Нас привели туда на рассвете. Так делают всегда, потому что, когда солнце, поднявшись над башней стражей, роняет первые лучи на ограду Садов, она вспыхивает тысячами красок – это распускаются спящие ночью алекофы, нежные цветы разных оттенков, от белоснежного до темно-сиреневого. Они увивают забор Садов так густо, что совсем не видно решетки. Наставница показала стражам пропуск, и мы вошли в ворота. И будто попали в другой мир. Птичий щебет обрушился на нас, нежный запах цветущей кинеи вскружил голову, глазам стало больно от обилия красок – сотни оттенков зеленого с сочными вкраплениями красного, желтого, голубого, пурпурного. Во все стороны расходились тропинки, выложенные белым камнем, и ноги сами рвались побежать по ним. Наставница дала нам время прийти в себя – двум десяткам ошарашенных, придавленных красотой девочек из квартала ремесленников. Потом она рассказала историю Садов, и ей приходилось напрягать голос, чтобы перекричать птиц.

Вот что я запомнила.

– Сады заложили примерно сто лет назад по просьбе одной девушки, первой силы короля Рулаша. Мать ее умерла в родах, а отец всю жизнь работал королевским лесничим и жил на берегу лесного озера. Король Рулаш и дочь лесничего росли вместе и часто играли здесь, в лесу и у озера. Как вы помните из истории, королю Рулашу пришлось рано вступить на престол, потому что его отец, король Алион, погиб, сражаясь с дикарями в Таравецком лесу, и Рулаш был прекрасным правителем, как и все наши короли. Когда дочери лесничего исполнилось семнадцать лет, ее отец умер, и тогда она попросила короля Рулаша выбрать ее своей силой. У нее были длинные золотые волосы и красивое лицо. Король Рулаш согласился. Перед обрядом девушка сказала: «Мой король, я отдам тебе свою силу, всю без остатка, но пусть место наших игр у лесного озера превратится в цветущий сад. Пусть там круглый год цветут, сменяя друг друга, кинеи и атирисы; пусть поют птицы; пусть сюда приходят все, кому хочется полюбоваться красотой вечной весны».

И король обещал.

«Пусть на берегу озера построят красивый уютный дом для тех девочек, которые остались без родителей, как я. Пусть они живут здесь, любуются озером и садом, слушают пение птиц и мечтают стать твоей силой».

И король обещал.

«Пусть их обучают разным наукам и придворному этикету, чтобы тебе не стыдно было показать воспитанниц короны гостям из других королевств, пусть они ни в чем не знают нужды и вечно прославляют твое имя».

И король обещал.

«Пусть все короли сначала выбирают силу среди этих девочек и только потом ищут по стране. Пусть для этого организуют большой бал, где девочки смогут показать все свои умения, всю свою красоту. Пусть у них будет возможность стать фрейлинами королевы или принцессы».

И король обещал.

Он сдержал все обещания. Сразу после обряда заложили Сады. И своим потомкам король Рулаш приказал беречь Сады и дом у озера. Так и повелось с тех пор: никто из сирот Суэка не знает нужды. Не правда ли, красивая история?

Все девочки как завороженные кивнули, даже Даната. А я подумала, что история скорее грустная. А еще я подумала, что лесная девушка, наверное, была влюблена в своего короля. Интересно, любил ли король ее?

– С тех пор и поныне, – продолжала наставница, – бедные сиротки находят приют в этом дивном месте…

Тут тропинка вывела нас к тихому лесному озеру, маленькому и почти круглому. На его берегу стоял прекрасный дом из белого камня под красной черепичной крышей. Аккуратные цветочные клумбы, дорожки, беседки, скамейки окружали его. Из приоткрытого окна на первом этаже лилась музыка: кто-то играл на арфе грустную и нежную мелодию.

– Здесь девочек учат пению, танцам, игре на музыкальных инструментах, придворному этикету. Вырастая, они смогут пополнить свиту королевы или принцессы либо остаться здесь, в чудесных Садах, чтобы воспитывать новеньких. Каждая девочка живет в отдельной комнате, чтобы у нее было время для уединения. Комнаты роскошные, кровать украшена парчовым балдахином, а зеркало во весь рост – золотом. Ведь многие из девочек будут жить во дворце и должны чувствовать себя свободно в подобной обстановке. Также у девочек воспитывается утонченный вкус в еде и умение одеваться.

Судя по лицам моих одноклассниц, половина из них мечтала в этот миг осиротеть.

Но осиротела только я.

И лежа сейчас в родительской постели, я думала о том, что прекрасно ведь жить в белом доме на берегу озера, где сто лет назад играли юный принц и его лесная фея. Прекрасно не думать о том, где найти еду на сегодня и на завтра, сменить непонятное будущее на место фрейлины (я помню, мам, мне почему-то нельзя быть силой короля; если меня выберут, так уж и быть, утоплюсь в лесном озере). Да, наверное, прекрасно. Изучать всякие ненужные науки, научиться танцевать лучше Данаты. И кстати, я всегда мечтала играть на арфе…

Я лежала в постели своих родителей, глядя сухими глазами в чисто побеленный потолок, вспоминала Сады и понимала, что я вгрызусь в эти стены, но никуда отсюда не уйду. Потолок мы побелили с мамой две недели назад. На верстаке – ее игрушки и украшения для продажи там, на том берегу Кругового пролива. Папину лодку и плот до сих пор не забрали. Я смогу. Огнёвки? Я буду аккуратна. Я не попадусь.

В окно тихонько постучали. Я подскочила, будто обнаружила на подушке огнёвку. Ищущие? Не может быть, мне всего двенадцать. И сейчас еще весна, они не приходят так рано. Люди из Садов? Интересно, кто докладывает им о том, что какая-то девочка осиротела? И куда забирают сирот-мальчиков? Я подошла к окну.

Это была Даната. Я впустила ее и тут же накинулась:

– Ты сошла с ума? Ты представляешь, что я подумала?

– Тише, тише, дурочка! Ночь же!

– Вот именно! А ты в окна стучишься! А я…

Я разревелась.

Даната усадила меня на скамейку, обняла и дала выплакаться. Потом достала из сумки яблоки, сыр и бутылку сидра.

– Обворовала Ульрас? – усмехнулась я, вытирая слезы.

Ульрас варила самый вкусный сидр в нашем квартале.

– Тебя заберут в Сады, да?

Я же говорю: мы с Данатой были будто одно существо, даже думали одинаково.

– Наверное. Но я не хочу.

– Ты шутишь? – Она смотрела на меня с таким изумлением, что я сама удивилась: неужели не хочу? В самом деле не хочу? Стать одной из лесных девочек, купаться в озере на рассвете, слушать неумолчное пение птиц, любоваться цветами… Называть Сады своим домом.

– Нет. Не хочу. Я буду жить здесь.

– Одна?

– Да.

– Тебе не позволят.

– Может, они не узнают? Если не ходить за дьенотой… как думаешь? Может, они забудут обо мне?

– А что ты будешь есть? Во что одеваться?

– Да ладно, у меня есть запасы, – отмахнулась я. Почему-то не захотела рассказать о мамином ремесле даже Данате. – Мама позаботилась. Протяну как-нибудь. А там… может, король выберет меня, – усмехнулась я невесело.

Даната вздрогнула и опустила глаза.

– Что?

Она молчала.

– Что, Даната? – Ее молчание испугало меня сильнее стука в окно.

– Вчера меня остановил на улице ищущий, – шепотом и будто через силу сказала она. – Спросил, сколько мне лет.

– А ты?

Она молчала.

– Даната!

– Соврала, что тринадцать.

Даната спрятала лицо в ладонях. Я ошарашенно молчала. Даната обманула ищущего? Даната? Я вдруг поняла, что внутри меня такой комок чувств, самых разных и слишком противоречивых, чтобы суметь их выразить словами! Удивление, страх, непонимание и – облегчение. У нас есть еще год! Даже если ищущий не забудет ее и вернется. А потом… может, королю она и не понравится вовсе? Ищущий еще не король!

– Даната… – начала я осторожно, положив ладонь на ее спину. – Ты не хочешь быть силой короля?

Вдруг ее мама тоже обрезает ей волосы тайком? Я глянула на подругу. Когда Даната сидела, кончик ее косы подметал пол. Нет, вряд ли тетя Йена делает это.

– Не хочешь? – спросила я снова, потому что она все молчала.

– А ты хочешь? – огрызнулась Даната и тут же смутилась. – Хочу! Конечно, хочу. Все хотят! Я должна хотеть. Но… мне так страшно, Кьяра!

Я обняла ее за плечи.

– Что сказал ищущий? Ну, когда узнал, что тебе тринадцать?

– Поцокал языком и ушел. Раз пять оглянулся. Они узнают, да?

– Не обязательно. Спросят в школе, но ты же учишься как раз с тринадцатилетними.

Мы замолчали. И, я уверена, думали об одном и том же.

– Ну почему мы не родились мальчишками! – сказала Даната с отчаяньем.

– Или родились не здесь, – слабо улыбнулась я. – Давай спать? Ты отпросилась на всю ночь?

Даната кивнула, мы легли и долго еще шептались, мечтая о том, как бы нам поскорее дожить до старости и делать все, что хочется.

Каждый вечер я собиралась выплыть перед рассветом на папиной лодке к таинственной земле – и каждое утро откладывала. Ночами мне снились огнёвки. День проходил за днем, а я все не могла решиться. Так мы прожили весну. Я – одна в доме своих умерших родителей, растягивая остатки дьеноты и радуясь любой помощи от соседей, и Даната – в страхе перед ищущими и разоблачением во вранье. Мы обе старались не высовываться, не дерзить учителям, не ссориться с соседями. Потом я удивлялась: почему меня так долго никто не трогал? Почему ни учителя, ни соседи не отправили меня в Сады? Ответа я так и не нашла.

За нами пришли одновременно: ищущие – за Данатой, дьензвур Садов – за мной.

Мы с Данатой как раз возвращались из порта. Ходили туда, чтобы раздобыть мне рыбы на обед. Рыбаки часто выбрасывают мелочь, подкармливают кошек. Мне повезло в этот раз – я несла домой восемь свеженьких, еще живых тенёток. Рыбешка мелкая, но на уху пойдет. Мы свернули в проулок и увидели толпу у дома Данаты: ее родители, сестры, брат, соседи. И ярким пятном среди них – бордовое одеяние ищущего. Даната схватила меня за руку.

– Спрячемся у меня, – шепнула я, забыв, что за такое сразу же отправляют на рудники.

Но у моего дома стояла одинокая фигура – высокая женщина в белых одеждах служителей Садов. Даната тоже ее увидела и сразу разжала мою руку. Лицо ее напоминало восковых кукол.

– Скажи мне, что я не умру, – попросила она.

– Нет! Конечно, нет, ты что! – испугалась я.

Почему Даната все время думала о смерти? Никто ведь не собирался ее убивать! Но… но что мы знали про тех, кто отдал свою силу королю? Если король выбрал тебя своей силой, за тобой приходил ищущий, забирал куда-то и через два дня на площади Будущих королей перед всем Суэком тебя, одетую в прекрасное платье огненно-золотого цвета, с распущенными волосами, провожали по Дороге силы в храм Семипряха. И все. Что происходило потом? Что значило «отдать силу»? Куда девалась ты сама и могла ли жить без силы?

– Ульрас говорит, что король выпивает твою кровь. Всю до капли, – прошептала Даната.

– Слушай ты ее! Она вечно треплет своим длинным языком, как ее еще не сослали на рудники…

– Ты Кьяра Дронвахла? – услышала я мягкий и в то же время властный голос. Голос, которому невозможно не подчиниться. К нам подошла женщина в белом. Данату тоже увидели, и ищущий шел к ней, расплываясь в улыбке. Он был молодой и веселый, шутил и делал вид, что не замечает страха в глазах Данаты и слабые улыбки ее родных.

Дьензвуром Садов оказалась высокая молодая дама, слишком некрасивая, чтобы надеяться хоть когда-то стать силой короля, но слишком величественная, чтобы у меня хватило духу с ней спорить. Вся моя решимость растаяла. Но я сама не понимала отчего: от дьензвура Садов на пороге моего дома или оттого, что Данату выбрал король.

– Можно мне проводить подругу? – только на это меня и хватило. – Прошу вас, она мне как сестра!

– О, милая, ты хочешь порадоваться за нее вместе со всеми? – голос был прямо елейным, а глаза увлажнились от умиления. – Хочешь быть на площади Будущих королей?

Я кивнула.

– Мы вместе придем туда. Воспитанницы Садов обязательно приходят проводить новую силу.

– Но я…