Судмедэксперт не договорил, но Делестран понял его и согласился. Если бы жертву убили здесь, они нашли бы труп на земле, а уж никак не в бассейне, если, конечно, его не переместили туда позже. А еще эти нитки от пуговицы, которую, возможно, оторвали давным-давно… Было бы странным совпадением потерять ее перед смертью. Между тем судмед поселил сомнения в мозгу майора.

– Других травматических повреждений в зонах захвата, удержания или защиты нет. Однако на уровне поперечной складки переднего отдела шеи имеются две ссадины, небольшие, но симметричные. Видите эти два покраснения на уровне воротника как от трения? Но никаких отпечатков нет.

Всем одновременно пришла в голову мысль о неудачно закончившейся потасовке, ссоре с драматичными последствиями – такое иногда случается между бродягами, – но не это повергло Делестрана в недоумение.

– Все, больше мне на данный момент сказать нечего, остальное после вскрытия. Измерю температуру и закончу.

– Как по-вашему, Рено, он был пьющим?

– Скорее всего. Мы имеем выраженное обезвоживание кожи с высыпаниями и папулами и характерное покраснение в области суставов. Регулярное употребление алкоголя вызывает воспаление тканей и расширяет капилляры. Так что мой ответ – да, безусловно. Я не удивлюсь, если увижу циррозную печень, когда вскрою его. Сделать экспресс-анализ крови?

– Это подождет до вскрытия?

– Безусловно.

– Так тому и быть, жду результатов.

* * *

Термозонд показал температуру тела: 22,3 °C. Градусник определил температуру воды: 9 °C. Вес тела оценили в 75 килограммов, и Делестран приступил к работе, усевшись для удобства на лавочку. Он провел две прямые на номограмме, нашел пересечение с кривой, соответствующей весу, записал результат, повторил все сначала и, чтобы быть уверенным, произнес получившееся вслух:

– Смерть состоялась одиннадцать часов назад плюс-минус полтора часа. Сейчас десять ноль-ноль, значит, его убили между половиной десятого и половиной первого ночи… – Делестран выглядел разочарованным. – Слишком большой разброс! Три часа… Но вы проверите?

– Не волнуйтесь, все пересчитаю в Институте судебной медицины и укажу результат в отчете, а о вашем забудем.

* * *

Пока техник из НТО надевала на руки трупа крафтовые пакеты, чтобы предотвратить контаминацию возможных следов, Делестран инструктировал местных коллег:

– Итак, ребята, мне понадобятся две-три мелочи. Я хочу поговорить со сторожем; если сможете его найти, будет очень хорошо. Потом свяжитесь с заявительницей и получите от нее две-три строчки для письменного обращения о принятии дела к производству. Можете звонить в похоронное бюро, а я подготовлю письменные запросы в Институт судебной медицины.

Капитан дал указания экипажу и вернулся к Делестрану.

– Ну, что думаете, майор? Похоже на случайное падение пьянчужки, только и всего…

– Вы служили в армии?

Капитан удивился – он не ожидал подобного вопроса.

– Да… А что?

– Тогда вы наверняка помните долгие церемонии прощания с павшими при исполнении?

– Еще бы не помнить! Как же такое забудешь? Иногда трудно было выдержать. Хуже всего приходилось стоявшим в первом ряду – некому было смягчить падение в случае чего.

– Вы когда-нибудь видели, чтобы солдат падал навзничь, не согнувшись?

– Вообще-то нет. Вы думаете, что…

– Ничего я не думаю, но пусть кто-нибудь объяснит мне, как тело, падая назад, могло перевалиться в бассейн?

Делестран заметил, как Бомон хитро улыбнулась, сверкнув глазами.

– И правда странно.

– Вы сами пришли к такому выводу! Ладно, займетесь свидетельницей?

– Да, как только заберут тело. Будут дополнительные указания, шеф?

– Мне не дают покоя цифры двадцать сорок восемь.

– Считаете, в них есть смысл?

– Конечно.

– Это как-то связано с расследованием?

– Необязательно. Но старушка вряд ли просто так настаивала именно на этом времени.

– Все понял, сразу доложу. Пойду пообщаюсь вместо вас.

Делестран закончил разговор. Судмедэксперт, уже упаковавший свои вещи, ждал майора возле скамейки, чтобы позвонить в прокуратуру.

* * *

Судья согласился с необходимостью продолжить работу в соответствии со статьей 74 Уголовно-процессуального кодекса для установления причин смерти с возможным последующим возбуждением судебного разбирательства. Ему тоже показались «странными» обстоятельства смерти. Вскрытие назначили на следующее утро. Делестран в кои веки был настроен оптимистично. У этого человека была история, о чем свидетельствовало его тело. Майор собирался обратиться к военным, опросить клошаров ^[13]и местных торговцев. Неизвестный не всем неизвестен… Договорились созвониться в конце дня и подвести итоги.

– Что-то еще? – спросил помощник окружного прокурора. Это была искусная формулировка, ложное приглашение сменить тему, означающее желание закончить дискуссию. Что ему сказать? Напомнить о трех подозрительных исчезновениях, деле, в котором они увязли? Собеседнику майора незачем знать об исчезновениях. И Делестран ответил лаконично:

– Ничего, что касалось бы вашего ведомства, господин прокурор.

3

Силуэт Рено удалялся по центральной аллее сада Тюильри. Делестран несколько минут постоял у распростертого перед ним тела, как всегда чувствуя подобие головокружения. Трудно принять реальность, когда личность внезапно превращается в предмет, который можно перемещать по собственному усмотрению. Жизнь угасла, уступив место длительному процессу деградации, ведущему в небытие. В конечном итоге жизнь – мелочь перед лицом смерти, и с этим ничего не поделаешь. Если слишком много думать об этом, можно сойти с ума, но и не думать не получается.

Делестран никогда не оставался равнодушным к обезображенным смертью существам, но умел держать дистанцию. Странно, но история жизни этого человека заинтриговала сыщика больше подозрительных обстоятельств его смерти. Он чувствовал, как в нем по непонятной причине зарождается… восхищение. Неужели дело в образовании, полученном в военном училище после смерти матери? Это сбивало с толку. Мало что так задевало майора за живое. Глядя сейчас на лицо незнакомца, он пытался оживить его, включив воображение. Первым пришедшим на ум образом был одинокий человек, читающий на скамейке вдалеке от всего мира. Люди, живущие на улице, не притворяются, не жульничают, им не нужно ни казаться, ни соблазнять – только выживать. Чтение, скорее всего, было способом существования, попыткой не быть забытым, сохранив при этом достоинство образованного человека. Взгляд трупа был пустым, но Делестран угадывал, как расширяются зрачки неизвестного под воздействием слов, как временами приходят в движение губы, а рука, снова обретя крепость, подчеркивает красивую фразу, поразившую его очевидной истиной. Труднее оказалось представить это тело в сражении тридцать или сорок лет назад, в расцвете сил, с выступающими, холодными как сталь мускулами, готовым драться до последнего вздоха. Все случилось давно при неясных обстоятельствах, но рана была точно получена в бою. Человек, должно быть, убивал врагов и терял товарищей? Даже смерть не отняла у него следов праведной жизни. В Делестране сейчас говорила не интуиция, а впечатление от увиденного. Размытые образы сменяли друг друга под воздействием предположений – ничего конкретного, только движущиеся пятна цвета хаки, выстрелы, крики, потом великое окровавленное молчание и… всё. Пустота.

Зазвонил телефон Бомон, заставив майора вздрогнуть, и лейтенант отошла в сторону, чтобы ответить.

– Да, Митч. Говори.

Делестран слышал не весь разговор и потому старался уловить интонации.

Лицо Виктуар выражало удивление.

– И что это за контора?

Она кивала, слушая объяснения коллеги.

– Ты уверен? Очень любопытно! Зачем ему с ними контактировать?

Наконец Бомон, нахмурившись, сказала:

– Нет, не звони им. Мы не знаем, почему он имел с ними дело. Диктуй адрес, мы съездим. Тебе известна мания майора посещать свидетелей «на дому», чтобы разнюхать детали. Подожди, возьму ручку… Диктуй.

Бомон записала данные в блокнот.

– Спасибо, Митч, я доложу шефу, и мы будем держать тебя в курсе. До встречи.

Закончив разговор, она подошла к майору и спросила:

– Ты когда-нибудь имел дело с НСДЛП?

– Нет, что это за зверь?

– Национальный совет по доступу к личному происхождению. Это ключ к номеру телефона, который мы обнаружили. Митч говорит, эта организация позволяет детям, рожденным анонимно, получить информацию о своих корнях, а иногда даже найти биологическую мать. Процедура выглядит относительно простой: если мать решает раскрыть тайну своей личности, она сообщает информацию в НСДЛП, но ребенку они передаются только по запросу. Иначе никак. Митч побывал на их сайте, там вроде бы все понятно разъяснено.

Делестрану потребовалось время, чтобы в полной мере осознать информацию.

– Что думаешь, майор?

– Не знаю. Мне трудно представить, как шестидесятилетний мужчина пытается выяснить свое происхождение, чтобы найти родительницу. Сколько ей сейчас лет? Минимум восемьдесят…

– Возможно.

– Да. В конце концов, почему нет…

– Лучше поздно, чем никогда.

– Полагаю, адрес Митч тебе дал?

– Конечно, Совет заседает в Седьмом округе, прямо напротив Дома инвалидов, на авеню Дюкена, четырнадцать.

Делестран повернулся к Сене, посмотрел на сияющий золотом купол Дома инвалидов на другом берегу. Совсем близко от места преступления.

– Давай-ка нанесем им короткий визит во второй половине дня, а, Виктуар?

– Как скажешь, шеф. Смотрел кино «Набережная Орфевр, тридцать шесть»?

– Представь себе, нет. Наверное, единственный из всех парижских полицейских.

– Ну и зря, фильм отличный. Там один герой говорит: «Быть сыщиком – значит каждый день отправляться в никуда с намерением заблудиться».

– А что, справедливо! Заблудиться, чтобы отыскать себя… У самых удачливых это получается!

– Ты заблудился, командор?

– Мне часто так кажется, малышка Виктуар. Следует насторожиться, если этого не происходит. Потеряться – значит снова стать бдительным и заметить много странного. Разгадывать маленькие секреты человеческой натуры дано не каждому! Нужно уметь видеть, что скрывается в глубине, и прежде всего – знать, когда отступить… Самое главное в нашей работе – вернуться живым домой.

Бомон нравилось, когда Делестран вел себя по-отечески. Исчезали язвительность, усталость и желание поучать. Она указала на труп:

– Полагаешь, он тоже заблудился?

– Похоже на то, но он вряд ли позволил себе совсем потеряться. Этот человек – настоящий «путешественник на диване», – объяснил майор, изобразив пальцами кавычки. – Дам тебе несколько книг, прочтешь – и сама все поймешь. Сименон – это не та эпоха, что у Доминик Маршаль ^[14], но тоже очень интересно. Даже мощно! Те времена давно миновали, нет риска запутаться… – Он подмигнул коллеге. – Ладно, что там возятся эти гробовщики? У нас тоже есть работа. Я очень хочу узнать его фамилию и как он умер. Возьмешь цифровую камеру?

– Да. Зачем?

– Используем твой режиссерский талант. Можешь сфотографировать его лицо? Так, чтобы на снимке он выглядел живым? Уверен, ты справишься. Это пригодится при опросе свидетелей.

– Собираешься показывать фотографию мертвеца?

– Почему бы и нет, если это поможет опознать погибшего…

Бомон впервые фотографировала мертвого человека. Сделав несколько кадров, она показала экран майору.

– Молодец! Ты его почти оживила! Должно сработать.