Все это заняло несколько секунд. Наверху продолжалось веселье, и пути назад уже не было. Подняв лук, я сделала четыре шага до подножия второй лестницы, и никто из тех, кто сидел на коленях за столами, пил и играл, не обратил на меня внимания. Я была тенью в углу их затуманенного зрения.

– Ей не было нужды умирать, – прошипела я и пригнулась рядом с генералом. – Мы можем постараться не убивать…

– Нет, она должна была умереть.

Он произнес это так резко, что я опешила. Моя рука, потянувшаяся за другой стрелой, замерла.

– Вы не успели вытащить вторую стрелу, и ее крик всех всполошил бы и выдал нас. – По его лицу мелькнула мрачная улыбка. – Как командующий императорской гвардией, я не колеблюсь, когда дело касается вашей безопасности.

Он был прав, хотя меня терзало неприятное чувство, что Рёдзи – это два разных человека. Один – тот, с кем я выросла, скорее учитель, чем солдат, мягкий придворный и любовник моей матери, а не хладнокровный убийца. В ту ночь, когда моя мать устроила переворот, он показал другую сторону, как и сейчас. Наверное, меня должно было успокаивать, что он готов убить, лишь бы защитить меня, но уверенность подмывало чувство, что я не знаю его по-настоящему.

Отбросив сомнения, я вытащила стрелу и приложила ее к тетиве, быстро осмотрелась в поисках цели и выпустила стрелу над перилами. Прицелилась я хорошо, но мишень выбрала неверно. Надо было начать с какого-нибудь одиночки, чтобы сперва посеять смятение, а потом уже панику, но вместо этого я выбрала самого здоровенного и нахального, который стоял на столе в центре и во всю глотку распевал «Триумф». Стрела вошла ему в горло, прервав песню на полуслове. Он охнул, схватился за древко, и все зрители обернулись, осоловело уставившись на меня.

– Проклятье. – Я выпустила еще одну стрелу в ближайшего моряка. Она проткнула ему шею, но не горло, и когда раздался крик, Рёдзи выскользнул у меня из-за спины с кинжалом в руке, чтобы присмотреть за лестницей. – Проклятье!

Я натягивала тетиву и стреляла с бешеной скоростью, но стрелы врезались в разъяренных пьяниц, а не в перепуганных. Моряки вытаскивали оружие – из-за пояса, из сумок, но никто не побежал к двери. И все нацелились на меня.

Я не смотрела на них, сосредоточившись на луке и слушая тяжелое дыхание и удары Рёдзи, – только так я знала, что он жив и сражается.

– Две минуты, – сказала я генералу Русину. Две минуты, чтобы одинокий лучник из тени посеял неразбериху и панику. Вроде бы совсем недолго, но каждая секунда казалась вечностью.

Поскольку Рёдзи охранял лестницу, некоторые моряки бросились прямо на перила и попытались вскарабкаться по ним, и если бы они не были так пьяны, у них могло получиться. Но они были слишком медлительны, а я много скучных дней тренировалась в стрельбе, пока слуга считал, сколько времени мне требуется, чтобы опустошить бочонок со стрелами.

Мое внимание привлек гортанный крик. Рёдзи воткнул меч в глаз высокого моряка и кинжал в живот другому. Ни секунды не медля, он вытащил оба клинка и пнул того, кому выпустил кишки, по колену.

В верхнем коридоре раздались шаги. Появились двое, но тут же скрылись из вида, как только моя стрела воткнулась в деревянную балку. Они бросились в атаку, но я уже вытащила другую, и она вошла прямо в глаз первому из них, когда он в ярости накинулся на меня. От удара его отбросило назад, и его напарник споткнулся и упал навстречу новой стреле.

Рёдзи больше был не один у подножия лестницы. Из двери погреба высыпали солдаты, мои солдаты, наполнив помещение симфонией крови, боли и смерти. Я уже собиралась выпустить очередную стрелу, но ослабила тетиву – не хотелось попасть по своим.

Рёдзи за моей спиной наконец-то выдохнул, и мы молча наблюдали кровавый конец моряков Бахайна. Еще минуту назад они веселились, а теперь лежали мертвыми на полу, истекая кровью в лужах рвоты и пролитого вина.

На дальней стене с портрета на нас смотрел император Кин. Как самый дальний порт на реке, куда мог зайти любой военный корабль или торговый галеон, не повредив корпус, Узел Цыцы долгое время служил базой имперского флота. Кин построил его и возненавидел бы меня еще сильнее, если я его разрушу.

Первый урок в сражении – не мешкать в самом начале. Передвинь свою фигуру, прежде чем это сделает за тебя враг.

– Проверьте все комнаты наверху и на этом этаже, – приказала я, возвращаясь к действительности, как только упал последний моряк. – Те, кто выбрался, побегут прямо в лапы к генералу Мото, но некоторые могут спрятаться. Проверьте, еще раз проверьте и приготовьтесь сжечь это место.

Хоть я и называла их врагами, путь к двери был усыпан мертвыми и умирающими кисианцами, и я старалась не смотреть на их лица и не думать о семьях, которые у них остались.

После липкой вони крови и желчи прохладный ночной воздух принес желанное облегчение, хотя я поежилась в пропитанной потом рубашке. Несмотря на отсутствие дождя, почва была мягкая, и каждый вдох приносил запахи земли и глины. Жужжали насекомые. Вдалеке слышались голоса. Неподалеку журчала вода и раздавался стук дерева о дерево, когда корабли сталкивались с причалами. Слишком мирные звуки.

Под тонким полумесяцем луны я не видела идущего нам навстречу генерала Мото, пока он не выскочил из темноты.

– Ваше величество, – сказал он. – Мои люди готовы.

Он ждал на лугу у склада на другой стороне дороги, и, судя по тому, как его солдаты нетерпеливо переминались с ноги на ногу, беглецов было не так уж много.

– Хорошо, – сказала я вполголоса в надежде, что он поймет намек. Порт был далеко, но кто угодно мог затаиться в темноте. – Мундиры у вас?

– Будут готовы через минуту, ваше величество.

– Хорошо.

Я отошла в сторону, наблюдая за их приготовлениями в темноте и пытаясь выглядеть такой же спокойной, как Рёдзи, хотя руки у меня дрожали, и чем дольше мы ждали, тем меньше оставалось уверенности в том, что мои колени не подогнутся.

– Все в порядке, ваше величество? – тихо спросил Рёдзи.

– Да, а что?

– У вас учащенное дыхание. Если позволите дать совет, лучше пройдитесь.

Генералы обычно не прекращают перемещаться, как только начинается битва, и это не просто так.

Мне казалось, что я не смогу сделать ни шагу, но как только пошла в сторону таверны, мне полегчало. Рёдзи не отставал, держась на полшага позади. Я часто видела, как он в точности так же идет за моей матерью. За императором Кином. Даже за Танакой.

– Позволите дать вам еще один совет, ваше величество? – сказал он, когда мы приблизились к таверне, где теперь суетились солдаты, обыскивая каждую комнату и готовясь поджечь здание.

– Зависит от того, что за совет, генерал. Могу лишь заверить, что всегда вас выслушаю.

– Не участвуйте в атаке на корабли.

– Вы думаете, у меня не получится?

– Разве я сказал что-то подобное?

– Но подразумевали.

Он пристально посмотрел на меня, и я вспомнила, что, когда мне было пять, я выпустила затупленную стрелу ему в ногу, а еще споткнулась во время тренировочной дуэли и чуть не отрезала ему ухо, и как он пытался помешать мне сбежать из Коя вместе с императором Кином, и я воткнула нож ему в руку. И все-таки Рёдзи вернулся.

– Вы должны кое-чему научиться, – сказал он, снова входя в роль наставника, так хорошо знакомую нам обоим. – Командующий не делает все сам. Вы не завоюете уважение солдат, если всегда будете среди них. Если всегда будете в первых рядах, в особенности когда не созданы для выполнения такой задачи.

– Я могу…

– Понадобится немало времени, чтобы подогнать мундир моряка под вашу фигуру, и это поставит под угрозу весь план. Вы уже внесли свой вклад и храбро сражались, остальное предоставьте другим. Необязательно во всем участвовать лично, просто останьтесь здесь, чтобы воодушевлять других.

После того как шум трактирной драки утих, а генерал Рёдзи поумерил мой пыл, я как будто съежилась. Мне было неприятно, что он прав, но я была рада тому, что хоть кто-то говорит со мной как с Мико Ц'ай. Возможно, завтра я его поблагодарю. Пока же я только кивнула и зашагала обратно по главной улице деревушки.

Мы смотрели, как из верхних окон таверны вырвалось пламя. На другом конце короткой улицы вокруг стоящих на причале кораблей как светлячки танцевали огни факелов. И все же, несмотря на далекие звуки схватки и приглушенный гул пожара, в том месте, где мы стояли, деревушка была тихой и спокойной. Только легкий ветерок взъерошивал мои влажные от пота волосы.

– А так разве легче? – сказала я, наблюдая за сражением в порту, как за театром в миниатюре. – Стоять здесь и наблюдать. Ждать. Надеяться на удачный исход.

– Нет, ваше величество.

– Вот именно.

Мы наблюдали, прислушиваясь к грохоту битвы, пока он не перерос в тихий плеск тяжелых предметов, которые плюхались в воду. Подойдя к порту, мы увидели, что это бросают за борт тела. Они скрывались под водой рукотворной бухты. Рой факелов оседлал все двадцать кораблей, тянущихся в темноту, а на причале при свете единственного факела министр Мансин устроил совет с двумя генералами, отправившимися с нами.

Я шагнула к ним, с луком в руке, и выпрямилась, в кои-то веки порадовавшись своему слишком высокому росту. Мансин поклонился, когда я приблизилась, и два его спутника обернулись и тоже поклонились с разной степенью глубины и проворства.

– Они совершенно не ожидали нападения, ваше величество, – сказал Мото. – Моим людям не составило труда пройти через портовые ворота в мундирах Бахайна, и как только они разделались с часовыми, мы просто вошли.

– План и впрямь увенчался безоговорочным успехом, ваше величество, – добавил генерал Русин, бросив взгляд на министра Мансина, от чего моя кровь закипела. Это моя армия, мой план, а не его. – Наши потери минимальны, и как только люди Мото закончат с кораблями, у нас будет достаточно сил…

– Сколько солдат можно перевезти на каждом корабле?

Генералы переглянулись, и я крепче сжала лук.

– Двести на больших, – ответил Мото. – Около семидесяти на мелких шлюпах.

– Сохраните три шлюпа, а остальные корабли сожгите.

– Сжечь их? – Мото посмотрел на Русина, а потом на министра Мансина. – Сжечь? Но зачем сжигать корабли? Нам нужны корабли, ваше величество.

– Нам нужны корабли, только чтобы перевезти небольшое войско, не вызывая опасений, – сказала я. – Как бы мы ни старались не оставить никого в живых, все равно есть вероятность, что светлейший Бахайн обо всем узнает. Если мы сумеем выдать эти события за одиночную выходку рассерженных южан, а не продуманный план, есть шанс, что не встретим сопротивления. Если они не узнают, что здесь произошло на самом деле, то и не будут нас ждать.

Мансин посмотрел на меня, и его губы сложились в мрачную, понимающую улыбку. Мото был не настолько сообразительным.

– Но, ваше величество, зачем жечь корабли?

– Потому что мы не стали бы этого делать, – объяснил Мансин. – Именно поэтому так нам и следует поступить.

– Посадить на мелкие корабли достаточно солдат для нападения на Сян и сжечь остальные, – произнес генерал Русин, размышляя вслух. – Да, как бы ни ненавистна мне была мысль потерять столько ценных кораблей, у Бахайна наверняка их еще много.

Он кивнул Мансину, и я вынудила их снова переключить внимание на меня, резко добавив:

– Хорошо, значит, решено. Загрузите три шлюпа, сожгите остальные. Я буду командовать одним, генерал Мото другим, а генерал Русин третьим.

Они разомкнули губы для возражений, но прежде чем кто-либо из генералов успел заговорить, министр Мансин спросил:

– Для меня вы приготовили какое-то другое задание? Это не входило в первоначальный план.

– Да, но мне пришло в голову, что вторая приманка с нашими оставшимися солдатами могла бы еще больше сбить их с толку. Если вы вернетесь в Симай и переправитесь через реку, прежде чем идти на восток к Сяну, то выполните двойную задачу: сделаете наш план менее очевидным и соберете всех солдат, которые верны нашему делу, к северу от Цыцы.