Джерри стоял на импровизированной сцене на фоне бескрайнего голубого неба. По бокам от сцены среди низкорослых сосен разместились колонки. Вокруг собрались знакомые и родственники – и, разумеется, журналисты, которые пускали слюнки, как собака при виде мозговой косточки, когда он помахал у них перед носом лакомым известием о том, что он, возможно – возможно, – намеревается расширить «Гарлин гарденс». Собрались сотни человек. Десятки камер были направлены на сцену. На пьедестал. На его сцену. На его пьедестал.

Правая рука Джерри, его верный соратник Вик Маккаффри, вышел на сцену, заводя толпу, вызывая желудочный сок в преддверии того, что должно было произойти. Затем он пригласил мэра Сан-Антонио и губернатора Техаса, оба выступили с пространными речами (чересчур пространными, раздраженно отметил Джерри) о великом наследии Дирка Гарлина и парке развлечений «Гарлин гарденс» – а также о телевизионном канале, студии мультипликации, фабрике игрушек и так далее, и так далее, и так далее.

И вот пришло время Джерри.

Джерри довольно потер руки. Застегнул на все пуговицы свой синий пиджак («Надо бы сбросить несколько килограммов», – подумал он; впрочем, возможно, все предстоящие поездки дадут ему такую возможность – впереди столько дел!). После чего поднялся на сцену, и толпа встретила его аплодисментами – вялыми аплодисментами, мысленно отметил Джерри, успокоив себя, что ничего страшного в этом нет. В конце концов, он ведь не какой-нибудь поп-идол или кинозвезда. Но после сегодняшнего дня он обеспечит себе место в звездном пантеоне и, быть может, видит бог, даже заслуженно получит свое собственное созвездие.

Джерри начал свою речь.

В этом отношении он был совсем не похож на своего отца – Дирк Гарлин принадлежал к торговцам старой школы. В самом начале своей карьеры он торговал всем – от мыла и газированной воды до охотничьих ружей, разъезжая по стране, торгуя из рук в руки, лично рекламируя свой товар. Старик был похож на ярмарочного зазывалу или хозяина цирка в духе Барнума^[42]: «Так, ребята, строимся и торжественно выходим на арену». Вот только цирком Дирка Гарлина был капитализм: покупка и продажа товара. А затем покупка и продажа удовольствий. И грез. И, может добавить кто-то, самой Америки во всей ее долбаной красе.

Нет, Джерри был не таким, не совсем таким. Его отец смог бы продать лед эскимосам (или, как говорил он сам: «Мальчик мой, я смог бы продать бинокль слепому»), но при необходимости Джерри тоже умел убеждать.

Он напомнил себе, что нужно улыбнуться.

Постарался изо всех сил не потеть.

И начал.

Джерри сказал громким и гордым голосом:

– «Гарлин гарденс» – это часть Америки, не просто место в ней, а кусочек ее сердца и ее души. Спросите у шестидесятипятилетнего старика и пятилетнего ребенка, знают ли они, кто такой Хомячок Гэри или Белка Ширли, кто такие Леди Стрекоза, Туповатый Пес или Принцесса Бабочка, – и они не только скажут, кто это, но и назовут свой любимый мультик с их участием, расскажут про свою любимую плюшевую игрушку, черт побери, они даже постараются изобразить их голос!

После чего он затараторил, подражая речи Туповатого Пса:

– Так, гав-гав-гав, р-р-ребята!

Толпа отреагировала на это вяло, но Вик предупреждал, что так оно и будет и, что самое важное, так и должно быть (даже несмотря на то, что это несколько задело Джерри), поскольку это поможет ему продать свою следующую шутку.

– Похоже, я напрасно уволился с предыдущего места работы? – понизив голос, сказал Джерри.

Шутка была посредственная, но она сработала. Толпа рассмеялась. Толпа зааплодировала. «Не нужно недооценивать силу плохой шутки, – заметил Вик, составляя речь, – а тем более такой, которая выставляет на посмешище тебя самого».

Благословенный Вик! Эта умная бестия знает людей лучше, чем они сами себя.

– Больше того, – продолжал Джерри, – этот старик и этот ребенок также расскажут про то лето, когда родители водили его в «Гарлин гарденс». А может быть, не про одно лето, а про три лета, одно за другим, – или, быть может, они видели «Рождественскую сказку» или фейерверк по случаю Дня воображения. Парк аттракционов «Гарлин гарденс» уже давно прочно запечатлелся в сознании всех американцев, однако наступает время, когда он становится слишком большим – распирает границы, старается вырваться за ворота, выплеснуться через ограду, подобно мечте, которая больше не желает оставаться мечтой. И остается только одно – расширить парк.

Так, наконец. Там, в глазах собравшихся, какая-то искра. Любопытство. Надежда. Удивление. Они что-то предчувствовали. Не потому, что Джерри обещал сделать какое-то заявление; просто компания «Гарлин» уже очень давно не обнародовала никаких крупных инициатив. Все подались вперед, вроде бы незаметно, и Джерри даже показалось, что он это услышал — скрип подошв, хруст коленных суставов, свист втянутого носами воздуха.

– И сегодня мы расширим наш парк.

Джерри остановился, как и сказал ему Вик.

Дожидаясь того, когда все захотят услышать, что же он имел в виду.

«Преподнеси следующую строчку особенно выразительно, босс», – сказал Вик.

Что и сделал Джерри. Громкий голос, широкая улыбка, два поднятых вверх больших пальца.

– Я хочу объявить о том, что находится у меня за спиной: место, где будет устроен второй парк «Гарлин гарденс» – «Гарлин гарденс» в Сан-Антонио!

Громкие аплодисменты. Возглавили их мэр и губернатор – встали, захлопали, пожали друг другу руки, затем повернулись к Джерри и захлопали в его сторону. (Господи, как же это было здорово!)

Но тем не менее он еще не закончил. Далеко еще не закончил.

– А теперь я хочу сказать вам, что это лишь начало. Мы одновременно откроем пять новых парков «Гарлин гарденс», флагманским из которых станет этот, в Сан-Антонио… – На самом деле это была не совсем правда, но Джерри хотел, чтобы эти люди почувствовали себя исключительными. – А остальные будут открыты в Сакраменто, штат Калифорния, в Бостоне, штат Массачусетс, в Берлине, Германия, и в китайском Чэнду!

Теперь это уже были ревущие овации. Джерри мельком оглянулся на Вика – помощник стоял рядом, с довольной усмешкой на смазливом мальчишеском лице. Он не хлопал, нет. Только кивал. Кивал, потому что они добились своей цели. Добились своей цели.

И тем не менее Джерри еще не закончил.

«Не жди, когда аплодисменты затихнут сами собой, – сказал ему Вик. – Опереди события. Они не знают, что будет дальше, и ты не должен дать им возможность что-либо предугадать». Что и сделал Джерри.

Он заговорил громко, перекрывая шум аплодисментов:

– Ребята, ребята, что нужно первым делом сделать в парке, еще до того, как он стал парком, что? – Подняв руки вверх, Джерри комично пожал плечами. – Ну конечно, совершенно верно, нужно взять в руки лопату и воткнуть ее в землю!

Он превратил пожатие плечами во вскинутые вверх кулаки.

И тут, как по команде…

Бабах!

У него за спиной сработала пиротехника – земля содрогнулась, и на многие мили позади него в воздух взлетели клубы дыма и комья земли. Дружно ахнув, толпа отступила назад – теперь на лицах присутствующих были написаны изумление и шок. Но ничего страшного. Любая реакция – это реакция, как всегда повторял отец Джерри. Согласно Дирку Гарлину, в английском языке лучшим знаком препинания является восклицательный знак, за которым сразу же следует вопросительный. «Никаких точек, – говорил он, – и никаких запятых. Лучшие инструменты в твоем наборе – это вопросительные и восклицательные знаки. Используй их, и ты будешь получать реакцию».

Поэтому Джерри лишь усмехнулся и широко развел руками.

– Мы начали расчищать землю под новый парк «Гарлин гарденс», ребята, и на этом я расстаюсь с вами, повторив напоследок слова моего отца Дирка Гарлина – он всегда говорил: «Лучший подарок, который можно сделать, – это сюрприз, потому что человек никогда…»

Фраза заканчивалась словами «его не забудет».

Однако у Джерри не было возможности их произнести.

Сначала он обратил внимание на то, что взгляды присутствующих разом оторвались от него – переместились дальше, не на него, а за него.

Затем услышал звук. Шорох, шелест, свист.

– Какого черта… – сказал Джерри в микрофон и обернулся.

Бескрайнее голубое небо было расчерчено черным, прямыми линиями и углами, словно кто-то разрисовал его черной ручкой. Линии двигались практически синхронно, объединяясь в единую черную массу, и у него мелькнула мысль: «Птицы, это птицы, совсем как у Хичкока»^[43], и он заставил себя подумать, что все будет хорошо, просто замечательно, ничего серьезного, потому что птицы – это птицы, а кино Хичкока – ну, оно и есть кино, вымысел, выдуманная страшилка.

Затем, различив в общем шуме писк и пронзительные крики, Джерри сообразил…

Это не птицы.

Это были летучие мыши.

Огромным полчищем они налетели на него – затмившая небо туча, которая прошла над самыми вершинами деревьев, устремляясь прямиком к сцене. Джерри закричал, замахал руками, отбиваясь от маленьких крылатых существ, задевающих его лицо, цепляющихся за волосы. Одна летучая мышь запуталась в его одежде и попыталась пролезть под мышкой. Джерри взвизгнул, словно собака, которую пнули, выписал пьяный пируэт, и одна его нога неожиданно для него сорвалась со сцены – после чего под напором летучих мышей он упал с высоты трех футов, и его лодыжка сломалась, словно зубочистка…

ПЯТЬЮ МЕСЯЦАМИ РАНЬШЕ

В небе над Атлантическим океаном

Гипс вызывал зуд. Два штифта вызывали зуд. Ворча себе под нос, Джерри Гарлин ерзал в кресле, стараясь устроиться поудобнее.

– Еще четыре недели, – сказал сидящий напротив Вик. Имея в виду то, когда извлекут штифты и снимут гипс.

– Четыре недели – это слишком много, черт побери!

Его помощник откинулся на спинку кресла частного самолета, как всегда абсолютно спокойный и расслабленный. Если стресс можно было сравнить с пулей, то Вик был пуленепробиваемым стеклом.

– Не зацикливайся на своей ноге. Не зацикливайся на том дне. Все идет хорошо.

– Все идет отвратительно. – В глубинах голоса Джерри прозвучало гнусавое банджо, свидетельство того, что он родился и вырос в сельской глубинке Кентукки. По большей части ему удавалось это скрывать – мало кому хотелось иметь дело с человеком, который говорит словно неотесанная деревенщина, – однако когда он злился или был чем-то встревожен, провинциальный говор проявлялся. – Все идет отвратительно. Совсем не так, Вик, как я рассчитывал.

– В Берлине все было замечательно.

– А в Чэнду – нет.

– Проникнуть на китайский рынок сложно. Мы там чужаки в чужой стране, и отношение к нам соответствующее. К тому же в настоящее время отношения между нашими странами напряженны. – Китай обвинил Соединенные Штаты в мошенничестве с валютой. В ответ Соединенные Штаты заявили, что мошенничает с валютой именно Китай. Пошли разговоры о новых пошлинах и торговых войнах. – Мы поссорились, но скоро это закончится.

– Да, наверное. – Джерри снова застонал, тщетно стараясь найти такое положение, чтобы не болела сломанная лодыжка, – временами ему казалось, будто из пятки в ногу ударяет молния, доходя до самого бедра. – Я хочу побыть пару-тройку дней дома. В тишине и спокойствии. – Дочь Джерри Мери и зять Кеннет обещали погостить у них с женой Сьюзен во Флориде.

– Ты слишком не расслабляйся, я договорился об интервью.

– Интервью у кого? – Джерри надул губы.