Оставались мы с Терри. Однажды, когда я был ещё мышонком, в нашем доме появилось пианино (скорее как дань прогрессу, нежели как музыкальный инструмент), и с тех пор я не мог думать ни о чём другом. Я начал играть. И, говоря откровенно, это единственное, чем я хотел бы заниматься в жизни. Ну, или, на худой конец, делать то, что не помешало бы мне посвящать музыке достаточное количество времени. Итак, на мой взгляд, выбор был очевиден.

Но родители рассудили иначе. Определив для себя, что БЕЛЫЙ Мыш – «проклятье, а не благословение», они возложили прославление рода Разерфордов на меня. И велели заканчивать со своими «музыкальными глупостями». Болди разрешили делать что ему вздумается, а Терри посоветовали выбрать для себя какое-нибудь спокойное и достойное Мыша дело, принимать участие в семейных советах и, для его же блага, привлекать к себе как можно меньше внимания.

Я был удивлён и расстроен, Терри – глубоко оскорблён. До этого момента он не придавал особенного значения цвету своей шерсти и надеялся, что его сумеют оценить по достоинству. Болди на следующий же день собрался в дорогу. Подпоясав любимое пальто из стриженой шерсти енота (он утверждал, что в дороге оно незаменимо: тёплое, что для Болди действительно немаловажно, и в нём можно легко прикинуться терьером, хотя ума не приложу, где он встречал такого терьера), он на прощанье сказал, что его отъезд согласуется с интересами семьи. Найти клад – не худший способ раздобыть денег на восстановление имения.

Терри начал избегать всех, кроме Старшего Мыша – самого старого представителя рода Разерфордов, который как-то совершенно отдельно (так, что о его присутствии часто вообще забывали) жил в мансарде.

Поймите, дело не в самолюбии. Просто весь мир Терри перевернулся с ног на голову. Он никогда не видел себя вдали от дома, все его планы и надежды были связаны с местом, где он родился.

Он обдумывал создавшееся положение неделю, а потом ушёл, оставив для меня записку, где говорил, что отправился попытать счастья и, если оно ему улыбнётся, вернётся таким же серым, как я. А ещё просил передать родителям: пусть не поминают его лихом, сейчас он бредёт по грязной, раскисшей от дождей дороге и она уже сделала его не таким белым, как прежде.

– А что же вы, мистер Фарри?

– Я? Я – тугодум, мистер Баджер. Мне следовало догнать Терри, пока он ещё не успел далеко уйти, и сказать ему… Даже не знаю. Наверное, что-то вроде: «Не глупи, ты нужен здесь. Пройдёт время, и всё встанет на свои места». Но вместо этого я просто шатался по дому и окрестностям, думая, что бы предпринять, и хватался за призрачную надежду, что Терри передумает и вернётся (что, кстати говоря, совсем не в его характере), да с грустью поглядывал на пианино. Потому что уже тогда в глубине души я знал, как должен поступить.

– То есть вы отправились за ним? – спросил Барсук, так как его гость грустно замолчал.

– Я не думал, что буду двигаться так медленно и нести его будет настолько тяжело. Боюсь, что я вообще не думал, просто не смог оставить его дома. А ещё я опасаюсь… – Несколько секунд он собирался с духом и произнёс шёпотом, как будто приходил в ужас от одной мысли об этом: – Я боюсь, как бы этот бесконечный дождь его не испортил. Да и через перевал скоро перебираться…

– Оно? О чём это вы? Нет! – в глазах мистера Баджера вдруг мелькнуло понимание. – Нет, мистер Фарри! Вы же не хотите сказать, что свёрток у стены… это ПИАНИНО???

* * *

Наконец Барсук опомнился от удивления и нарушил затянувшееся молчание:

– Итак, мистер Фарри, куда же вы направляетесь? И как вы ушли из дома? Должно быть, был большой скандал!

Гость вздрогнул и очнулся от своих мыслей.

– Думаю, я знаю, куда идёт Терри, но у меня мало шансов нагнать его. А после его ухода родители собрали семейный совет. Кроме матери с отцом и нас троих в него входят Старший Мыш, о котором я говорил (старый сэр Джуниор), и наш верный домоправитель мистер Клинси.

Сэр Джуниор без особой нужды не покидает свою комнату, и ещё реже он высказывает мнение о семейных делах, потому как мы все уже «давно измельчали» и «это ни к чему не приведёт». А если нужно решить, что делать в действительно важном случае, он обычно говорит: «На это у них самих ума хватит, потому что, если нет, значит, они ещё более пустоголовые, чем я думал». Вся семья ожидала от сэра Джуниора вздохов и сетований на никудышное молодое поколение, которое так и норовит сбежать из дому. Но вместо этого, услышав об уходе Терри, Старший Мыш прямо-таки затрясся. Казалось, вот-вот догорит фитиль и он взмоет в небо, как ракета фейерверка, и, хотя последовавший взрыв представлял собой всего лишь длинную речь, эффект получился ничуть не меньшим.

Сказал он примерно следующее (постараюсь воспроизвести поточнее): «В жизни бы не подумал, что вы решите доверить будущее семьи этому вашему «мохнатому музыканту»! Против тебя, мальчик, я ничего не имею, не пойми меня неправильно, – обратился он ко мне тоном, каким говорят с ещё не обросшими мышатами. – Но эта твоя Музыка с большой буквы! Ты не понимаешь и половины того, что происходит на нашей земле, да что говорить – даже в нашем доме! Выставить Терри! Ну, допустим, вы не разглядели его способности и ум, но не настолько же вы ослепли, чтобы не видеть, что он БЕЛЫЙ, тот самый Белый Длинношёрстный Мыш, которых в нашем роду было раз-два и обчёлся и о которых говорится во всех семейных хрониках! – Тут он обвёл яростным взглядом ошарашенную родню, и гнев сменило недоумение. – Только не говорите мне, что вы об этом никогда не слышали! Это просто невозможно!» И он сердито запыхтел, переводя взгляд с одного слушателя на другого, ожидая ответа.

А мои родители продолжали растерянно смотреть на Старого Мыша и заявили, что никогда не находили в семейных хрониках ничего о выдающихся качествах Белых Мышей, да и о Белых Мышах в принципе. Только у мистера Клинси в глазах промелькнуло что-то вроде внезапного озарения, как будто он только что сложил два и два и получил четыре вместо «два раза по два» (если вы понимаете, что я хочу сказать).

«Да неужто? – горько усмехнулся Старший Мыш. – А Великий Хвитт Длинношёрстный, героически отбивший наш родовой замок у Хорьков в 850 году?! А сэр Фарри Альпин, который добился принятия Всеобщего Закона о Сборе Войск Против Отрядов Кошачьих, и с тех пор мы не проиграли ни одной битвы?!»

Тут все заёрзали на стульях.

Я, мистер Баджер, честно признаться, встречал эти имена, но всегда считал, что «Хвитт» – это что-то вроде «героический» или «отважный», какое-нибудь слово, пришедшее к нам вместе с викингами (будь они неладны), а «Альпин» – просто имя, и всё. Я вообще не придавал этому особенного значения, и, насколько я понял, мои родственники – тоже.

«Вот, значит, как, – невесело хмыкнул сэр Джуниор. – Оба этих слова, дорогие мои, означают одно и то же: «Белый» или «Белоснежный». И это никакие не метафоры, не фигуры речи, а прямое указание на то, что самые выдающиеся Мыши в нашем роду были Белыми с большой буквы. Я-то, наивный, так радовался, когда у мальчика наметилась белая шерсть! Он часто прибегал ко мне наверх, и я рассказывал ему… – он замялся, – почти всё. Да он знает о нашей семье больше, чем вы все, вместе взятые. Я и вообразить не мог, что вы плюнете ему в душу и посоветуете тихо осесть и смотреть, как будущий глава семьи, вместо того чтобы учиться управлять имением и помогать с делами, тренькает на пианино».

Ответом сэру Джуниору было гробовое молчание. Мистер Клинси, улучив момент, откланялся и сбежал «распорядиться о том, чтобы подавали чай», а остальные сожалели, что не могут последовать его примеру.

Наконец, сэр Джуниор продолжил: «Знаю, почему он не пришёл ко мне перед отъездом. Слишком гордый. И, должно быть, посчитал всё это решённым делом. Жаль, жаль. Если он не вернётся домой или вернётся посеревшим от невзгод… Помните: здесь я веду Хроники Разерфордов, и я лично напишу об этом безобразии для потомков. Я всё сказал».

И, не дождавшись чая, сэр Джуниор поднялся и отправился к себе. Наверху лестницы, видимо вспомнив о чём-то, он обернулся и посмотрел на меня: «Зайди ко мне вечером, мальчик. Нет, лучше через пару дней. Мне нужно всё хорошенько обдумать».

Старший Мыш даёт советы

– Мне удалось поговорить с сэром Джуниором только через четыре дня, ему нездоровилось, – продолжил свой рассказ Фарри. – Но когда я вошёл с чашкой горячего бульона, он нетерпеливо отмахнулся и попросил меня присесть у стола, где громоздилась целая кипа бумаг.

Покопавшись в ворохе листов, он наконец извлёк большой атлас и безо всяких предисловий начал рассказывать о том, что, по его мнению, должно было помочь мне отыскать и вернуть домой Терри.

То, что я отправлюсь на его поиски, даже не обсуждалось, Старший Мыш был в этом абсолютно уверен. Да и сам я, признаться, не находил себе места и знал, что не смогу просто предоставить событиям идти своим чередом.

Сэр Джуниор говорил долго и каждый раз махал на меня лапой, если видел, что я собираюсь задать вопрос. От него я узнал следующее.

Незадолго до отъезда Терри зашёл к сэру Джуниору. Ничего не сказав ни о семейной размолвке, ни о своих планах, он попросил просветить его относительно «некоторых вопросов, непосредственно касающихся истории и культуры нашей страны». Услышав эти волшебные слова, сэр Джуниор, несмотря на свойственную ему проницательность, принялся снабжать моего брата всеми известными ему фактами, теориями и даже легендами, чтобы, так сказать, всесторонне просветить его.

– Вы не сказали, чем именно интересовался ваш брат, – не удержался мистер Баджер.

– Не сказал? Да, наверное. Простите меня, – мистер Фарри провёл лапой по лбу. – Его интересовали Каменные Круги. Откуда они взялись, какими свойствами обладают, и особенно – что происходит с ними в День Летнего Солнцестояния.

* * *

– Ну и ну! – откинулся на спинку деревянного стула мистер Баджер. – Дело плохо. Знаю, что о них говорят разное и вечно спорят, но ничего хорошего от этих Камней точно не жди. А в День Летнего Солнцестояния – и подавно. Но, мистер Фарри, вы говорите, что ваш брат – разумный Мыш, почему же он ввязался в такую… авантюру?

– Я тоже долго размышлял над этим. Думаю, он уцепился за призрачную надежду, подкреплённую интересом узнать, что же на самом деле происходит у этих Камней. А после разъяснений сэра Джуниора эта призрачная надежда вполне могла приобрести реальные очертания. Терри узнал, где находятся два самых значимых Круга в стране и какие основные теории существуют на их счёт. От детских сказок об обращённых в камень великанах или ведьмах, о том, что ни один из таких Камней не сдвинуть с места или что, вступив в Круг, попадёшь в Страну Фей, он перешёл к результатам исследований учёных и историков, на которых позднее строились основные гипотезы.

Места обрядов друидов, «каменные календари», точки пересечения «энергетических потоков» и тому подобное. Он собрал и «переварил» всё, что рассказал Старший Мыш.

Мистер Баджер передёрнул плечами.

– Я видел один Круг, небольшой и плохо сохранившийся. К югу от этих мест. Вроде бы ничего особенного, но, когда подходишь поближе, кожей ощущаешь нечто странное.

– Заметьте: вы сказали, что это был небольшой Круг. Сэр Джуниор говорил, что сила Камней напрямую зависит от величины Круга и того, насколько хорошо он сохранился, и усиливается в определённые дни…

– Такие, как День Летнего или Зимнего Солнцестояния?

– Да. В особенности Летнего. А это означает, что Терри отправился к одному из двух самых больших и хорошо сохранившихся Кругов и хочет попасть туда к Дню Летнего Солнцестояния. Наверное, это звучит дико. Когда я только начинал слушать сэра Джуниора, я не мог понять, как этот почтенный Мыш может серьёзно относиться к таким вещам. Но к концу разговора я уже не был так уверен. Обдумав всё, я понял, почему Терри решил отправиться туда и почему он не успокоится, пока не добьётся своего.

– Постойте, но чего именно хочет добиться ваш брат? Какая «призрачная надежда» и реальные шансы? И как узнать, к какому из двух Кругов, о которых вы упоминали, он направился?

Фарри невесело усмехнулся.