уже был там. Именно в эту минуту скотина кот решил заорать, и я затаилась на лестничной площадке. Мои абсолютно логичные доводы вдруг перестали мне казаться такими уж безупречными.

Папа крикнул из кухни:

– Маргерит, это ты?

Конечно, это была я, тут, кроме нас двоих, вообще-то никто не живет. Я просипела: «Да-да, сейчас!» – и помчалась к себе в комнату в конце коридора. Сбросила куртку прямо на пол и открыла переноску. Сверток с подсолнухами не шевелился. Я шепнула: «Скоро вернусь, старик!» – бросила на пол горсть корма и бесстрашно отправилась на встречу с родителем.

– Что случилось? Почему ты так поздно? Какие-то проблемы?

Ну все, папочка включил нервный режим. Как только я нарушаю правила, он начинает стрессовать. С тех пор, как произошла Авария, он вечно на нервах. Изводит меня рекомендациями и бесконечными вопросами, смотрит искоса – пытается проанализировать. И я, ясное дело, постоянно чувствую себя так, как будто меня засунули в сканер.

Сначала мне было на всё плевать. Я отклоняла приглашения, отказывалась выходить, никого не хотела видеть. Вечно находила какое-нибудь дурацкое оправдание, чтобы не высовываться из комнаты. Хотелось до конца времен просидеть одной взаперти и в темноте.

А потом начался учебный год, и я познакомилась с Жюстин. Эта нахальная девчонка с невероятной внешностью и презрительной улыбкой вытянула меня из ямы. Мамина смерть зашвырнула меня в пропасть, а подружка сбросила веревку, чтобы вытащить меня на свет божий. И я потихоньку поднималась.

Когда я снова начала выходить из дома, папа, с одной стороны, был ужасно рад, но с другой – впал в панику. Советовал пойти прогуляться, а потом присылал по пятнадцать СМС в час, чтобы убедиться, что все в порядке.

Сегодня мне ни за что не вынести тяжести его взгляда. Я все думаю о том, чтó он сделал.

Приклеила на лицо улыбку.

– Две сиделки заболели, и я предложила немного задержаться.

Папа тут же купился на эту ложь. Ему только одно важно – чтобы я была дома, в целости и сохранности. А на то, что важно для меня, ему плевать.

Но он для порядка еще поворчал.

– Ты, конечно, молодец, но они как-то перегибают палку. Все-таки тебе всего семнадцать…

– Скоро восемнадцать, – возразила я.

– Неважно, все равно они не имеют права заставлять тебя работать сверхурочно.

– Но ведь ты сам вчера говорил, что они «заслуживают восхищения», потому что посвятили себя этой профессии.

Ну и опять пошло-поехало. Стоит ему сказать «белое», как я сразу говорю «черное». Я с ним теперь все время спорю, по-другому не бывает.

Как только я наконец определилась с учебным направлением, он тут же запротестовал:

– Почему бы тогда уж сразу в дворники не пойти? – Как будто профессии хуже просто не придумаешь! – Ты представляешь себе, какая у сиделок тяжелая работа? И к тому же очень грязная.

Он день за днем пытался меня отговорить. Каждый его новый аргумент становился кирпичом в стене, которая росла между нами. Я отвечала, что он ничего не понимает, что мы разговариваем на разных языках, а может, вообще живем на разных планетах! Мне так важно было почувствовать себя полезной, я хотела помогать другим, хотела что-нибудь для кого-то значить. А он видел только неудобный график и неблагодарный труд.

В тот вечер, когда нашелся Репейник, я предоставила папе возможность говорить одному, пока сама торопливо заглатывала макароны. Он глубоко вздохнул и пошел в гостиную – включать телевизор. На мгновение – совсем короткое – я подумала встать и пойти за ним. Представила себе, как мы сидим вдвоем на диване, я разливаю чай по чашкам, а он притворяется, будто не может решить, какой пакетик выбрать.

Как раньше.

Но жизнь так не работает. Я сунула грязную тарелку в раковину и вернулась к себе в комнату. Представляю себе, как бы папа озверел, если бы узнал, что у меня там прячется незваный гость.

Тоненький голосок в голове проговорил, что, возможно, отчасти именно для этого я и притащила сюда несчастного котяру.

Глава 9. Капитуляция

Малышка нашла Репейника, и я снова начала есть. Уговор дороже денег.

Маргерит объявила мне эту прекрасную новость сегодня утром, когда принесла поднос с едой. У нее опять новый парик. Нежно-розовый, волосы собраны в аккуратный хвост.

– Мадам Флоран, вы должны проглотить этот чудесный завтрак, иначе придется тыкать вам в руку иголки.

Накануне очаровательная Патрисия уже предупредила меня о том, что, если я и дальше буду отказываться от еды, меня придется подкармливать внутривенно. Я на это проворчала, что никого ни о чем не просила. Я чувствовала, что силы меня покидают. Ком в желудке заменила болезненная пустота, которая скручивала все внутренности. Ладно, неважно. Я не объявляла голодовку, никакого обдуманного плана у меня не было. Просто хотелось позволить себе потихоньку соскальзывать к точке невозврата.

Но малышка решила по-другому. Она подняла жалюзи и впустила в комнату беспардонный солнечный свет. Я зажмурилась – никогда не привыкну к этим утренним побудкам. Ночи мои уже давно кромсала бессонница, а теперь стало еще хуже. Когда на рассвете мне удается наконец задремать, тут же наступает время подъема. Я ответила слабым голосом – рот высох, будто картонный:

– Спасибо, что принесли мне этот чудесный завтрак, но я не голодна.

Маргерит состроила такую физиономию, будто не расслышала, и, нагнувшись поближе, пристально на меня посмотрела. Я почувствовала запах мыла на ее коже.

– Я его нашла.

Она не уточнила, о ком речь, в этом не было необходимости. Во мне будто что-то развязалось. По телу побежала дрожь, и я напрочь забыла о том, что умираю. Я попыталась сесть.

– Подождите, я вам помогу, – вызвалась она.

Маргерит подняла изголовье кровати, и я слегка подтянулась, держась за свисающую сверху перекладину.

– Где он? С ним все в порядке?

Вопросы завертелись у меня в голове, они перемешивались, наталкивались друг на друга. Я уже свыклась с мыслью о том, что кот исчез навсегда, и теперь невольно отнеслась к известию с недоверием. А что, если она меня обманула, просто чтобы утешить?

Малышка подняла обе ладони вверх – точь-в-точь как делала я, когда хотела успокоить чересчур разволновавшегося ученика.

– Послушайте, у меня сейчас времени в обрез, но ужасно хотелось поскорее вам рассказать. У него все хорошо, честное слово, я не вру! Он у меня. Я привезла его к себе домой в переноске. И даже не буду вам рассказывать, сколько времени я его ловила!

Она говорила так быстро, ну просто ураган, я едва поспевала за ее словами. Но хотя я и не все поняла, ясно было, что она говорит правду. Я видела это по ее глазам.

Я не успела никак отреагировать, а она поспешила к выходу. Мне хотелось крикнуть, задержать ее, попросить рассказать все заново, говорить помедленнее, но ей пора было бежать.

– Мне надо развозить еду, вернусь, как только смогу!

Она уже закрывала за собой дверь, но вдруг просунула в комнату голову и добавила:

– Обещаю!

И я опять ей поверила.

А потом исполнила свое обещание: взяла нож и намазала тост маслом.

Через два часа и двадцать три минуты она вернулась и обо всем рассказала в подробностях. Даже показала мне фотографии Репейника: свернулся клубочком на кровати. Он ужасно исхудал, но это точно он, я уверена. Малышка листала фотографии у себя в телефоне. Удобная все-таки вещь эти их устройства.

– Он забрался под стол у меня в комнате и весь вечер там просидел. В какой-то момент я уже не знала, что делать, и погасила свет. А когда легла спать, он вылез из-под стола и запрыгнул ко мне на подушку. Не хочу никого обидеть, но урчит он как газонокосилка!

Я улыбнулась, и это была моя первая искренняя улыбка с тех пор, как я сюда приехала.

А я-то думала, со мной этого больше никогда не произойдет.

– Он очень ласковый, но к незнакомым относится с недоверием.

Я вообще удивлена, как быстро он ей доверился. Наверное, почувствовал ее особую ауру, внутреннюю доброту, которая делает малышку настолько неотразимой. Я это и сама в ней чувствую.

– Я должна что-то придумать, у себя я его оставить не могу. Вчера постелила газету, чтобы он делал на нее свои дела, но это, конечно, не лучший вариант.

Она наморщила нос.

– Сегодня схожу и куплю все необходимое – лоток и пакет корма, но все-таки надо, чтобы вы позвонили соседке.

– Да, разумеется, я этим займусь. Скажите, Маргерит… вы не могли бы мне помочь встать с кровати?

Она так и засияла: