«Я сознаю, что здоровьем заниматься надо. Но я привыкла заниматься тем, что мне интересно, понимаешь? Тем, что наполняет энергией, а забота – и неинтересно, и энергию не дает, а скорее, забирает… Даже в отпуск себя выгнать сложно. Что там интересного? Для меня это означает променять яркое, мощное, наполняющее на нечто непонятное. Я, конечно, умею получать удовольствие от момента, от „здесь и сейчас“, от вкуса и запаха, от моря и солнца, но недолго. А как только вновь наполняюсь, энергия захлестывает, и я снова скатываюсь в творческую наркоманию. Не знаю пока, как это изменить. Вчера в комментариях меня обвинили в гордыне. Я принимаю это. И признаюсь, что очень люблю своих зрителей, читателей, но одновременно с этим все, что я делаю, это не для них, но для себя. Опять же, потому что я наркоман своего творчества. И не знаю, надо ли от этого лечиться, чтобы стать „нормальным“ человеком. Ведь я просто хочу творить! Бог наградил меня множеством талантов. И я ощущаю волнение и ответственность – реализовать все это, чтобы передать дальше.

Я творю собой, на всю катушку, ведь иначе нечестно.

А иногда контраст между обычным миром и моим такой, что в пору повеситься. Да, у меня бывает такое настроение. Я столько всего сделала уже, что…

Но тут я вспоминаю, что я единственный кормилец. У меня две дочери, которым очень нужна любящая и хорошая мама. Они не переживут моей смерти. И только при этих мыслях я возвращаюсь на очередной виток, как птица феникс…»

Весь день я перечитывала ее ответ, снова и снова размышляя над сказанным. Я понимала, что при всей логике и гладкости ее мыслей за словами есть много того, что разрушает идиллию осознаний. Но я также понимала, что не знаю, как сказать об этом. Мне очень хотелось поддержать ее, но было очень страшно озвучить что-то такое, что как раз и станет «ковырянием раны без наркоза».

В те времена я еще работала гримером в кино. Ко мне в гримерку часто приходили актеры за поддержкой, когда им хотелось высказаться или выплакаться. Но там все было просто и ясно, как на ладони. Они были рядом, они знали меня и доверяли всему, что и как бы я ни сказала, поэтому мне не приходилось тщательно выбирать слова. А тут я чувствовала, как она уязвима. Мне очень хотелось поддержать ее так, чтобы это действительно стало поддержкой. Я постоянно, непрерывно пребывала во внутреннем диалоге с Мариной. На следующий день написала:

«Добрый день! Это снова я. Второй день нахожусь во внутреннем диалоге с вами. Нет, я не сумасшедшая, но ведь не станешь все подряд лить в личное сообщение. Вот и общаюсь виртуально.

Знаете, что я думаю про вашу „наркоманию“? Это ведь так правильно, что все это выделаете для себя. Иначе другим какая польза? Разве чистое творчество родится, если создавать не для себя? Если в первую очередь от этого сам не получаешь кайф? Делать для себя так, как это вы делаете, и есть быть человеком, делающим добро другим. Непросто пропускать через себя такое количество людей, событий. Так много писать музыки, текстов – значит, находиться в непрерывной трансформации. У меня ощущение, что чем глубже мы проникаем в своем развитии, тем больше позволяем быть несовершенству. Но научиться признавать и допускать это тоже непросто, хотя и очень важно. Ведь и совершенству тоже есть место. Много всего хочется сказать. Но каждый раз, когда хочу на- писать, думаю: а хорошо ли врываться в пространство другого человека без спроса?»

«Да… Это уж точно, сплошное несовершенство. А еще я выздоравливаю и много сплю. Спасибо тебе… и да, если хочется многое написать, пиши, тебе можно. И говорить мне „ты“ тоже…»

«Спасибо, хорошо, будем на „ты“ – это здорово, что ты выздоравливаешь и много спишь. И в больнице иногда можно как следует отдохнуть; наверное, надо было туда попасть. Как минимум, тебя никто не дергает сейчас, там и выспаться можно, и подлечиться, ну и, конечно, разрешить себе полениться немного.

Знаешь, мне все же не дают покоя твои слова про эгоизм и наркоманию. Вот ты говоришь, что ты создаешь для себя, потому что тебе нравится быть пронизанной этой творческой энергией. Но откуда берется энергия? Она ведь все равно к тебе возвращается от людей в обмен на творчество. Если не будет ни зрителей, ни сцены, ни тебя на ней, но будет лишь творчество, о котором никто не знает и не ведает, то и наркомания пройдет, скорее всего?

Получается, что в глобальном смысле ты это делаешь для себя, но не только. А значит, все-таки для людей, чтобы, условно, поменять плоды своего творчества на горящие глаза, улыбки, письма, аплодисменты. Одним словом, на все то, что в результате наполняет тебя обратной энергией. Разве не так? Тебе нравится окрылять и видеть вокруг себя этих людей с крыльями. Это так прекрасно! Но для чего? Может, чтобы обмениваться с ними энергией? Энергия „крылатых“ людей, которая наполняет тебя, еще более чистая, приятная?

Получается, что, так или иначе, у тебя есть зависимость от тех, кто готов свою энергию обменять на твое творчество, чтобы ты могла наполниться. А значит, без этого никак. Вот если бы можно было научиться самому давать себе ту энергию, которая и наполняет, и приносит радость, уверенность и умиротворение. Независимо от других людей, совсем! Конечно, человек – существо социальное, и во многом зависит от тех, кто его окружает. Ну и пусть! Главное, чтобы это не было решающим в отношении заботы о себе, в ощущении себя, в наполнении и в… выборе жизни! И вот тут „наркомания“ может стать очень полезной, если взять и пристраститься к самому себе! Начать учиться с таким же рвением находить заботу о себе интересной. Ведь это полезно, да что тут говорить – жизненно важно! Я не психолог и не знаю ни терминов, ни процессов, которые с нами происходят. Но я знаю точно, как много у нас внутри всего, достойного внимания и культивирования. Прости за эти строки, но мне кажется, когда удается найти опору внутри себя, ни- какая другая „наркомания“ уже не сможет заставить страдать. И это по-настоящему честно, разве не так? Внутренняя наполненность дает ощущение целостности и ценности, а значит, уверенности и умиротворения.

В этом состоянии может родиться еще более глубокое и красивое творчество, которое сможет еще сильнее окрылять других. И энергия снова вернется. Но уже по-другому! Ведь теперь мотив будет иной. Я творю, пото му что мне хорошо внутри, оно идет само собой, не угрожая моему здоровью, мне не нужно никуда спешить, не нужно делать это на последнем дыхании, чтобы только получить свою „дозу“. Понимаешь?

Получается, есть два прекрасных источника энергии. Один заключен в любви к себе, а другой – в любви и самовыражении в творчестве. Для питания друг друга им важно сосуществовать в равенстве, иначе первый будет слабеть и не давать поддержки, самой настоящей и самой мощной. Ведь именно на нем базируется все остальное. Потому и на эфир приходится ехать с температурой, и отказать страшно, и остается отдаваться „истязателям“, „наркодилерам“… Знаешь, я нередко наблюдала из гримерки, как артисты из неизвестных становятся популярными, их захлестывают энергия, творчество, они хотят еще и еще, и им кажется, что так будет всегда. Но… каждый артист либо достигает своего пика, либо не достигает. И даже если за плечами сотни фильмов, бестселлеров, премий, если заработано на три жизни вперед, этот пик все равно проходит.

Они стареют и понимают, что личный предел уже достигнут. Высота бывает лишь раз, и как долго бы ни продолжался танец на вершине, наступит момент, когда придется покинуть ее, вернувшись на землю. А что там? Пустота? И если ты не научился находить интерес в себе и питать свой самый важный источник энергии внутри, никакие былые достижения не заполнят эту пустоту.

Я видела этих артистов и слушала их истории. И почти все говорили, что тогда, на пике славы, думали: „Вот сделаю это, напишу это, сниму то, чтобы оставить потомкам наследие. Но спустя годы это уже не радует…“ Только единицы из них остаются счастливы и спокойны, и это те, кто смог в начале разбудить в себе интерес к себе.

А если размышлять в глобальном смысле жизни и смерти, то это естественный, природный процесс. Говорю об этом не в каком-то фатальном смысле, совсем нет! По весне деревья надевают свежую листву и сбрасывают ее осенью, и мы не грустим, а наслаждаемся осенней листвой, зная, что снова будет весна и молодая зелень. Так и мы с каждой новой жизнью надеваем „свежую листву“, чтобы сбросить ее осенью и вновь вернуться к весне…»

Мне было очень страшно отправлять это письмо. Но я не знала, что сказать в ответ на то, что я читала и видела. Я отправила и замерла, просидев перед экраном компьютера около часа. Марина прочла мое сообщение, но не ответила мне больше, совсем. Всю неделю я переживала, перечитывая свое письмо, ругая себя за каждую «дурацкую» строчку, но писать что-либо еще больше не осмелилась.

* * *

Время шло, и уже через неделю я прилетела в Россию и пришла на концерт Марины. Прозвучало и множество новых песен, и тех, которые я уже знала. А еще она читала стихи. Несмотря на возросшую популярность, концерт, как и когда-то, напомнил мне теплый творческий вечер. Не знаю почему, может, у меня такое восприятие, да и не хожу я часто на концерты, сравнивать тоже не с чем.

Почти после каждой песни Марина что-то рассказывала, все ее творения связаны с разными историями, случайностями, переживаниями, радостями ее жизни. И она делилась этим с публикой. Единственное, что лично для меня портило картину, это присутствие на сцене Антона Буравина. Время от времени он тоже появлялся, чтобы вставить какую-то реплику. Бррр, до чего же неприятный тип, в очередной раз подумала я.

Когда я собиралась на концерт, была уверена, что подойду к ней и познакомлюсь, взяла букет белых роз. Но когда все закончилось, народ устремился к сцене с цветами. Людей было так много, что подойти ближе, чем за пару метров, было невозможно. Я наблюдала, как, уставшая, она из последних сил улыбается и принимает цветы. Края сцены были завалены букетами тех, кто не дождался очереди подарить их лично. Я просочилась к краешку сцены, оставила свои цветы и ушла.

На следующий день я зашла в нашу переписку. Я не могла не написать ей, чтобы поблагодарить за концерт.

«Марина, добрый день! Огромное тебе спасибо за этот фееричный концерт! Было здорово!»

Не успела отправить сообщение, как тут же получила ответ:

«Ты была на концерте? Так почему же не подошла?»

«Подходила, чтобы оставить цветы. Но вокруг сцены было слишком много людей».

«А ты бы подошла просто потрепаться! А чтобы через людей не пробираться, надо было написать мне!»

«„Потрепаться“ – слишком большая роскошь. Все этого хотят, а артисту надо оставить свободную минуту для себя. Знаю, что будет еще возможность, вся жизнь впереди. И если не на концерте, то за его рамками. Уверена. Спокойной ночи и глубокого отдыха!»