В этот раз я совсем недолго пробыла в Москве. Это был тот период, когда я начала себя плохо чувствовать, сильно похудела и быстро утомлялась. Вернувшись домой, прошла обследование, которое и выдало мой страшный диагноз. Началось лечение, и это уже совсем другая история. Когда я вернулась домой после выписки, мне самой пришлось очень многое делать из того, что когда-то я написала Марине. На своем опыте я проживала необходимость заботы о себе, о своем физическом механизме. В тот момент это стало жизненно важным, и я делала первые шаги на пути выбора жизни, выраженного в любви, заботе, внимательности и интересе к себе. К бережному, нежному и хрупкому обращению с собственной личностью на всех ее уровнях. Одним словом, училась жить по-другому. Время от времени я наблюдала за своей знакомой звездой, но уже совершенно иначе. Наверное, мои переживания в этот период были более обостренными. Но я заметила, как трудно мне стало смотреть на записи, концерты и эфиры Марины. Везде она выглядела очень уставшей, даже замученной. Дискомфорт в солнечном сплетении давал о себе знать, и я не могла видеть это. Она отвечала на простые вопросы, но в каждом ее слове был крик о помощи, казалось, ее душа разрывалась на части, от этого разрывалась и моя… От жалости, отчаяния и бессилия. Возможно, мне лишь казалось так, но трудно было видеть и слышать это, поэтому во время болезни я лишь изредка заглядывала на ее страничку.

Не помню уже, сколько с тех пор прошло времени, может, год или больше. Много всего произошло, словно пролетела целая вечность, у меня закончилась последняя лучевая терапия, началась гормональная, и слегка отросли волосы. Я чувствовала себя вполне здоровой и вновь решила поехать в Москву. Мне, конечно же, хотелось попасть на концерт, поэтому я зашла на страницу к Марине, чтобы посмотреть новости о ближайших мероприятиях. Там я прочла свежий пост.

«Я сбежала. Очередной раз спасаю свое бедное сердце. Черт возьми, я слаба и не тяну стандартную нагрузку. И особенно остро чувствую отношение ко мне. Как хорошее, так и плохое. Как выяснилось, это тоже причина сердечных перебоев. Сколько можно загонять себя в невыносимые условия? В общем, я поступила несвойственным мне образом.

Взяла и сбежала на море. Теперь сплю целыми днями, как кошка. Только не обычная, а чеширская. Тут посплю, потом в другое место перейду, там посплю, если замерзну, перейду на диванчик с пледом, там посплю. Где-то доносится музы- ка, а я сплю, кричат соседские дети, а я сплю… и день сплю, и ночь, и, кажется, наконец-то выдыхаю… И высыпаюсь».

Прочитав это, я захотела написать ей. Я почувствовала, как за время собственной борьбы за жизнь стала смелее. Словно эта борьба и победа дали мне право написать. Но все же опасалась вновь залезть на чужую территорию, да еще и без спроса.

«Марина, добрый день! Вот сижу и думаю, как бы сделать так, чтобы не давать никаких советов, оценок и всего того, что считается дурным тоном или еще какой хренью. Но хочу сказать вот что. Ты и сама знаешь, что таких, как ты, личностей не существует в природе. Как минимум в нашей реальности. А хочется, чтобы они были, чтобы только такие и были. Не просто с отличным голосом, музыкой, но и с живым опытом, глубиной, душой, „настоящестью“. Знаешь, есть великие картины лучших художников, есть старинные здания – музейная ценность, есть животные, которые в Красной книге, есть Эрмитаж с его экспозициями, есть охраняемая природа с райскими уголками. Как ты думаешь, для чего все это сохранять? Для будущего поколения, чтобы они тоже могли наслаждаться этим, черпать силу, красоту, знания.

Так вот, ты и есть тот райский уголок, ценная картина, редкое, волшебное существо, словом, то, что должно со- хранить себя, свои знания, глубину, мудрость и талант для будущих поколений.

Я сейчас очень серьезно говорю. Именно такое отношение к себе должно быть, понимаешь? И речь не о том, чтобы еще что-то успеть сделать и нарастить, а хотя бы сохранить то, что уже есть! Не дать этому разрушиться. И это не к тому, что себя надо беречь ради себя и детей (это само собой). Получилось так, что тебе уже не только для себя надо сохранять силы и радость, а для человечества. Это не преувеличение, и ты сама знаешь или чувствуешь этот масштаб. Доказательство тому – то, что происходит с тобой, все эти неприятные ситуации. Казалось бы, ну как такое возможно с тобой, личностью подобного масштаба? А в том и дело, что в какой-то момент уходят все эти заботы, нет их в поле зрения. И не от слепоты, а от выбора. И поэтому, черт возьми, как хорошо, что ты слаба сейчас и не тянешь больше свою стандартную нагрузку! Чеширская кошка пусть сменит стандарты…»

«Я под впечатлением… Возьму в качестве темы для медитации. Я знала, что я вся в миссии и в масштабе, но никогда не думала, что сопоставима с произведениями искусства… Для будущих поколений – это да. Надо собрать весь материал, его много. Издано лишь две книги, но много чего написано, опубликовать надо.

Спасибо тебе большое-пребольшое. Каждое твое слово из любви, я ее чувствую. Скажи, когда ты снова приедешь в Москву? Может, все-таки встретимся когда-то? Я ведь ничего о тебе не знаю, кто ты, чем занимаешься? Ты написала тогда, что гример. Расскажи о себе хоть немного. Так странно, ничего не знаю о том, кто мне так близок…»

«Да, я хочу приехать в Москву немного позже. Я уже не гример и пока ничем не занимаюсь. Когда-то в детстве тоже хотела быть артисткой, но даже не знаю какой… Петь не умею и не мечтала, а вот в кино, наверное, хотела сняться. А вообще, в детстве я очень любила Аллу Пугачеву.

Помню, как ее ругали, что грубая и вульгарная, скандальная или еще какая. А мне она нравилась. Сильная, смелая, созидательная, справедливая, честная, настоящая. В детстве мне хотелось быть на нее похожей!»

«Мне тоже в детстве хотелось быть похожей на Пугачеву! Ты приезжай! Но только позвони мне заранее, и мы обязательно встретимся!»

Концерт был запланирован на осень, впереди все лето. В это время я как раз переехала в Берлин и обустраивалась на новом месте. А осенью мне неожиданно назначили небольшую процедуру, и поездку пришлось отменить. Возможность побывать на родине появилась лишь весной. Я улетела в свой любимый Омск, а на обратном пути задержалась в Москве на несколько дней. Как и обещала, я написала Марине письмо. Мы созвонились и договорились встретиться в кафе.

Я пришла пораньше, кафе было почти пустым. Ко мне подошла официантка и спросила:

– Вас ожидают?

Я немного удивилась, ведь кафе было пустым.

– Не знаю, – протянула я.

Она улыбнулась и отвела меня в отдельную комнату для чайных церемоний. Спустя несколько минут в дверях появилась Марина.

– Привет! – она направилась ко мне, и мы обнялись как давние друзья. Она улыбалась, внимательно рассматривая меня.

Почувствовав неловкость, я сказала:

– Я часто бываю в Москве, но об этом кафе никогда не слышала.

– Неудивительно! О нем вообще мало кто знает. Зато здесь можно спрятаться от всех и встретиться с друзьями.

– Понятно, – сказала я, и мы замолчали.

Она продолжала внимательно смотреть на меня, и я решилась спросить:

– Как твое здоровье? Как сердце?

Она отвела глаза и, глубоко вздохнув, сказала:

– Мы с Антоном Буравиным разорвали отношения, совсем недавно. Ты была права, когда говорила о нем. Теперь я сама по себе, ищу команду, с которой больше не придется загоняться.

Услышав это, я оживилась и почувствовала необъяснимую радость:

– Как же я рада этой новости! Буквально на днях снова думала о том, что тебе нельзя с ним работать. С самого начала вашего союза у меня было внутреннее сопротивление твоему истязанию. Знаю, ты иначе относишься к этому, но когда продюсер загоняет больного артиста на сцену, это не что иное, как истязание. А Антон только так и делает. Зато теперь точно все будет круто! Ну, может, не сразу, но поддерживаю тебя полностью. Думаю, многие искренне любящие и уважающие тебя люди чувствуют то же самое.

– Надеюсь… В любом случае сейчас будет непросто… Не пойму только, почему я сама не вижу этого сразу… или вижу, но ничего не делаю… Антон сейчас, как может, компенсирует сорванные концерты. И, конечно, за мой счет. Во всем обвиняя меня… – с грустью сказала Марина.

– Ничего, все пройдет. А если честно, то для Антона это тоже хорошо, просто он пока еще этого не понимает. Но на твоем фоне он умирал как профессионал. Зато зарабатывал и не мог никак определиться, что же для него важнее – деньги или творчество, потому и превратился в истязателя. Знала, что так и будет, как только услышала вас вдвоем. Теперь главное, чтобы ты не передумала. У немцев есть такая поговорка:

«Lieber ein Ende mit Schrecken als ein Schrecken ohne Ende» —

«Лучше ужасный конец, чем ужас без конца».

Марина засмеялась:

– Я не передумаю! Точно говорю! Спасибо тебе за поддержку.

Мы просидели в кафе еще какое-то время. За окном вечерело. Прощаясь, я достала из сумки аккуратно упакованные брецели, которые специально привезла для нее из Берлина.

– С моей комплекцией только бублики и есть, – засмеялась она, – но я все равно возьму! Люблю пробовать такие штуки.

– На завтрак можно все есть! Ты их в духовке подогрей, и будут как свежеиспеченные! – сказала я, и мы, крепко обнявшись, попрощались.

Мне хотелось прогуляться, и я решила пройти пешком несколько станций метро. Прохладный воздух гладил мое лицо, успокаивая зашкаливающие от встречи эмоции. Каждое слово, каждая картинка то и дело всплывали внутри в новых образах. Марина, которую я любила и помнила до этого момента, в один миг стала для меня совершенно другим человеком. Совсем не потому, что «звезда» вдруг оказалась доступной. Я никогда не страдала болезнью фанатов и не мечтала с кем-нибудь познакомиться. Но после этой встречи увидела, насколько несвободны эти люди, как они уязвимы. Поняла, что они нуждаются в поддержке и любви больше, чем в обожании, которым мы, зрители, нередко так жестоко обязываем артистов соответствовать нашим ожиданиям. Мне очень сложно передать эти чувства, но помню, как внутри звенела мысль, что она и такие, как она, – хрупкие сосуды, которые нужно не раздирать на части, а бережно хранить. Я шла, переваривая свои ощущения и изменения за время этой встречи. Я чувствовала невероятное тепло и душевную близость к этому заново открывшемуся для меня человеку.

Через несколько дней я вернулась в Берлин, и мы долго не виделись, но постоянно находились на связи, в переписке. Как-то она написала мне:

«Ушла от мужа. Уже месяц, как забрала вещи, детей и ушла. И ты знаешь, мне страшно. Он все равно в теме, давно в шоу- бизнесе, и, как бы там ни было, между нами была какая-то важная связь… хотя любви давно нет».

«Я понимаю, Мариночка! Но ведь ты хочешь любви, а не просто привычной связи. Ты стала для него чем-то таким большим и необъятным, что он даже любить тебя не может, не умеет. Вы стали несоразмерными… Это как в мультике, смотрела

„Шрека“? Там дракониха полюбила осла. И дело не в том, что осел плохой или дракониха, а в том, что союз невозможен. Может, я не самый подходящий пример подобрала, но мне всегда было жаль девушку-дракона, ведь ей во всем приходилось подстраиваться под мужчину-осла…»

«Да, пожалуй, я та самая бедная девушка-дракон… или стала ею… Мне много всего хочется, очень много, а если с ослиными мерками подходить… И даже крылья… Как объяснить ослу, что крыльям нужен полет, что обязательно нужно летать, да так, чтоб наращивать мощь. А ему это кажется блажью… Чего летать, пошли пешком, и до чего же ты неповоротливая! С точки зрения осла, дракониха – сильная и мощная, и у нее бесконечный запас энергии и сил, а это не так, но ему не дано это почувствовать.

Конечно, если сидеть на цепи и не знать, что где-то есть такие же крылатые, настоящие, большие драконы, с огромным размахом крыла, то будешь влюбляться в ос- лов… Может быть, где-то есть мужчины-драконы?»

«Ну конечно, есть! И Девушке-дракону нужен Мужчина-дракон! С которым можно летать, с которым не надо казаться меньше, с которым можно заниматься любовью в полете, выпуская огненные кольца. Рядом с Мужчиной-драконом Девушка-дракон – миниатюрна и грациозна. Она в своей стихии, они соразмерны! У них общее видение горизонта. Они могут друг друга понять. И летать долго и счастливо!»

«Да… А если крыльям летать не дают, то летать начинает сердце. По маршруту „дом – реанимация“. И если нельзя выпускать пламя, оно уходит внутрь, например в легкие, с чем я и слегла сейчас…»

* * *

Спустя год я окончательно выздоровела, прошла все терапии и чувствовала себя прекрасно! Так получилось, что по работе Андрея мы приехали в Москву. Прошло несколько лет, за это время я закончила обучение на психолога и создала свою авторскую игру «Феникс-Возрождение». Игра приобрела такую популярность, что я облетела с ней весь мир! В ней участвовали люди разного возраста, статуса и национальности. Не хватит пальцев на руках, чтобы перечислить все нации, которые уже за первый год прошли игру вместе со мной.