Агент довольно улыбнулся. Он желал прижать к груди дочь, но понимал, что слишком рано так сильно выражать родительский восторг. Нужно время, чтобы Лилибет привыкла к нему и научилась доверять. Мэттью не заметил, что старшая Паркер побледнела ещё сильнее, воспринимая слова девочки как новый момент предательства.

– Останешься в Вашингтоне? С кем? Твой дом в Финиксе. Ты не забыла, что учебный год ещё не закончился?

– Конечно, помню. Я могу жить с отцом. – Лилибет перевела взгляд на Вуда, надеясь на его поддержку.

– Можешь. Я всё устрою, если мама на это согласится. – Он обернулся к Кэтлин. – Вы обе можете остаться со мной.

– В качестве кого? – гневно посмотрела она на Мэтта. – Мне уже не шестнадцать. Я не хочу бросать то, чего добилась, и начинать всё на новом месте. У меня есть работа, семья, обязательства, друзья, в конце концов!

– В том качестве, в котором захочешь. – Он сжал коробочку с кольцом в кармане пиджака. – Столица – не провинциальный Сквим, при желании здесь легко устроиться. Поговорим об этом позже.

Мэттью видел, что сейчас брюнетка не в состоянии принимать разумных решений.

– Давайте поужинаем сначала. Нас никто не торопит. – Он подошёл к невысокой пушистой ели, установленной ближе к левому углу комнаты. – Одри оставила вам подарки. Предлагаю открыть их сейчас. Там есть то, что пригодится, чтобы сделать вечер по-настоящему праздничным.

– Разве подарки разбирают не утром?

– Совершенно верно, но завтра будут другие. – Вуд взглянул на Кэт. – Ты же знаешь мою сестру. Она всё тщательно продумывает.

– Только не всегда её задумки венчаются успехом. – Тёмные глаза полыхали еле сдерживаемой яростью.

– Ты сейчас о чём? – Мэтт пытался понять, чем вызван гнев: словами дочери или очередным призраком прошлого?

– Ни о чём. Обсудим это после, – отвела взгляд Паркер.

– Вы опять говорите загадками. Даю всем нам час на сборы, после ужин и, конечно, объяснения. – Лилибет решительно направилась к ёлке. – Родители, у меня уже голова пухнет от ваших недомолвок.

Она взяла самую большую коробку и прочла на прикреплённой к ней открытке:

– «Кэтлин от Одри».

Девочка всунула подарок в руки матери и взяла следующий.

– А вот это мне! «Лилибет от любящей тётушки». – Она обернулась к отцу: – Кто-то обещал, что тётушка станет мне подругой. Сколько ей лет? Судя по надписи, в районе пятидесяти…

Агент рассмеялся:

– Она ровесница мамы. Это обычные штучки Одри, любит ввести всех в заблуждение. Там ещё две коробки, вскрой и их заодно.

Девочка взяла свёртки поменьше, взглянула на записки и поделила их с мамой.

– Ну, чего вы ждёте? Открывайте. – Вуду хотелось увидеть, что за платья купила искушённая в моде сестра. Он надеялся на глубокое декольте для Кэт.

– Прямо здесь и сейчас? – в нерешительности крутила в руках блестящую коробку брюнетка.

– Конечно. Я же сказал: это то, что может пригодиться к ужину. – Мэтт помнил, насколько подруга Занозы не любила сюрпризы, и пытался мягко давить на неё.

– Не думаю, что Одри могла презентовать что-то из еды. – Паркер смотрела на подарок, решая: поддаться соблазну и открыть его или поступить наперекор словам Мэттью и оставить под ёлкой?

– А зачем думать, когда можно это увидеть? – рассмеялся он нерешительности девушек. – Кэтлин, ты же говорила, что сестра не способна тебя удивить, и догадываешься, что она подарила.

– Ты меня пугаешь, а не Одри. – Брюнетка хотела сдержать улыбку, но не смогла. – Нагнал на нас страха.

Она обернулась к дочери:

– На «один-два-три» вскрываем.

Вуд решил сам вести счёт и, состроив угрожающую гримасу, заупокойным голосом проговорил:

– Один, два, три!

Он выждал, пока девушки сорвут банты, обёрточную бумагу и приоткроют коробки, а затем громко выкрикнул:

– Бум!

Кэт взвизгнула, отбросив подарок в сторону, а Лилибет со смехом повалилась на ковёр.

– Мамочка, видела бы ты сейчас своё лицо!

Девочка посмотрела в сторону брошенной упаковки. Крышка отлетела, и на полу раскинулся кусок блестящей ткани цвета восходящего солнца.

– Вау, вот это цвет! Твой любимый, мам. Прямо общественный вызов! Руку на отсечение даю, это платье.

Лилибет вскочила на ноги и открыла свой подарок.

– Вот это да! И у меня тоже. – Она достала короткий наряд ярко-изумрудного цвета и приложила к груди. – Кажется, я начинаю любить вашу Одри! Интересно, что в другой коробке?

Девушка быстренько разобралась с упаковкой и вытащила на свет божий пару серебристых туфель. Её восторгу не было предела.

– Жаль, что меня не сможет кое-кто увидеть. – Она вышла в коридор в поисках ванной, чтобы немедленно всё примерить.

Мэтт понял, кем был этот «кое-кто», и восхвалил небеса, что удалось избавиться от Чайтона. Он показал дочери приготовленную для неё комнату.

Кэтлин поинтересовалась, где будет ночевать она, и, придирчиво осмотрев смежную с комнатой агента спальню, направилась в ванную.

– Надеюсь, ты позволишь мне ненадолго уединиться? – Паркер намекала, что не желает входить, не убедившись, что он покинул спальню.

Мэттью хмыкнул в ответ.

– Мы уже выяснили, что я не маньяк-насильник. Можешь не переживать за свою добродетель,

Он направился к двери, но на пороге чуть задержался.

– Если понадобится помощь, – Мэтт выразительно смотрел на обтянутую свитером грудь Паркер, – зови.

Заметив, как щёки невозмутимой до этого брюнетки всё-таки начали покрываться румянцем, Вуд усмехнулся. Значит, его присутствие вызывает волнение.

– Я разогрею ужин. Через полчаса жду всех к столу. – Он напоследок одарил Кэтлин чувственной улыбкой и, не дожидаясь в ответ очередной колкости, вышел.

Мэттью отправился на кухню, вернее, в огромное помещение, разделённое на две зоны: рабочую – с плитой, ящиками, столами, холодильником, мойкой и всем прочим, и обеденную, отделённую от основной барной стойкой. Большой стол был полностью сервирован на три персоны.

Он заглянул в холодильник. Одри постаралась на славу. Там было всё, вплоть до выложенных на лёд устриц. Мэтт поморщился: он терпеть их не мог, но если сестра так решила…

Следуя инструкции Одри, прикреплённой магнитом к дверце, агент сунул в духовку большой кусок антрекота и овощное рагу, затем выложил в небольшие вазы пару салатов, зажёг свечи, достал накрытое салфеткой шампанское из серебряного ведёрка и заполнил его льдом.

Вуд читал всё по пунктам и удивлялся: зачем нужно столько льда? Он осмотрел содержимое полок и занервничал: для чего вообще такое количество различной еды? Закрыв дверь электрического монстра, впервые задумался: зачем им с Лесси понадобилась домашняя фабрика холода гигантского размера?

На помощь впавшему в панику Мэтту пришла одетая в махровый халат Лилибет. Дочь поняла, что отец находится в предобморочном состоянии, и, по-деловому осмотревшись, велела тому быстренько переодеться, пока она немного похозяйничает.

Он воспользовался советом девочки, быстро покинув кухню. Готовить Вуд никогда не умел, и, наверное, тридцать пять – не тот возраст, когда следует этому учиться.

Он слышал сквозь дверь в ванную комнату, как Кэт плещется под душем, и почувствовал непреодолимое желание присоединиться. Потребовалась вся выдержка специального агента, дабы не поддаться рвущему плоть искушению. Он сделал несколько дыхательных упражнений и только после этого скинул одежду.

Не решившись зайти в комнату, наполненную ароматом будившего в нём сильнейшее желание тела, Вуд отложил принятие душа на потом, переоделся и уже через несколько минут вернулся к дочери. Пообещав, что со всем остальным справится сам, он прогнал Лилибет с кухни; доделал мелкие штрихи и сел во главе стола, дожидаясь появления своих девочек.

Первой пришла дочь.

Мэтт смотрел на высокую, невероятно красивую девушку – и чувство отцовской гордости переполняло душу. Разве могла такая красавица родиться от Джона? Как он поверил тогда в подобную чушь? Мэттью постарался отогнать ощущение досады на собственную глупость, сожаление и угрызения совести. Прошлого не вернуть, нужно сделать всё, чтобы не испортить настоящее и счастливое будущее своего ребёнка.

Одри угадала с нарядом; большие глаза, подчёркнутые цветом платья, яркими изумрудами горели на прелестном юном лице, затмевая блеск бриллиантов подаренной подвески. Агент ощутил, как увлажнились глаза. Дочь признала его, он чувствовал это сердцем и был несказанно благодарен судьбе за столь щедрый подарок.

Вуд доставал по просьбе девочки из холодильника сок, когда услышал лёгкий стук каблучков и вздох восторга Лилибет. Он обернулся и замер.

В дверях кухни стояла ослепительно красивая женщина. Ярко-алое платье мягко облегало невероятно соблазнительные формы великолепного тела. Высокая грудь вызывающе вздымалась, подчёркнутая глубоким вырезом декольте. Тонкую талию с легкостью можно обхватить двумя ладонями. Стройные длинные ноги заканчивались носками чёрных лаковых туфель.

Мэттью поднял взгляд – и сердце рванулось, возвращая в прошлое.

Гладко причёсанные волосы мягко обрамляли нежный овал лица. Сливочная кожа подчёркивала огромные цвета молочного шоколада глаза. Пухлые губы, слегка увлажнённые розовым блеском, манили, вызывая желание прижаться к трепетному рту.

Агент будто очутился в гостиной старого дома в Сквиме. У него перехватило дыхание от осознания, что именно такие чувства вызвало появление Кэтлин тогда, шестнадцать лет назад, но тот девятнадцатилетний Мэтт тут же отогнал их, посчитав недостойными, порочными по отношению к слишком юной подруге младшей сестры.

И вот теперь они снова накрыли его, но сейчас не нужно прятаться: Паркер не наивный беззащитный ребёнок. Он видел это по изменившемуся выражению карих глаз; не робость, а уверенность женщины сквозила в них.

Кэтлин заметила, насколько Мэттью поражён увиденным. Она специально повторила причёску и макияж. Ей хотелось, чтобы он вспомнил взгляд, который когда-то подарил чувство надежды беззаветно влюблённой девочке.

Брюнетка твёрдой походкой приблизилась к столу и, не дожидаясь поспешившего к ней Вуда, отодвинув стул, заняла место напротив дочери.

Открыв шампанское, Мэтт наполнил фужеры. Он с трудом подавил волнение, прогоняя нахлынувшие воспоминания. Сейчас агент знал точный ответ на вопрос отца, влюблён ли он в Кэт. Если возможно высшее проявление чувств с первого, вернее, не с первого, хотя неважно, с какого, взгляда. Мэттью понял сейчас, насколько глубоко любит Паркер, и готов был к борьбе за свою любовь.

Он обвёл взором девушек и, остановившись на Лилибет, решил одним разом ответить на многие мучившие её вопросы:

– Я хочу выпить за то, что шестнадцать лет назад перепутал комнаты и зашёл в спальню твоей мамы. За то, что она настолько была влюблена в идиота, не видящего дальше собственного носа, что не оттолкнула, а подарила самую яркую ночь в моей жизни. За то, что не испугалась в столь юном возрасте фактически без поддержки выносить и родить самую красивую и добрую девочку на свете. За то, что судьба сегодня свела всех нас вместе, и мы сидим за одним столом. Я хочу выпить за вас, мои обворожительные женщины!

Мэтт отвернулся, чтобы скрыть подступившие слёзы, и совершенно напрасно: глаза тех, кому предназначался тост, тоже были наполнены влагой. Но если у Лилибет, как у отца, это были слёзы любви и надежды, то у Кэтлин – сожаления о проведённых без мужского обожания годах. От собственной глупости и нерешительности и от того, что она сейчас не в состоянии принять любовь Вуда, хоть и видит её в его взгляде.

Очень много страхов накопилось за прошедшее время, слишком сухой и циничной стала душа…

– Мама, я не понимаю одного: зачем было говорить, что отец умер?

Кэт смотрела в широко открытые глаза дочери, зная, что отвечать всё же придётся, и не только Лилибет с Мэттью, но и себе. Она была готова к любым вопросам.

Глава 10.1

Кэтлин смотрела на дочь.