– А стены домов в этом городе знаешь, почему такие белые? – хитро щурилась Малинка. – Потому что их выбелило само солнце! Ему нравится, когда город сверкает белизной, словно его только что постирали.

Малинка всегда любила сочинять. А теперь рот у неё и вовсе не закрывался ни на минуту. Ломик слушал сестру и улыбался. Малинкины выдумки были похожи на разноцветные камушки, выловленные из моря: раскладывай их на ладони и рассматривай сколько угодно – не найдёшь и двух одинаковых. С этими историями не скучно было бродить по городу. К тому же Ломик знал: Малинка рассказывает их не ради развлечения. Она пытается не думать о том, что им обещали. Иначе можно просто с ума сойти, поджидая это каждую минуту.

Ломик и сам размышлял о нём постоянно. Каким оно будет? Когда появится? Что изменит? Поможет ли маме и папе? Вернёт ли Викки?

Ожидание зудело у Ломика под кожей, особенно на локтях, и он то и дело чесал их.

Ему ужасно хотелось поговорить про обещанное с сестрой, но подходящие слова не лезли на язык. Впрочем, Малинка не умолкала, а перебивать Ломику не хотелось – пусть болтает, раз уж ей от этого легче.

Целыми днями близнецы бродили по городу и постоянно открывали что-нибудь необычное: статую длинноволосой девочки, стоявшую прямо посреди двора возле песочницы, пересохший колодец, в котором жило эхо… Однажды они попали на дегустацию сыра в маленькую частную сыроварню и наелись там до отвала. Ещё и бабушке набрали в карманы дырчатые кусочки – такие тоненькие, что просвечивались на солнце, – которые, конечно, раскрошились по пути на парковку.

Заблудиться близнецы не боялись. Городок был небольшой. Стоило подняться на любой холм, как с него открывался вид на море. А где море, там и парковка с домиком на колёсах, скромно притулившимся сбоку.

По вечерам, когда солнце клонилось к горизонту, Малинка и Ломик ходили на площадь неподалёку от парковки. Близнецам нравилось там бывать. Море подступало к высокому белоснежному парапету, ограждавшему площадь, и дышало на неё освежающим бризом, от которого покачивались гирлянды цветных фонариков, развешанные между деревьев.

Вечерами здесь было шумно. Люди сидели в уличных кафе, что расположились по краям площади, танцевали, вели неспешные разговоры. Близнецы каждой клеточкой впитывали чужую радость, растворяясь в этой благодушной загорелой толпе.

Некоторые официанты запомнили неразлучную парочку и, если получали щедрые чаевые, угощали близнецов молочным коктейлем. Или даже кормили круассанами – пышными, горячими.

Пристроившись на парапете, близнецы уплетали угощение, глядя на огоньки кораблей, дрейфующих в море. Они чувствовали себя самыми обычными детьми, приехавшими на отдых. Но потом коктейль заканчивался, последние крошки круассанов исчезали во рту, и Ломик вынимал часы, прикреплённые к подкладке его кармана тугой булавкой.

– Идём, – вздыхал он.

Из шумного веселья близнецы возвращались в печальную тишину домика на колёсах. Всякий раз они надеялись, что там их ждёт Викки, а ещё мама и папа, которые снова стали людьми. Но Малинку и Ломика встречала только бабушка Роза. Её длинная юбка надувалась колоколом от ветра. И Малинке чудилось, что юбка вот-вот зазвонит.

– Набегались, шилохвосты? Проголодались? – ещё издали гремела бабушка. – А ну скорей ко мне!

Она раскрывала для объятий длинные руки. И близнецы торопились к ней, как торопятся к маяку корабли, потерявшиеся в тумане.

А вечером, когда их уши были вымыты и пятки скрипели от чистоты, Ломик слышал, как Малинка, засыпая, шепчет, словно заклинание:

– Нам нужно обещанное! Срочно! Срочно! Срочно!

И обещанное нашло их.

Глава 6
Цирк дядюшки Жако

В тот вечер близнецы не узнали площадь. Она стала торжественной и нарядной. На деревьях появились разноцветные флажки и длинные ленты, заработал фонтан, где каждая струйка подсвечивалась огоньком. Зажглось ещё больше ярких огней. Но главное, посередине расположилась невысокая, наспех сколоченная сцена.

– «Странствующий цирк дядюшки Жако», – Малинка прочитала полуистёртую надпись на длинной ленте, протянувшейся над сценой.

Близнецы и раньше бывали в цирке. Но никогда прежде им не доводилось видеть странствующий цирк. Недолго думая, Малинка схватила близнеца за руку и потащила его за собой. Они прошли к помосту, и Малинка уселась прямо на брусчатку, нагретую за день солнцем. Ломик, конечно, устроился рядом.

Он с опаской озирался, но никто не спросил у них платы за просмотр, никто не прогнал. Близнецы так и просидели целое представление, позабыв о часах на булавке, о бабушке Розе, родителях и вообще обо всём на свете. Там, на сцене, такое творилось!..

Гимнаст гнулся в разные стороны, словно у него костей не было. Силач подбрасывал в воздух огромную гантель. Дрессировщик в длинном плаще управлял тремя белыми собачками. Маленький клоун («Это же ребёнок, как мы!» – сказала Малинка брату) с огромным носом и в рыжем парике смешил зрителей, изображая урок плавания: сначала у него не получалось надуть огромный круг, а потом он не мог влезть в него из-за своих чересчур широких боков.

Следом за ним на сцене появился сам дядюшка Жако, фокусник, – изящный, как французский повар, с тонкими усиками над улыбчивыми губами, с прилизанными волосами и длинной серёжкой в левом ухе, на кончике которой звёздочкой сверкал маленький прозрачный камень. Ловкие руки фокусника в белых перчатках чайками летали над сценой, выуживая из воздуха жёлтых канареек и пушистых кроликов.

Последним в цирковом представлении выступил метатель ножей – высокий широкоплечий здоровяк с длинными, как у моржа, усами, весь затянутый в чёрную блестящую кожу. Он поставил мишень и показал зрителям острые ножи, что висели у него на поясе. Их лезвия переливались в свете вечерних огней. «Семь штук!» – сообщила Малинка Ломику. Но близнец и без неё сосчитал. Ломик смотрел на ножи точно заворожённый.

Не мигая он наблюдал за тем, как метатель отправляет клинки в цель. Как сбивает яблоки с головы фокусника. Но вот дядюшка Жако спросил зрителей:

– Кто готов бросить нож? Хотя бы один? Самый меткий получит денежный приз!

И Ломика словно захлестнуло горячей волной – ему до смерти захотелось запустить нож так, чтобы он летел, со свистом разрезая воздух. Всё у него перед глазами поплыло и перевернулось. Как в тумане, Ломик увидел себя между дядюшкой Жако и метателем. Потом тряхнул головой, прогоняя видение. Но когда его зрение прояснилось, он понял, что действительно стоит на сцене – один, без Малинки, под недоумёнными взглядами зрителей, которых почти не осталось.

Как ему хватило смелости выйти сюда без сестры? А главное, когда он успел? Ломик хотел соскользнуть обратно, к Малинке. Но его взгляд остановился на ножах. Сначала он должен был послать их в яблочко. Все семь – один за другим.

– Шустрый парень, – рассмеялся дядюшка Жако. Публика отозвалась неуверенными смешками. – Разве мамочка не запретила тебе играть с остреньким?

Ломик вспомнил, что мама и в самом деле запретила ему брать ножи в руки, после того как он поранился, нарезая салат к ужину. Но сейчас Ломику было жизненно необходимо метнуть все эти ножи. Так же необходимо, как сделать вдох.

– Ладно, попробуй, – снисходительно ухмыльнулся дядюшка Жако и кивнул метателю: мол, пригляди.

Ломик взял нож – бережно, как сокровище. Гладкая рукоять удобно легла в ладонь. Ломик почувствовал, что нож стал продолжением его мысли. Он примерился к мишени и отправил свою острую мысль в полёт. Рукоять мягко выскользнула из пальцев, лезвие со свистом рассекло воздух и вонзилось ровно посередине красного круга.

– О-о-о! – одновременно выдохнули зрители.

Ломик не слышал их. Весь мир для него исчез. Остались только он, мишень и ножи. Ломик продолжал. Как голодный, хватал он из рук метателя один нож за другим. И вскоре все семь крепко сидели в яблочке.

На площади воцарилась мёртвая тишина. Улыбка застыла на лице дядюшки Жако, метатель ножей раскрыл от удивления рот. Но вот кто-то из зрителей робко хлопнул в ладоши, и в следующее мгновение загремел шквал аплодисментов. Хлопали зрители, хлопали посетители кафе, наблюдавшие за мальчиком со своих мест, хлопали официанты. Шквал оказался таким громким, что заглушил музыку и шум прибоя. Шквал закрутил Ломика, и тому почудилось, что он вот-вот улетит. Впрочем, не почудилось. Ломик и впрямь воспарил – это метатель ножей посадил его к себе на плечо. Далеко внизу Ломик увидел Малинку. Она махала близнецу руками, оттопырив большие пальцы.

Наконец Ломика вернули на землю, вручили ему деньги. И близнецы побежали на парковку, пока бабушка не явилась за ними на площадь. Они торопились и не заметили, что дядюшка Жако не выпускал из виду взлохмаченную макушку Ломика, пока она не растворилась в темноте.

– Мы сможем зарабатывать! – тараторила Малинка по дороге домой. Она заглядывала в лицо Ломику, забегая то с одной, то с другой стороны. – Ты будешь выступать, мы накопим кучу денег, выкупим обратно коттедж. Тогда Викки вернётся, а мама и папа снова оживут. Это же сбывается обещанное! Только не рассказывай бабушке и родителям!

– Но ведь…

Ломик попытался возразить, что сейчас самое время раскрыть тайну. Им было ясно сказано: как только чудо коснётся одного из вас, покажите его остальным Виражам.

– Обстоятельства изменились, – перебила близнеца Малинка. – Сначала надо скопить денег.

И никому на свете, даже самой себе, Малинка бы не призналась, что прежде хочет получить свою порцию обещанного. Она-то была уверена, что станет первой, кого коснётся чудо.

– Не спорь! – отрезала Малинка.

Но Ломик и рта не успел раскрыть. Бабушка Роза уже летела навстречу, словно разгневанная ночная фурия.

Глава 7
Маленький взрослый

Кафе на площади ещё не успели открыться, а Малинка и Ломик уже пришли к цирковым фургончикам. Город больше не манил их. Теперь самое интересное было здесь. К тому же Малинка верила: порция обещанного чуда найдётся в цирке и для неё.

Площадь была пустой и тихой. Только море шумело, обдавая белый парапет солёными брызгами, да свежий бриз свободно гулял по брусчатке.

Близнецы заметили, что фургоны переместили подальше от помоста, на край площади. Они стояли запертые, с задёрнутыми шторами на окнах. На ступеньках одного сидел мальчик – вчерашний клоун. Теперь он переоделся в футболку и шорты. Подперев рукой голову, мальчик смотрел на море и о чём-то думал.

Малинка прокралась поближе, утягивая за собой брата. И вскрикнула от удивления: у клоуна было лицо взрослого!

Циркач услышал её голос и обернулся.

– А! Наш юный метатель ножей, – сказал клоун звонким голосом. – Подружку привёл?

«Это моя сестра», – хотел ответить Ломик, но не сообразил, как заменить слово с буквой «р». Малинка его опередила.

– Мы близнецы, – ответила она. – Я Малинка, он – Ломик. А ты? Ты – лилипут, да?

– Карлик, – мягко поправил клоун. – Можете называть меня Усиком.

Близнецы подошли ближе. Никогда прежде им не доводилось видеть карликов. Разве что по телевизору, в фильмах. Зато теперь они могли хорошенько рассмотреть Усика. У него были коротенькие ручонки и ножки, а лицо взрослое, с морщинками на лбу и тёмными кругами, залёгшими под глазами. Казалось, это лицо менялось и старилось отдельно от тела.

– У тебя родители тоже карлики? А бабушка с дедушкой? А девочки-карлики существуют? Ты встречал их когда-нибудь? – Малинка завалила Усика вопросами.

– Я вырос в интернате и не знаю своих родных. Девочек-карликов не встречал, но они существуют – это точно, – ответил Усик.

Малинка покраснела. Карлик – несчастный сирота, а она расспрашивает о родителях. Но Усик не огорчился. Он рассмеялся и легонько дёрнул Малинку за прядку волос, совсем как мальчишка. Наверное, из-за небольшого роста и душа Усика была детской.