* * *

Делестран обогнул бассейн, миновал тигра с крокодилом в зубах и пошел по аллее, оставив Бомон с мертвецом. Закурил, обвел взглядом горизонт в поисках неподвижной точки, чтобы зацепиться за нее взглядом. Вдалеке позировали китайские молодожены: это вошло в моду, их можно было встретить почти повсюду в Париже, в любую погоду, в сильный мороз и жару, иногда даже в дождь. Китайцы ехали за тридевять земель, чтобы увековечить свою любовь. Одни и те же наряды и позы, ничего по-настоящему оригинального. Фото молодых азиатов в черных костюмах и белых платьях поместят в рамки и повесят на стену или засунут в альбомы.

Делестран слегка отступил назад, чтобы видеть вход, скрытый за деревом, и едва не рухнул на спину, запнувшись о металлическую струну, натянутую на уровне 15 сантиметров над землей. Он не заметил, что оказался на краю аллеи, у границы, обозначенной проволокой, защищающей зеленый газон. Слева мелькали фигуры коллег в форме, окруживших человека, которого майор опознал как сторожа по более светлой рабочей одежде. Полицейские направлялись к нему.

Они попросили служителя пройти с ними на место преступления, где он помогал им вытащить тело из воды. Сторож отправился с ними, не выказав ни волнения, ни малейшего неудовольствия, хотя ему пришлось прервать дневной перекус. Это был крепкий мужчина лет пятидесяти с густыми седеющими волосами и тлеющим окурком в углу рта. Его руки обветрились от работы с землей, а кончики пальцев слегка почернели. Делестран не удивился крепкому рукопожатию – он как будто заново открывал для себя спокойную силу крупных, нежных и неуклюжих людей из своего далекого крестьянского прошлого. Сторож казался честным и искренним человеком. Толстые линзы, как две лупы, увеличивали неподвижные черные плошки глаз, которые словно стремились вылезти из орбит, производя странное, но не угрожающее впечатление.

Зная, что измененный оптикой взгляд производит неприятное впечатление, он старался избегать прямого контакта с собеседником. Это вошло в привычку, но Делестран заставил беднягу поднять голову, положив руку на его мускулистое плечо.

– Доброе утро. Я – майор Делестран, работаю в Первом отделе судебной полиции Парижа. Мне поручено провести расследование обстоятельств смерти человека, которого вы сегодня утром обнаружили в бассейне. Как вас зовут?

Вопрос удивил сторожа. Больше всего на свете ему сейчас хотелось потупиться, но мешал физический контакт с полицейским.

– Бернар Жироден.

– Вы знаете этого человека? Видели его когда-нибудь в саду?

– Господина Жоржа? Ну да, я его знаю. Часто видел. Он постоянный посетитель.

Делестран так изумился, что только плечами пожал.

– Почему же вы не сообщили об этом моим коллегам?!

Сторож уставился в пол, обдумывая ответ, как ребенок, которого обвинили в том, чего он не делал.

– Они меня не спрашивали. Если б спросили, сказал бы, господин майор.

Делестран, еще не пришедший в себя от изумления, понимал, что упрекать бедолагу бессмысленно. Он взглянул на капитана и увидел на его лице то же потрясенное выражение. Да уж, иногда простосердечные граждане способны вывести из равновесия даже опытных сыскарей…

– Ну вот, я спрашиваю, господин Жироден. Вы знаете этого человека, господина Жоржа, верно? Что еще вам известно? Его фамилия, адрес? С кем он общался?.. Словом, все, что вспомните.

– Я мало чем смогу помочь. Мы звали его господином Жоржем, не знаю почему, – наверное, такое у него было имя. Он часто приходил после обеда, всегда устраивался на одном и том же месте – вон на той скамейке у бассейна, – читал часа два-три, а потом уходил, не сказав ни слова.

– Как давно?

– Два или три года.

– Каждый день?

– Ну да, если дождь не шел.

– Он приходил один?

– Да, всегда, я ни разу его ни с кем не видел.

– Знаете, где жил этот ваш господин Жорж?

– Адреса у меня нет, но он посещал церковь поляков.

– Поляков?

– Да, Успения Пречистой Девы, она тут рядом, на Сент-Оноре. Церковь отдали польской католической миссии, и они там служат. Один местный торговец упоминал, что господин Жорж регулярно там бывает. Может, он тоже был поляк?

– Очень хорошо. Вчера вы видели его в парке?

– Нет.

– Уверены?

– Точно вам говорю! Мы с коллегами вообще решили, что он умер, ведь больше недели не был, а обычно-то каждый день ходил.

– Считаете его бездомным?

– Не знаю. Одет он всегда был в одно и то же, одежка старая и потрепанная, но не лохмотья, как у бродяг, которые часто приходят в парк. Он никогда не лежал на скамейках, как они, только сидел с книгой в руках.

– Вы когда-нибудь заговаривали с ним?

– Ни разу.

– Даже не здоровались?

– Я кивал, когда проходил мимо него, и он кивал в ответ.

– Вы когда-нибудь видели его пьяным? Он при вас прикладывался к бутылке?

– Употребление в парке запрещено.

– Знаю. Убивать тоже нельзя…

– Господина Жоржа убили?

– Пока не знаю, но не исключено. Повторяю: вы видели его пьяным?

– Ну как вам объяснить… Он всегда ходил с сумкой. Там лежала бутылка, но он пил из стакана, а не из горлышка. Я много раз видел, как он это проделывал. Наполнял стакан, ставил его рядом с собой, а бутылку отправлял обратно в сумку. В стакане могла быть вода, и он спокойно читал.

– Он много пил?

– Об этом не скажу. Может, по полбутылки, но, когда уходил, держался прямо, и у меня никогда не было с ним проблем. Вот почему, несмотря на запрет, я никогда ничего ему не говорил. И мои коллеги тоже.

Делестран сделал паузу, чтобы подумать, взглянул через плечо сторожа, подергал себя за губу, потер подбородок.

– Вы сказали, что не видели его целую неделю, так? Можете уточнить?

– Дайте подумать. На той неделе я последний раз видел его… во вторник днем. Да, во вторник он, как обычно, сидел на скамейке.

Делестран посмотрел на часы, проверяя дату.

– Итак, в последний раз вы видели его во вторник, двадцать девятого марта?

– Да.

– А вас не удивило, что он появился сегодня утром в момент открытия… плавающим в бассейне?

– Конечно, удивило, но что тут поделаешь?.. – Взгляд огромных глаз охранника становился все затравленнее.

– Если его не было вчера до закрытия, как он попал в парк утром?

– Да не знаю я! Этот парк, он ведь как кусок швейцарского сыра. Даже если решетки закрыты, попасть сюда можно легко. В солнечные дни на скамейках мы часто находим спящих бродяг, иногда сюда приходят переночевать даже гуляки. Вон там, где вход смотрит на Лувр, рядом с воротами невысокая стена, на нее легко забраться. И у каждого входа то же самое. Поставили сетку, так ее и ломали, и резали, и даже рубили. Ночью любой может войти! Я сообщал начальству, но их это не волнует. Не приняли меры даже после того, как какие-то мелкие гады вылили бочонок моющего средства в большой бассейн. Струя воды взбила пену на два метра вверх! Ублюдки здорово повеселились, а мы целый день вкалывали, чтобы всё убрать.

– Бассейны можно спустить?

– Нет, воду придется выкачивать насосом. А почему вы спрашиваете?

– Да просто из любопытства.

– Собираетесь опустошить бассейн?

– Не знаю, может, и придется… Ладно, господин Жироден, спасибо за помощь. Капитан занесет ваши показания в блокнот, это избавит вас от необходимости являться в комиссариат. Я оставлю вам наши контакты. Если что-нибудь узнаете о господине Жорже – то, что позволит нам выяснить, кем он был и что заставило его прийти в ваш парк ночью, – не ждите, пока вас спросят, звоните мне.

– Хорошо. Считаете, его убили?

Глагол «считать» всегда выводил Делестрана из себя, но он не выразил недовольства. Сторож выглядел потрясенным, внезапно осознав реальность драмы. Обращение «господин Жироден» свидетельствовало об уважении со стороны полицейского начальника.

– Честно говоря, не знаю. Хотел бы, чтобы он умер естественной смертью, но, возможно… А пока возможность остается, мы расследуем. Будет непросто, но мы попытаемся разобраться. Нам всегда приходится искать, и мы сделаем это для господина Жоржа.

Сторож вдруг посмотрел в лицо Делестрану, наверное тронутый его упорством, хотел было что-то сказать, но не нашел слов, наконец пробормотал «спасибо» и, удивившись сам себе, смущенно понурился.

* * *

Наконец явились похоронщики. Бомон передала им два только что составленных требования: одно – на транспортировку, другое – для директора Института судебной медицины. Тело завернули в безукоризненно белый погребальный брезент с ручками по бокам, последний охранитель его достоинства.

Делестран взглянул на часы, когда каталка, скрипя колесами по гравию, поехала по центральной аллее. Половина одиннадцатого с минутами. Он послал Бомон вопросительный взгляд, и та кивнула. Они успеют зайти в церковь, прежде чем вернуться на службу, могут даже позволить себе пойти пешком, понюхать воздух квартала и увидеть его с другого ракурса. Тем временем коллеги свяжутся со свидетельницей и отправятся в 1-е отделение судебной полиции, чтобы подать обращение о приеме дела к производству.

* * *

Чтобы добраться до церкви Успения Богоматери, можно было пройти вдоль Тюильри под аркадами улицы Риволи, повернуть на улицу Шамбон или подняться по улице Пирамид к Фобур-Сент-Оноре. С кем желаете повстречаться? С обычными туристами, открывающими для себя Париж, в кроссовках с рюкзаками и с картами в руках, или с людьми более обеспеченными, которых личный водитель высаживает перед витринами богатых магазинов? Полицейский может без труда переходить из одного мира в другой. Роскошные бренды в одном, популярные аркады в другом. Делестран одобрил выбор Бомон. Выйдя из парка, они направились на улицу Пирамид. Перед отелем «Регина» сверкала золотом в первых лучах солнца статуя Жанны д’Арк. Четверть часа они молча шли бок о бок, наслаждаясь мелкими деталями, создающими атмосферу, пока не показался фасад церкви с треугольным фронтоном и куполом из серой черепицы. Она напоминала уменьшенную копию Сорбонны. Сыщики остановились на площади, чтобы вглядеться в панораму. Двери здания стояли распахнутыми. Бомон заметила, как ожесточился взгляд ее шефа, как помрачнело его лицо и он мгновенно сделался очень серьезным.

Делестран мало что знал о церквях, редко там бывал, а если нужда заставляла, входил последним, стоял в сторонке, в конце прохода, и терпеливо ждал, наблюдая за лицами, всегда искаженными от горя, и сочувствовал мальчикам из хора, несущим слишком большой крест. Когда атмосфера становилась невыносимой, он начинал считать свечи, лампады, подсвечники и другие светильники, а потом возвращался на «белый свет»… Но это была совсем другая история.

Они поднялись по ступеням, чтобы попасть в полумрак нефа и попытаться найти того, кто мог бы рассказать им о господине Жорже.

В глухом углу справа от входа маленькая пожилая женщина в скромной темной одежде, с волосами, убранными под цветастый платок, стояла за витриной с выставленными на продажу безделушками. Рядом, на столе для посетителей, были расставлены кофе, чай, тарелка с печеньем и корзиночка шоколадных конфет. Следователи подошли ближе. Женщина с удивительным усердием убирала прилавок, передвигала и меняла местами множество мелких предметов. Так некоторые вышивают бисером, чтобы скоротать время. Делестран решился прервать ее занятие.

– Здравствуйте, мадам, я ищу настоятеля.

Она отреагировала равнодушно, но все-таки чуть наклонила голову. Из вежливости. Делестран спросил себя, понимает ли она по-французски, и повторил свой вопрос, четко произнося каждый слог.

– Я вас понимаю.

В тонком голосе слышался восточно европейский акцент.

– Священник в ризнице, он только что отслужил мессу. К нему сейчас нельзя, но дом нашего Господа открыт для вас.

Старушка перекрестилась при упоминании Имени Его и вернулась к своим занятиям.

Делестран опустил глаза на свечи, уложенные по размеру в деревянном ящике со множеством отделений. О том, чтобы их сосчитать, не могло быть и речи. Он приблизился, держа в руках удостоверение, и заговорил, понизив голос, чтобы не пугать женщину: