– Что «состояться»? – На лице Паркер читалось искреннее недоумение. – Ладно, проехали.

Агент вымученно улыбнулся, в очередной раз обозвав себя кретином.

«Почему все мысли крутятся вокруг её тела? Что это? Хронический недотрах? – Он помимо воли провёл взглядом по длинным стройным ногам и ощутил нарастающее в паху напряжение. – Не хватало, чтобы и Кэтлин это заметила!»

Но она рассмотрела жадный блеск в глазах хозяина спальни, пялящегося на её ноги.

– Мы сюда пришли поговорить, не так ли? Прошу, только не разочаровывай меня в очередной раз! Я этого не перенесу, – простонала брюнетка и дальше сказала то, что никак не способствовало «не разочарованию» охваченного страстью мужчины: – Что ты там говорил о снах?

Она прикрыла лицо руками.

– Похоже, не один ты сегодня тупишь. Мы сможем когда-нибудь вести себя адекватно в присутствии друг друга?

– Надеюсь, что не скоро, а лучше никогда!– усмехнулся он. –Ты же понимаешь, почему это с нами происходит?

Паркер предпочла отмолчаться.

Мэттью сумел взять себя в руки.

– Я люблю тебя, – он видел недоверие в карих глазах, – может быть, не так, как хотелось бы. Мне уже почти тридцать шесть и, наверное, нет ожидания вечно безоблачного счастья, присущего молодым.

Вуд тяжело вздохнул, пытаясь подобрать нужные слова и понимая, что не сможет сделать предложение по правилам, даже пожалев, что поторопился с ним. Почему он не прислушался к предостережениям отца и сестры? Страх Кэтлин говорил красноречивее любых слов. Не готова она сегодня ответить. Но не привыкший останавливаться на середине пути Мэтт решил: будь что будет, от своего он всё равно не отступится, даже если сейчас услышит отрицательный ответ.

– Прости, я опять несу бред. – Агент опустился перед креслом на корточки. Брюнетка подтянула ноги, и он обнял её колени. – Люблю с того момента, как увидел в Финиксе, а может, и раньше, но не понимал этого.

Мэттью почувствовал, как Кэт напряглась.

– Не знаю, как объяснить то, что происходило со мной с тех пор! Но именно с того мига я начал мечтать о тебе! Хотел ребёнка, такого, как ты держала на руках. Господи, я не ассоциировал тебя с Мадонной, нет. К тому времени я не раз обладал твоим телом во сне, а мне так хотелось сделать это наяву! – Хриплый голос с трудом исходил из внезапно пересохшего горла.

Вскинув голову, Мэтт столкнулся с измученным взглядом Кэтлин, полным того же душевного надрыва, что рвался из его груди. Исповедь, облечённая в самые искренние слова, сказанные им за последние годы женщине.

– Я начал вести себя как одержимый. Искал твои черты в любой темноволосой девушке. Пытался представить глаза твоей девочки, разглядывал любого рыжего ребёнка. Наверное, я всё-таки почувствовал, что она моя, но не смог понять этого. Как часто мы отказываемся верить внутреннему чутью, сваливая его на комплексы и глупые надежды!

Вуд смотрел на брюнетку, и его взгляд кричал красноречивее любых слов в единственной просьбе: поверь!

И она решила послушать сердце, постепенно отгоняя страх, позволяя принять веру в совместное будущее, надежду на счастье, запрещая девочке Кэтлин отравить его горьким предостережением.

– Почему ты не нашёл меня в Финиксе и не сказал это тогда?

– Не хотел рушить твоё счастье! Ты была замужем, у вас ребёнок. Как я мог лезть в твою семью? Ведь ты когда-то была мне как сестра, подруга сестры. Самый невинный и чистый человек, какого я знал. Только не с тобой, только не тебя… – Агент покачал головой. – Мои слова о чувствах после первого сна о сексе с тобой… Всё так и было… Так сладко и остро… Я не мог представить, что это произошло наяву и я назвал тебя Лесси!

– Мне было так больно…

– Знаю. Если бы я смог всё повернуть вспять, вернуться хотя бы на десять лет назад! Если бы мог забрать твою боль…

Паркер пристально вглядывалась в зелёные глаза. Сердце начинало оттаивать под их теплом, его словами.

Зачем противиться собственным желаниям? А если они и правда предназначены друг для друга, и сейчас Кэт даётся второй шанс? Жить с любимым человеком и каждый день с восторгом просыпаться в его объятиях, не вымучивая улыбку. Довериться и стать, наконец, счастливой! Почему она решила, что никогда не сможет быть такой?

Вот он, рядом, любовь и боль всей сознательной жизни, отец её ребёнка. Почему должна помнить о данных кому-то обязательствах, отчего вообще считает себя обязанной всем и вся? Это её жизнь, даётся она однажды, другой не будет. Да иди всё к чёрту! Она хочет и станет счастливой!

Брюнетка широко улыбнулась и глубоко вздохнула, как будто тяжёлый давящий камень свалился с груди.

– Мы ещё так молоды и можем начать всё сначала. Считай меня озабоченным, а впрочем, так оно и есть, но я хочу тебя. И не только в постели. Вчерашний вечер был самым счастливым в моей жизни. Я понял, что именно вот так, вместе с тобой и дочерью, хотел бы прожить до самого конца. – Почувствовав, как оттаивает её взгляд, Мэтт улыбнулся. – Но я надеюсь, что у нас ещё будут дети. Только не смейся. Я хочу держать новорождённых малышей на руках. Наверное, это такое счастье…

В глазах Кэтлин снова мелькнула боль, но в этот раз от осознания того, чего тот горячо любимый ею юноша был лишён. Она вспомнила, с какой осторожной нежностью Джон принял из рук медсестры его новорождённую дочь. Не Мэттью Лилибет подарила первую улыбку… Сердце заныло. Как бы она хотела вернуть назад тот день, когда пришла рассказать о беременности…

Брюнетка почувствовала, как слёзы покатились из глаз, и агент губами собрал солёные капли.

– Не плачь. Все наши ошибки в прошлом. Давай жить будущим? – Он с надеждой смотрел в карие омуты. – Будет всё, как ты захочешь! Я готов к любым переменам. Хочешь жить в Финиксе – переведусь туда. Только не оставляй меня. Не уходи!

– Мэттью Вуд, вы делаете мне предложение? – улыбнулась сквозь слёзы и красноречиво взглянула на его руки Кэт.

– Какой я осёл! Сейчас сделаю всё по правилам.

Вскочив на ноги, он кинулся к тумбочке и удивился, не обнаружив на ней сброшенного в темноте пиджака. Вспомнив, что полчаса назад Одри прибирала комнату, Мэтт со счастливой глупой улыбкой на довольном лице подошёл к шкафу и обернулся к женщине:

– Одну секунду!

Он достал пиджак, надел его поверх серого пуловера и снова опустился перед креслом, но на этот раз на одно колено.

– Кэтлин Паркер, я хочу просить твоей руки. – Он запустил кисть в карман, нащупал гладкий квадратик и зажал его в кулаке. – Перед Богом клянусь сделать тебя самой счастливой на свете!

Мэттью протянул руку и, только разжав пальцы, заметил, что на ладони лежит совсем не та коробочка: не голубая, а синяя, с купленным в очередной командировке в Беверли-Хиллз кольцом для Лесси, неизвестно каким образом очутившаяся в кармане.

Он не успел среагировать. Рука Кэт накрыла его ладонь. Брюнетка счастливо улыбалась, вытаскивая сверкающий бриллиант на свет.

– Ух ты, какое красивое! А это записка с признанием в любви? Не знала, что фэбээровцы настолько романтичны. – Смеясь, она развернула листок.

– Нет! – Мэтт выхватил из задрожавших пальцев жёлтый клочок, представляя, что могла написать на прощание Райт, но было слишком поздно.

Кэтлин опустила ставшую невероятно тяжёлой руку; кольцо со звоном ударилось об пол и закатилось под кресло. Она закрыла глаза и прошептала побелевшими губами:

– Боже, как больно…

А спрятанная за завесой недавнего счастья девочка ответила полным сожаления голосом: «Я же тебе говорила…»

Глава 13.1

– Это не то, что ты думаешь!

Закрыв глаза, Кэт приложила пальцы к внезапно онемевшим вискам. Сколько человек может вынести душевной боли в переводе на год, месяц, день, час, минуту, если все страдания за тридцать четыре года её жизни перевести в шесть лет и два дня?

Шесть лет было особенно тяжко, два предыдущих дня вернули воспоминания о той давней боли, пять последних минут сделали столь же невыносимой… И нельзя поддаться, иначе засосёт депрессия, невозможно её показать, иначе сочтут слабой.

Горло сдавил спазм. Паркер с трудом просипела:

– Конечно не то. Тем более что ты не знаешь, о чём я думаю. – Она сделала несколько глубоких вдохов, дождалась, когда сердцебиение успокоится, и открыла глаза. – Я столько раз смеялась над фразой, произносимой в мелодрамах застигнутым на месте измены мужем, что даже не знаю, как на неё реагировать применительно к себе.

Мэттью ожидал чего угодно: взрыва эмоций, ударов по щекам, истерики, но только не равнодушного тона, который, как правило, вызван полным душевным опустошением. И от этого осознание собственной вины становилось намного горше.

Вуд хотел бы прижать к груди надевшую маску холодности Кэтлин, успокоить, но боялся, что, сделав это, всё только усугубит. Как же сложно просчитать и насколько просто обидеть женщину, сотканную из сплошных противоречий, оголённых нервов и комплексов. Автором и виной которых являлся он сам.

Даже сейчас, делая предложение руки и сердца, снова всё испортил. Непроизвольный стон сорвался с его губ.

Кэт вскинула голову и всмотрелась в лицо Мэтта. Он глядел в глаза с таким давящим отчаяньем, что она снова сомкнула веки, не в силах ответить на немую просьбу. Для принятия любого решения требовалось время.

– Принеси воды. Не хочу появиться в таком виде перед дочерью.

– Сейчас, но прежде позволь всё объяснить.

Вуд запустил руку в другой карман, и пальцы тут же наткнулись на гладкий квадрат. Он протянул его брюнетке:

– Вот кольцо, что я вчера купил для тебя. Как в карман попало другое, наверное, сможет ответить Одри. Я сам не видел до этого момента ни его, ни записку.

Холодная упаковка легла в узкую, дрожащую ладонь. Агент сжал пальцы в кулак поверх руки Кэтлин.

– Я не стану просить тебя примерять его сейчас. Понимаю, что опять облажался, но умоляю: посмотри.

– Принеси, пожалуйста, воды, – не открывая глаз, выторговывая хотя бы минуту, чтобы прийти в себя, повторила она просьбу.

Райт снова вмешивалась в их судьбу, ломая любую надежду на безоблачное будущее. Кэт слышала, как открылась и закрылась дверь за Мэттом, его быстрые шаги в сторону кухни. Казалось, все ощущения обострились до предела. Она доверилась чувствам и в очередной раз получила удар. И что теперь делать?

Брюнетка распахнула веки и взглянула на то, что лежало в руке. Голубая коробка под кольцо от «Тиффани». Не праздничная, с бантиком, а стандартная, такая, в которой тысячи мужчин ежедневно покупают изделия престижной торговой марки. Сотни из них делают это с трепетом, представляя, как наденут прохладный ободок на тонкий пальчик любимой и назовут её своей перед Богом и людьми.

Не случилось… Надежда на счастье снова раскололась о нерушимую глыбу по имени Лесси.

Паркер застонала от пронзившей сознание холодной боли и закрыла лицо ладонями. «Господи, да это же бег по кругу. Всё повторяется, меняются лишь лица…» Вот так же когда-то сидела другая женщина, проклиная за разбитые мечты о счастье её, Кэтлин…

Торопливые шаги замерли напротив двери. На пороге появился Мэттью со стаканом в руке. Волосы взлохмачены; очевидно, за столь короткое время он не раз запустил в них пальцы. Такой знакомый жест… Всё в этом мужчине знакомо до боли, но так же до боли чуждо.

Сердце сжала тоска. За что? Почему это происходит с ними снова? Кто виноват? Сейчас виноватым было выражение лица Мэтта, остановившегося напротив кресла.

Он протянул стакан. Кэт приняла и мелкими глотками выпила почти до дна безвкусную жидкость.

– Тебе легче? Мы можем поговорить?

Участие в зелёных глазах, его словах раздражало. Словно попытка стать сторонним свидетелем, а не соучастником происходящего.

– О чём? – ответила она резче, чем хотела бы.

– О нас! Не делай этого!– в отчаянном тоне слов ей слышалась не просьба, а угроза. – Не позволяй Райт вмешаться и разрушить то, что предначертано судьбой!