Но на следующее утро по городу снова пошла ориентировка: убийца детей, проникающий в квартиры под предлогом оставить записку родителям, совершил очередную расправу! Был составлен план дополнительных мероприятий. Опять проверяли рынки и комиссионные магазины с целью установления похищенных вещей. Допоздна зачищали притоны. Отрабатывали ранее судимых и душевнобольных, вышедших из психиатрических клиник.

Выполнить своё обещание Антон не мог. Предупредил жену, чтобы они были осторожней, попросил фотографию, на которой она стояла с детьми у подъезда дома своих родителей. Поместил в рамку и, в нарушение правил конспирации, поставил на стол в служебном кабинете.

Глава 5. Первое задание

Прошло больше месяца. Ночью Антону снился очередной кошмар. Они частенько преследовали его в сновидениях. Как правило, это были безуспешные погони за человеком в чёрном плаще, после появления которого в незнакомых квартирах, школах и просто на улице оставались ограбленные покалеченные граждане. Обнаруживались мужчины, бездыханно привалившиеся к стенам домов и решеткам ограждений; женщины, лежащие на асфальте, тянущие руки в надежде на помощь…

На утреннем совещании в актовом зале обыденно сообщили о ночном убийстве:

– Следственная группа работает в парке Терешковой с пяти утра. Там дежурный оперативник Игнатьев. Похоже, что сопряжённое с изнасилованием, несовершеннолетняя в ошейнике и браслетах с клёпками…

У Антона заколотило сердце, а потом замерло и ухнуло куда-то вниз – не вдохнуть. Внутри загудело, задрожало, точно запертый в котле пар. В голове шум – в ушах звон. Господи, зачем же он столько ей рассказал, для чего учил? Сунулась куда не надо, стала что-то выяснять? Эх, Мата Хари, Аллочка, милая – что же это такое, что такое, я ж просил… Что ты наделала…

Тупо уставился на спинку стула перед собой, сжал кулаки до хруста. Дальше ничего не слышал. Представил девочку распростёртой на траве, брюки спущены. Ярко синие подведённые веки. Черные глазки помутнели, запали вглубь – нет в их отражении убийцы – всё это ложь! А есть бледное восковое лицо, белые губы, размазанная по щекам помада…

Очнулся, когда все стали подниматься, гремели сидушками. Спустился в дежурную часть. Спросил, не возвращался ли Игнатьев. Получив отрицательный ответ, быстро пошёл наискосок через дворы к месту преступления.

И район уже не казался ему знакомым, точно всё переменилось вокруг – чужие дома надвигались тенью, преграждали бетонными углами путь.

Мрачные арки, затемненные подъезды, люди как привидения, трусливые, гадкие. Никто девочке не помог, никто не вышел из своих тёплых квартир.

Ведь она орала изо всех сил, ревела. Кричала моё имя, а вы прошли мимо равнодушно, не слыша воплей и стонов… В свои семьи, к детям, чтобы обнять. А она… такой же ребёнок… такой же, как у вас, и вы его бросили… Гады, гады…

Город охватила осень. Огромные серые сталинские дома окружали своим нависающим бетонным лабиринтом, точно удивлялись расплодившейся у подножия слякоти и грязи. Листва начала опадать. Среди редких деревьев вспыхивали клёны, точно кто-то стрелял из бесшумного миномёта.

Старался поджечь эту ненавистную, мерзкую действительность, но всё время промахивался. Огонь опадал, постепенно угасая, стелился угольками по земле, едва тлел…

Рядом с парком стоял уазик следственной группы. Меж осин виднелась набережная Невы, темнела вода. Игнатьев помогал криминалистам упаковывать пустые бутылки. Следователь, писал протокол. Понятые ёжились от промозглого утреннего холода, с нетерпением смотрели по сторонам. Остальные сотрудники сгрудились у машины, о чём-то переговаривались, слышались весёлые нотки, изредка смех – свою работу выполнили, дежурство закончилось.

На дорожке под белой простынёй – неподвижное тело. Угадывались очертания раскинутых рук и ног. Антон наклонился со стороны головы, приподнял уголок материи.

С угрозой подбежавший постовой узнал Заботкина, остановился, конфузливо улыбнулся, махнул рукой в сторону трупа, точно прощался.

Это была не она. Похожие браслеты на руках, на шее. Крашеные чёрные волосы и светло-голубые глаза, распахнутые точно от удивления и так застывшие. На вид – чуть старше Аллы.

В груди отпустило. Вошёл в норму, обратился к Игнатьеву:

– Помочь?

– Была б живая – мог бы… – усмехнулся тот.

– Красивая девчонка, колотое ранение в живот, истекла.

Антона резануло по сердцу, точно лезвие оставило своё эхо. Сделал вид, что не заметил скабрезности:

– Установили, кто такая?

– Пока нет! Да какая разница, – отозвался Юрий, – наверно, очередная шмара, на набережной подрабатывала или своим не дала – порезали! Мы уже закончили, сейчас пойду докладывать руководству. Место здесь гадюшное. Всякая шваль собирается.

Он шагнул к машине и тут же выругался, поднял ногу, посмотрел на подошву, облепленную жёлтой массой. Запахло дерьмом.

– Надо бы собачников потрясти, – вслух подумал Антон, – они постоянно питомцев здесь выгуливают. Может, чего видели?

– Если тебе надо – тряси! Чья это территория? Стрелина. Он в Москве на повышении квалификации водку жрёт, а мы здесь за него разгребаем! У меня и без этого дел хватает! – стал нервно тереть ботинок о влажную траву.

Заботкин пошёл к Заневскому проспекту, чтобы проехать пару остановок до отделения милиции – благо бесплатно, ноги ещё пригодятся. В кабинете наполовину зашторил окно.

Алла появилась через час, радостно выпалила:

– Здравствуйте, Антон Борисович! – как и раньше – весёлая, энергичная. Заботкин представил её лежащей на дорожке в парке: на лице помада, одежда порвана… ощутил дрожь по телу. Отбросил видения. Постарался улыбнуться, продолжил слушать. – …На переменке выскочила сюда – смотрю: окно зашторено. Сказала мастаку, что мне по поводу паспорта надо, и бегом к вам!

Футболку с черепом прикрывала чёрная куртка из кожзаменителя. Вся в широких коротких молниях, с висящими цепочками и металлическими значками. Алла сияла, точно явилась на праздник, и вот сейчас начнётся представление, закружится хоровод, польётся песня, разрежут пирог.… Разрежут…

Антон слушал, как она тараторит, успокаивая дыхание. Смотрел с нежностью. Хотел пригладить растрепавшиеся волосы девочки, поправить воротник куртки. Но сдержался. Положил руку на плечо и завел в кабинет, усадил на стул. Присел рядом. Молчал.

Алла продолжала что-то радостно рассказывать о своих подружках, преподавателях.… Хихикала.

Он подумал, что ещё не поздно. Просто попить чаю, поболтать и разойтись. Не рассказывать ей о случившемся. Не окунать в этот мир человеческой мерзости, раньше времени не теребить душу. Чувствовал в этот момент, что через черту тащит девчушку, откуда возврата не будет…

Да что уж там… она в своём интернате горя уже хватанула сполна. Всё равно узнает, раз в том же парке околачивается и браслеты аналогичные.

– Понимаешь, – начал он, внимательно глядя в глаза Алле, – девочку мертвую нашли там, где вы собираетесь, в парке Терешковой. Может, знакомая твоя, браслеты такие же. Ты там всех металлисток знаешь?

Алла замерла. Радость ушла с лица, побледнела. Стала серьёзной, точно повзрослела на несколько лет:

– Я не знала, – пожала плечами, взгляд потух, несколько дней там не была. У меня практика на производстве, прихожу поздно. А что с ней?

– Порезали в… живот.

В глазах Аллы промелькнул испуг, устремила взгляд вверх, стала вспоминать, едва шевеля губами. Затем снова посмотрела на Антона:

– Может, я её узнаю. У вас фото есть?

– Вечером будут. Приходи если сможешь. Или уж завтра. Сегодня не собираешься туда?

– Наверно… пойду.

– Никому ничего не говори. Если кто-то заикнётся об этом – тогда расспрашивай. Поняла? И милицию заодно можешь поругать, как я тебе говорил, что… мол, бездельники, плохо работают! Поругай…

– У меня адреса ребят есть, – неожиданно вспомнила Алла, – тех, что в парке иногда выпивают, пристают к девчонкам, безобразничают. Они на «бомбе» тусуются, когда дождь. Может, я… – Ни в коем случае! – недовольно перебил Заботкин. Вспылил: – Не ты! Мы же договорились. Делаешь только то, что я поручу! Что это за «бомба»? Где?

– Бомбоубежище на Малоохтинском, за школой. Оно давно заброшено. Ребята там бункер оборудовали, музыку слушают.

– Знаю. Проверим. Но ты пожалуйста никуда не суйся. Сделай вид, что тебе ничего не известно. Я тебя прошу – это серьёзно. Убийца на свободе!

Если меня ослушаешься: всё – конец нашим отношениям.

Антон увидел, как при его последних словах глаза Аллы на мгновенье озарились благодарным светом, вспыхнули радостью. Но тут же потухли озаботились переживаниями.

Чай пить не стали.

Заботкину надо было ехать в управление писать объяснение по очередному отказному материалу, который выудила прокуратура. Начальство продолжало бороться за стопроцентную раскрываемость. Торжественно отчитывались перед руководством города и министерства. С оперативников же требовали заявления от граждан не принимать, увиливать, придумывать отговорки, чтобы глухие дела не возбуждать. А перед прокурорами оправдывались: сотрудники, мол, указания не выполняют, работать не хотят, бездельники, дармоеды, гнать их надо со службы…

Глава 6. Нежданное раскрытие

На следующий день, придя на работу, Антон обнаружил Аллу в коридоре. Сидела, скрючившись, на лавочке, ждала приёма, как и другие страждущие. Но тут же, вскочила, бросилась Заботкину на шею, расплакалась. По-бабьи завыла, запричитала:

– Ммм… Ольга!.. Ммм… это же моя Ольга из института! Про моря мне рассказывала.… Как же она… кто… ммм… сволочи, сволочи…

Цепочки на кожаной куртке дрожали, звенели о молнии.

Заботкин обхватил девочку, постарался быстрее проскочить к себе. Но кодовый замок не поддавался – передалось волнение – пальцы нервно тыкали в кнопки, не попадали. Граждане начали волноваться, перешёптываться. Наконец он проник вместе с Аллой внутрь и захлопнул за собой дверь. Обернувшись, успел увидеть в щель сочувствующие любопытные лица посетителей.

Обнимая, провёл подопечную в кабинет. Усадил на стул у стены, сел рядом. Прижал к себе, успокаивая, не знал, что сказать, только нудил низко утробно, нутром, оглаживая по головке:

– Ну-ну, ну-ну, ну…

Затем встал, посмотрел, сколько воды в чайнике, включил его в розетку. Сходил к начальнику и сказал, что у него посетитель по убийству в парке.

Шеф разрешил на утреннем совещании не присутствовать. Кивнул:

– Потом доложишь!

Когда вернулся, Алла немного успокоилась. Опустила пакетики чая в чашки, деловито разливала кипяток. Периодически, то одной, то другой рукой тёрла глаза.

Антон положил себе сахар и сел на своё место, спокойно произнёс:

– Что… – рассказывай уж.

Алла подняла на него красные глаза. Веки без макияжа – то ли забыла, то ли всё смылось. Пожала плечами. Тихо сказала:

– Никто ничего не знает. Думают, что «любера» из Москвы приехали. Они давно грозились совершить набег.

– Ну а с кем она последнее время встречалась не знаешь?

Задумалась, подняла взгляд к потолку, недоумённо пожала плечами:

– Жаловалась, что какой-то препод достаёт её. Зачёты не принимает по «Гидре». Домогается. Зовут Давидом. Тот сам недавно окончил институт, а уже начальником. Из блатных.

– А каких-либо ссор у неё не было или конфликтов? Как она одна-то осталась в парке ночью? Не лето ведь – холодно!

– Сказали, мужик какой-то подсел, всех вином угощал, шутил.

– А кто его запомнил? Опознать сможет?

– Вряд ли, – Алла махнула рукой, – темно уж было. Только он не наш, – покачала головой, – в серое пальто одет, шарф…

– Это кто тебе рассказал?

– Ребята между собой болтали, а кто из них видел – не знаю.

– А где она жила последнее время – с родителями?

Алла неожиданно вскинулась, вспомнила, глаза засверкали:

– Она же с парнем жила, где – не знаю! С Андреем – десантником. Настоящий бандит! Он ей проходу не давал. В институт провожал и встречал. Чуть задержится где – скандалы устраивал… – А почему десантник? – прервал Антон.