Да, мистер Мортимер действительно был сыщиком в отставке, раскрывшим в свои лучшие годы множество интересных и запутанных дел, и он действительно жил когда-то в столице. Однако после переезда в Долину темп его бурной жизни замедлился, да и мемуары продвигались вперёд не так быстро, как казалось окружающим и даже самому мистеру Мортимеру. Каждый вечер, устроившись поудобнее в кресле, надев очки, очинив перо и углубившись в воспоминания, он… засыпал. Но процесс был возведён в традицию, и сам автор наивно полагал, что он действительно каждый вечер пишет о своих приключениях. К тому же всегда приятно вспомнить молодость. Сколько запутанных дел было раскрыто, сколько потерянных вещей найдено и возвращено законным владельцам!

Да… Теперь годы уже не те. И время не то. И вещи меньше теряются, и находятся раньше, чем он узнаёт об их пропаже. Нет больше загадочных дел, хитросплетений мотивов, доказательств, алиби. Теперь всё больше обращаются с какой-нибудь ерундой вроде пропавших вёдер или регулярных таинственных похищений носков, по одному из каждой пары.

Нет, нельзя сказать, что мистер Мортимер маялся от скуки. Ему полюбилась Долина, с её спокойным и размеренным жизненным укладом, где «сегодня» почти не отличить от «вчера», а «завтра» будет казаться, что снова наступило «сегодня». Но иногда… Иногда, особенно весной и в начале лета, когда всё вокруг возрождалось для новой жизни, и обитатели вылезали из домов и нор, и сновали туда-сюда по каким-то неимоверно важным для них делам, и чистили и чистили, намывали и намывали свои жилища после зимы; когда все и всё вокруг, вплоть до упорно прорастающей травы, были объяты неудержимой жаждой деятельности и каким-то необъяснимым радостным возбуждением, Бассет-Хаунду становилось грустно, как будто его одного обошёл стороной этот бурный поток и он один остался без дела.

В такие дни мистер Мортимер не находил себе места. Порой ему даже приходило в голову, что он раньше времени отправил себя на пенсию, когда нужно было всего лишь взять трёхнедельный отпуск.

Несмотря на дружбу с Барсуком, мистер Мортимер наведывался в таверну аккурат раз в месяц, считая, что для более частого «выхода в свет» требуется весомый повод. Но сейчас, когда до очередного визита к мистеру Баджеру оставалась ещё не одна неделя, ему вдруг ужасно захотелось с кем-нибудь поговорить. И, сам себе удивляясь, он накинул плотное пальто, надел свою бессменную двухкозырьковую твидовую шляпу и отправился в таверну, по дороге до полусмерти перепугав хриплым кашлем двух Зайцев.

И когда мистер Баджер, занятый мыслями о Фарри, увидел в дверях запыхавшегося и хрипящего мистера Мортимера, он сперва удивился, а затем торжествующе улыбнулся.

– Поверь, дружище! – мистер Баджер бросил тряпку на стол и пошёл поприветствовать гостя. – Само Провидение привело тебя ко мне сегодня! И пока всё здесь не заполнил запах моих лучших охотничьих сосисок, будь любезен, окажи мне услугу и хорошенько обнюхай вон то пианино.

Нежданный попутчик

Итак, Бассет-Хаунд заглянул в таверну вечером того дня, когда ушёл Фарри. Его немало удивило, сколь горячо Барсук просил его приглядеть за ушедшим гостем.

«Что-то я не припомню, чтобы мистер Баджер когда-то просил о чём-то с таким жаром, – думал мистер Мортимер по дороге домой. – Похоже, этому бедолаге, мистеру Фарри, действительно нужна помощь. Но как же Долина? А мой дом? Шутка ли: вот так взять и отправиться в путь через всю страну! Годы уже не те. Хотя, надо признать, нюх у меня и сейчас получше, чем у некоторых терьеров в расцвете лет. А мои мемуары? Получится ли писать в дороге? Даже не помню, сколько осталось чистой бумаги…»

Эти размышления мистер Мортимер заканчивал уже на пороге своего коттеджа и, войдя внутрь, первым делом открыл ящик письменного стола, где лежали журналы. В верхнем оказалось исписано не больше пятидесяти страниц. Следующий – чистый. Ещё один. И ещё.

«Этого точно хватит, – рассудил мистер Мортимер. – Но постойте! Где же остальные записи?!» Снова пересмотрев каждую тетрадь, Бассет-Хаунд задумчиво почесал лапой за ухом. И пересмотрел всё ещё раз. За два года, проведённые в Долине и посвящённые воспоминаниям, он должен был написать по меньшей мере четыреста – пятьсот страниц!

«Что же я делал? Вспоминал о прошлом? И это всё? Я даже не написал мемуары! Да и кому они, собственно, нужны?! Хм, пожалуй, я отдыхал дольше, чем следовало. Мистер Баджер попросил помочь этому бедняге, мистеру Фарри. И я найду его во что бы то ни стало. А если он не будет против, отправлюсь с ним куда угодно, до самого конца».

И, выдрав исписанные листы, Бассет-Хаунд бросил их в камин.

Разложив самое необходимое по карманам дорожной попоны, мистер Мортимер приготовил пальто и любимую охотничью шляпу.

«Нужно нагнать этого Мыша прежде, чем с ним что-нибудь стрясётся. Как там сказал старина Баджер? Мыш добрался до него живым только благодаря присущему ему одному «инстинкту сохранения его горячо любимого пианино»? Да-да… Теперь, когда оно осталось в таверне, кто знает, что может произойти с ним… Лишь бы он не решил срезать путь по болотам теперь, когда идёт налегке, – там уже через несколько часов следов не отыщешь…» – думал Бассет-Хаунд, укладываясь в постель, чтобы с рассветом отправиться в самое длительное путешествие в своей жизни.

* * *

Мистер Мортимер волновался зря: двигался Фарри, несмотря на отсутствие пианино, довольно медленно, ориентировался на местности с трудом и поэтому предпочёл, особенно в это дождливое время, когда почва так и норовила разъехаться под лапами, пользоваться петляющей, но надёжной дорогой. Зачем же добавлять ко всевозможным трудностям и опасностям пути риск заблудиться или увязнуть где-нибудь по самые уши?

Один раз Фарри встретилось стадо коров, поразившее его до глубины души. Эти удивительные животные пробудили в нём что-то вроде благоговейного трепета: такого, какой может испытать только особо длинношёрстный Мыш к ещё более длинношёрстным и очень рогатым существам, раз в двадцать превосходящим его по размеру. Несколько раз он пересекал ручьи, раз – даже мелкую речку, через которую был перекинут добротный трёхпролётный каменный мост, достойный реки Тэй. Погода, несмотря на частые дожди, стояла замечательная. Как только небо переставало извергать потоки воды, откуда-то сразу выглядывало солнце, и вся Долина сверкала и искрилась, будто ей только день или два от роду и ни нога Человека, ни лапа Зверя не ступала по этой тёмной, пропитанной влагой земле. Несмотря на то что идти теперь было непривычно легко (сейчас он сам не понимал, как вообще мог тащить пианино), Фарри казалось, что какая-то часть его потеряна, и значительная часть. От этого было неуютно и как-то тоскливо, и он по привычке шёл, уставившись в землю и почти ничего не замечая вокруг.

А дорога петляла, огибая то один холм, то другой, и каждый раз за поворотом открывался новый вид на величественные зелёные склоны, весёлые ручьи и одинокие коттеджи, стоявшие вдалеке.

Если бы Фарри побольше путешествовал, он, наверное, опасался бы этих частых поворотов, за которыми обыкновенного мирного путешественника могло ожидать всё что угодно. Но за время своего пути он только и успевал, что беспокоиться о сохранности пианино да иной раз прикинуть, правильно ли идёт.

День подходил к завершению, и пора было подумать о ночлеге. Озираясь в поисках подходящего места, где можно было не рисковать утонуть в грязи по самую шляпу, он вдруг услышал сзади, за поворотом дороги, который сам не так давно миновал, странные сменяющие друг друга звуки: смесь хриплого клокочущего утробного кашля и пыхтения, какое обычно издают рассерженные ежи.

Фарри был скорее заинтригован, нежели встревожен. Но чего он точно не мог ожидать, так это того, что появившийся из-за поворота хрипящий Пёс средних лет обратится к нему со словами:

– Наконец-то я нагнал вас, мистер Фарри. Надеюсь, вы будете не против моего общества на ближайшие пару месяцев. Вот, возьмите: это письмо от моего старого друга, мистера Баджера.

* * *

Записка Барсука была короткой. В ней он обещал позаботиться о пианино, выражал надежду, что Фарри не забудет забрать его на обратном пути, и говорил о своём старом друге, мистере Мортимере, который может составить Фарри компанию и, несомненно, окажется весьма полезным спутником.

Пока мистер Фарри приходил в себя от удивления и благодарил мистера Мортимера, к сгущающимся сумеркам добавился плотный туман. Пора было определиться с ночлегом.

Мистер Мортимер вспомнил, что неподалёку есть подходящий коттедж. Минут через пятнадцать, когда спотыкающийся от усталости Фарри уже едва различал свои лапы, Бассет-Хаунд указал ему на тёмную массу слева от дороги. Крыша дома давно рухнула, стены наполовину оползли, и только силуэты оставшихся труб выделялись на фоне вечернего неба. К дальней стене дома прильнула небольшая каменная пристройка, в которой раньше хранили дрова. Туда они и направились.

Когда дверной проём закрыли тентом, внутри стало почти уютно. Остаток вечера прошёл за ужином и разговорами. Выслушав историю Фарри, Бассет-Хаунд задумался.

– Пожалуй, есть шанс найти вашего брата, – серьёзно проговорил он. – Дорога не так трудна, как вы думаете. Только нужно спешить: День Летнего Солнцестояния уже скоро. Был бы я помоложе…

И, согласно своей вечерней привычке, он углубился в воспоминания. Однако, отвыкший от далёких переходов, Бассет-Хаунд быстро начал зевать, а посмотрев на Фарри, обнаружил, что тот, свернувшись клубочком под походным пледом, уже давно уснул.

Какие опасности таят перевалы

На следующий день Фарри осознал, что отсутствие пианино ускорило передвижение не так значительно, как он надеялся. Шли они медленно, каждые несколько часов делая привал – их лапы просто не выдерживали более долгих переходов. К тому же скорость мистера Мортимера периодически падала почти до нуля: он имел привычку плестись потихоньку, с закрытыми глазами, отчего Фарри начал подозревать, что его спутник просто-напросто дремлет во время ходьбы. Последние сомнения рассеялись, когда на вопрос: «Не пора ли устроить привал?» – он получил ответ: «Спасибо, сахару достаточно».

И всё же медленно, но верно перевал приближался. Он вёл в соседнюю долину, где находился старый замок Инверлоки, в котором, как сообщил мистеру Мортимеру Фарри, жили его дальние родственники и где будет возможность хорошенько отдохнуть. Замок стоял возле небольшой одноимённой деревни на берегу реки, и буквально в двух шагах от него располагался единственный во всей округе мост. Но туда ещё нужно было добраться.

По мере приближения к перевалу Фарри беспокоился всё сильнее. Дома он привык мерить шагами ровные поверхности газонов и даже теперь передвигался по вполне надёжной и широкой дороге. Но перевал – другое дело…

– Знаете, мистер Мортимер, – обречённо произнёс он во время очередной передышки, – иногда мне кажется, что я свалял дурака, отправившись за Терри. Я просто не сумею отыскать его вовремя, да и не знаю, доберусь ли вообще до Гебридских островов. Никогда в жизни я не видел гор выше этих. Что горы – я и холмов-то видел немного. Конечно, с самого начала было понятно, что мне это не по плечу, но в чём-то я виноват перед Терри, ведь я занял его законное место. К тому же он мой брат, я люблю его. Все его любят. Трудно вот так объяснить, какой он: жадный до знаний, неравнодушный, способный погасить любую ссору и разрешить любой спор, всем своим естеством ненавидящий несправедливость… – Фарри горько усмехнулся. – Он в итоге сам стал её жертвой.

Мистеру Мортимеру, казалось, не давал покоя какой-то вопрос. Наконец он собрался с духом: