Фиалки цветут зимой (страница 6)
– Yes! Круто, что вам захотелось встать! Разве это жизнь – целыми днями валяться?
Встав, я вцепилась в чертовы ходунки и доковыляла до шкафа. С трудом достала с полки кошелек и протянула ей деньги.
– Что вы делаете? – изумленно спросила она.
И перевела взгляд на купюру. Я, похоже, сделала что-то не то.
– Это на покупки. И немного сверху, чтобы вас отблагодарить.
– Да нет же, мадам Флоран, я не возьму!
Она нахмурила брови и, кажется, даже разозлилась. Замотала головой, хотя розовые волосы и не пошевелились. Я застыла на месте с этой своей бумажкой в пятьдесят евро, понимая, что обидела ее, и не зная, как теперь быть. Все у меня не слава богу.
Но тут ее черты смягчились.
– Я как-нибудь справлюсь, – спокойно сказала Маргерит. – Ваши деньги мне не нужны. Я не ради денег за ним ездила. Вы… – Она помялась. – Вы мне нравитесь, и было очень тяжело смотреть на то, как вы грустите.
Сердце заколотилось где-то в горле. Пожалуй, можно было бы и разозлиться на ее сочувствие. Насколько жалкое я, должно быть, произвожу впечатление, раз она так отреагировала. Но против правды не попрешь. Она угадала: я действительно грустила. Грустила ужасно. И она меня не пожалела, нет, просто была со мной искренней, вот и все.
Ноги подкосились, и я вынуждена была опуститься в большое кресло рядом с кроватью.
– Но зато теперь вы знаете, что у Репейника все в порядке. Он в безопасности. И я здесь, с вами. Вы не одиноки.
Малышка присела передо мной на колени и заглянула мне в глаза.
– Вы совсем не одиноки, ведь здесь столько народу! И вам совсем не обязательно все время сидеть взаперти. Если хотите, спускайтесь сегодня пообедать в столовой.
Об этом меня просить было бессмысленно, мне совершенно не хотелось спускаться.
– Сделайте это для…
Многоточие повисло в воздухе так ощутимо, как будто на самом деле она все-таки договорила фразу.
Сделайте это для меня, ведь я вам помогаю, хотя вы меня даже ни о чем не просили.
Получается, у меня и выбора-то не было. Разве можно сказать «нет» девочке с розовыми волосами?
– Ладно, – капитулировала я. – Попробую. Пообедаю сегодня внизу… но при одном условии.
Она встревоженно насторожилась.
– Вы больше не будете называть меня «мадам Флоран». Меня зовут Виолетт.
Глава 10. С чистого листа
Субботу я провела с Жюстин. Мы вместе поехали к Женевьев, соседке мадам Флоран – точнее, Виолетт: она попросила, чтобы я называла ее по имени.
Воздух был морозный, камешки потрескивали под подошвами, и солнце светило так весело, что, казалось, путешествие предстоит ужасно приятное. А вот ничего подобного. Репейник, запертый в переноске, всю дорогу орал так, что у меня уши в трубочку сворачивались. Он как будто понял, что я собираюсь его отдать. Похоже, у животных нюх на подобные штуки – скот, например, отправляясь на бойню, всегда чует, что его посылают на гибель.
– Ну и шуму от него! Не представляю, как ты выдержала почти неделю! – проворчала Жюстин.
На самом деле это было несложно. Репейник сжирал все, что ни дадут, днем пропадал в саду, а по вечерам, возвращаясь из дома престарелых, я обнаруживала его лежащим на подоконнике. Казалось, он поставил крест на прежней жизни и решил начать с чистого листа.
Когда в первую ночь он устроился у моей подушки, я не возражала.
– Ты хоть представляешь, насколько ты страшный? – спросила я, почесывая его облезлую башку.
Мы будто заключили на эти несколько дней что-то вроде договора: я его кормлю, а он приходит и устраивается рядышком по ночам, когда тьма сгущается и понемногу застилает все вокруг.
И вот теперь я собралась договор расторгнуть. Слушала, как он орет, и задавалась вопросом: он умоляет меня его не отдавать или желает мне отправиться в ад – подлой обманщице, которая сначала вернула ему веру в жизнь, а потом снова засадила в переноску?
Соседка приоткрыла дверь и выставила в щель недоверчивый глаз. Внимательно изучила нас с ног до головы, не снимая с двери цепочки. Девушки вроде нас ей, наверное, нечасто встречались. К счастью, как только я ей объяснила, зачем мы приехали, она распахнула дверь настежь. Рассказала, что ездила в гости к внучке, которая недавно родила. И тут же согласилась забрать Репейника, хотя по рычанию, раздающемуся из переноски, можно было подумать, что мы привезли с собой тигра или льва.
– Кажется, он не очень доволен, – заметила она, скрестив руки на груди.
– Ну, это понятно! – воскликнула я. – Он не любит, когда его сажают в переноску, ему там страшно.
Честно говоря, мне и самой было не по себе. Я чувствовала, что поступаю жестоко, привезя кота туда, где все напоминает ему о том, что он потерял. Женевьев ничего не ответила, но я прекрасно слышала, как она настороженно цокала языком, забирая у меня переноску.