Теперь сюртук, перчатки – и готово!

Отелло, право, я довольна вами…

(Декламирует.)

«Но все же я тебя боюсь. Как смерть,

бываешь страшен ты, когда глазами

вращаешь так. Зачем бы мне бояться, —

не знаю я: вины своей не знаю

и все же чувствую, что я боюсь…»

А сапоги потерты, да уж ладно…

Г а н у с

Спасибо, Дездемона…

(Смотрится в зеркало.)

Вот каков я!

Давно, давно… Мидия… маскарад…

огни, духи… скорее, ах, скорее!

Поторопитесь, Элла!

Э л л а

Едем, едем…

Т р е м е н с

Так ты решил мне изменить, мой друг?

Г а н у с

Не надо, Тременс! Как-нибудь потом

поговорим… Сейчас мне трудно спорить…

Быть может, ты и прав. Прощай же, милый…

Ты понимаешь…

Э л л а

Я вернусь не поздно…

Т р е м е н с

Иди, иди. Клиян давно клянет

тебя, себя и остальное. Ганус,

не забывай…

Г а н у с

Скорей, скорее, Элла…

Уходят вместе.

Т р е м е н с

Так мы одни с тобою, змий озноба?

Ушли они – мой выскользнувший раб

и бедная кружащаяся Элла…

Да, утомленный и простейшей страстью

охваченный, свое призванье Ганус

как будто позабыл… Но почему-то

сдается мне, что скрыта в нем та искра,

та запятая алая заразы,

которая по всей моей стране

распространит пожар и холод чудной,

мучительной болезни: мятежи

смертельные; глухое разрушенье;

блаженство; пустота; небытие.

Занавес

Сцена II

Вечер у Мидии. Гостиная; налево проход в залу.

Освещенная ниша направо у высокого окна.

Несколько г о с т е й.

П е р в ы й г о с т ь

Морн говорит, – хоть сам он не поэт, —

«Должно быть так: в мельканьи дел дневных,

нежданно, при случайном сочетаньи

луча и тени, чувствуешь в себе

божественное счастие зачатья:

схватило и прошло; но знает муза,

что в тихий час, в ночном уединеньи,

забьется стих и с языка слетит

огнем и лепетом…»

К л и я н

Мне не случалось

так чувствовать… Я сам творю иначе:

с упорством, с отвращеньем, мокрой тряпкой

обвязываю голову… Быть может,

поэтому и гений я…

Оба проходят.

И н о с т р а н е ц

Кто этот —

похожий на коня?

В т о р о й г о с т ь

Поэт Клиян.

И н о с т р а н е ц

Искусный?

В т о р о й г о с т ь

Тсс… Он слушает…

И н о с т р а н е ц

А тот —

серебряный, со светлыми глазами, —

что говорит в дверях с хозяйкой дома?

В т о р о й г о с т ь

Не знаете? Вы рядом с ним сидели

за ужином – беспечный Дандилио,

седой любитель старины.

М и д и я

(к старику)

Так как же?

Ведь это – грех: Морн, Морн и только Морн.

И кровь поет…

Д а н д и л и о

Нет на земле греха.

Люби, гори – все нужно, все прекрасно…

Часы огня, часы любви из жизни

выхватывай, как под водою раб

хватает раковины – слепо, жадно:

нет времени расклеить створки, выбрать

больную, с опухолью драгоценной…

Блеснуло, подвернулось, – так хватай

горстями – что попало, как попало, —

чтоб в самый миг, как лопается сердце,

пятою судорожно оттолкнуться

и вывалить, шатаясь и дыша,

сокровища на солнечную сушу

к ногам Творца – он разберет, он знает…

Пускай пусты разломанные створки,

зато гудёт все море в перламутре.

А кто искал лишь жемчуг, отстраняя

за раковиной раковину, тот

придет к Творцу, к Хозяину, с пустыми

руками – и окажется в раю

глухонемым…

И н о с т р а н е ц

(подходя)

Мне в детстве часто снился

ваш голос…

Д а н д и л и о

Право, никогда не помню,

кому я снился. Но улыбку вашу

я помню. Все хотелось мне спросить вас,

учтивый путешественник: откуда

приехали?

И н о с т р а н е ц

Приехал я из Века

Двадцатого, из северной страны,

зовущейся…

(Шепчет.)

М и д и я

Как? Я такой не знаю…

Д а н д и л и о

Да что ты! В детских сказках, ты не помнишь?

Виденья… бомбы… церкви… золотые

царевичи… бунтовщики в плащах…

метели…

М и д и я

Но я думала, она

не существует?

И н о с т р а н е ц

Может быть. Я в грезу

вошел, а вы уверены, что я

из грезы вышел… Так и быть, поверю

в столицу вашу. Завтра – сновиденьем

я назову ее…

М и д и я

Она прекрасна…

(Отходит.)

И н о с т р а н е ц

Я нахожу в ней призрачное сходство

с моим далеким городом родным, —

то сходство, что бывает между правдой

и вымыслом возвышенным…

В т о р о й г о с т ь

Она,

поверьте мне, прекрасней всех столиц.

Слуги разносят кофе и вино.

И н о с т р а н е ц

(с чашкой кофе в руке)

Я поражен ее простором, чистым,

необычайным воздухом ее:

в нем музыка особенно звучит;

дома, мосты и каменные арки,

все очертанья зодческие – в нем

безмерны и легки – как переход

счастливейшего вздоха в тишину

высокую… Еще я поражен

всегда веселой поступью прохожих;

отсутствием калек; певучим звуком

шагов, копыт; полетами полозьев

по белым площадям… И, говорят,

один король все это сделал…

В т о р о й г о с т ь

Да,

один король. Ушло и не вернется

былое лихолетье. Наш король, —

гигант в бауте, в огненном плаще —

престол взял приступом, – и в тот же год

последняя рассыпалась волна

мятежная. Был заговор раскрыт:

отброшены участники его —

и, между прочим, муж Мидии, только

не следует об этом говорить —

на прииски далекие, откуда

их никогда не вызовет закон;

участники, я говорю, – но главный

мятежник, безымянный вождь, остался

ненайденным… С тех пор в стране покой.

Уродство, скука, кровь – все испарилось.

Ввысь тянутся прозрачные науки,

но, красоту и в прошлом признавая,

король сберег поэзию, волненье

былых веков – коней, и паруса,

и музыку старинную, живую, —

хоть вместе с тем по воздуху блуждают

сквозные, электрические птицы…

Д а н д и л и о

В былые дни летучие машины

иначе строились: взмахнет, бывало,

под гром блестящего винта, под взрывы

бензина, чайным запахом пахнёт

в пустое небо… Но позвольте, где же

наш собеседник?..

В т о р о й г о с т ь

Я и не заметил,

как скрылся он…

М и д и я

(подходит)

Сейчас начнутся танцы…

Входит Э л л а и за нею Г а н у с.

М и д и я

А вот и Элла!..

П е р в ы й г о с т ь

(Второму)

Кто же этот черный?

Страшилище какое!

В т о р о й г о с т ь

В сюртуке,

подумайте!..

М и д и я

Озарена… воздушна…

Как твой отец?

Э л л а

Все то же: лихорадка.

Вот – помнишь, говорила? – трагик наш…

Я упросила грим оставить… Это —

Отелло…

М и д и я

Очень хорошо!.. Клиян,

идите же… Скажите скрипачам,

чтоб начали…

Гости проходят в залу.

М и д и я

Что ж Морн не едет?

Не понимаю… Дандилио!

Д а н д и л и о

Надо

любить и ожиданье. Ожиданье —

полет в ночи. И сразу – свет, паденье

в счастливый свет, – но нет уже полета…

А, музыка! Позвольте же вам руку

калачиком подать.

Э л л а и К л и я н проходят.

Э л л а

Ты недоволен?

К л и я н

Кто спутник твой? Кто этот чернорожий

твой спутник?

Э л л а

Безопасный лицедей,

Клиян. Ревнуешь?

К л и я н

Нет. Нет. Нет. Я знаю,

ты мне верна, моя невеста… Боже!

Войти в тебя, войти бы, как в чехол

тугой и жгучий, заглянуть в твою

кровь, кости проломить, узнать, постичь,

ощупать, сжать между ладоней

сущность твою!.. Послушай, – приходи ко мне!

Ждать долго до весны, до нашей свадьбы!..

Э л л а

Клиян, не надо… ты мне обещал…

К л и я н

О, приходи! Дай мне в тебя прорваться!

Не я молю – голодный гений мой,

тобой томясь, коробится во прахе,

хрустит крылами, молит… О, пойми,

не я молю, не я молю! То – руки

ломает муза… ветер в олимпийских

садах… Зарей и кровью налились

глаза Пегаса… Элла, ты придешь?

Э л л а

Не спрашивай, не спрашивай. Мне страшно,

мне сладостно… Я, знаешь, белый мостик,

я – только легкий мостик над потоком…

К л и я н

Так завтра – ровно в десять, – твой отец

ложится рано. В десять. Да?

Проходят гости.

И н о с т р а н е ц

А кто же,

по-вашему, счастливей всех в столице?

Д а н д и л и о

(нюхая табак)

Конечно – я… Я выработал счастье,

установил его – как положенье

научное…

П е р в ы й г о с т ь

А я внесу поправку.

В столице нашей всякий так ответит:

«Конечно – я!»

В т о р о й г о с т ь

Нет. Есть один несчастный:

тот темный, неизвестный нам крамольник,

который не был пойман. Где-нибудь

теперь живет и знает, что виновен…

Д а м а

Вон этот бедный негр несчастен тоже.

Всех удивить хотел он видом страшным, —

да вот никто его не замечает.

Сидит в углу Отелло мешковатый,

угрюмо пьет…

П е р в ы й г о с т ь

…и смотрит исподлобья.

Д а н д и л и о

А что Мидия думает?

В т о р о й г о с т ь

Позвольте,

опять пропал наш иностранец! Словно

меж нас пройдя, скользнул он за портьеру…

М и д и я

Я думаю, счастливей всех король…

А, Морн!

Со смехом входит Го с п о д и н М о р н,

за ним Э д м и н.

М о р н

(на ходу)

Великолепные блаженны!..

Го л о с а

Морн! Морн!

М о р н

Мидия! Здравствуйте, Мидия,

сияющая женщина! Дай руку,

Клиян, громоголосый сумасшедший,

багряная душа! А, Дандилио,

веселый одуванчик… Звуков, звуков,

мне нужно райских звуков!..

Го л о с а

Морн приехал, Морн!

М о р н

Великолепные блаженны! Снег

какой, Мидия… Снег какой! Холодный,

как поцелуи призрака, горячий,

как слезы на ресницах… Звуков, звуков!

А это кто? Посол с Востока, что ли?

М и д и я

Актер, приятель Эллы.

П е р в ы й г о с т ь

Мы без вас

решить старались: кто всего счастливей

в столице нашей; думали – король;

но вы вошли: вам первенство, пожалуй…

М о р н

Что счастие? Волненье крыльев звездных.

Что счастие? Снежинка на губе…

Что счастие?..

Мидия

(тихо)

Послушай, отчего

так поздно ты приехал? Скоро гости

разъедутся: выходит так, как будто

нарочно мой возлюбленный приехал

к разъезду…

М о р н

(тихо)

Счастие мое, прости мне:

дела… Я очень занят…

Го л о с а

Танцы, танцы!

М о р н

Позвольте, Элла, пригласить вас…

Г о с т и проходят в залу. Остались:

Д а н д и л и о и Г а н у с.

Д а н д и л и о

Вижу, —

Отелло заскучал по Дездемоне.

О, демон в этом имени…

Г а н у с

(глядя вслед Морну)

Какой

горячий господин…

Д а н д и л и о

Что делать, Ганус…

Г а н у с

Вы как сказали?

Д а н д и л и о

Говорю: давно ли