Цеховик. Книга 6. Кремлёвские звёзды (страница 10)
Что мне остаётся делать? Я подчиняюсь. Забираюсь в душ, а потом заворачиваюсь в пушистое полотенце и переношу мокрую Айгюль на кровать. Но сегодня, в отличие от всех предыдущих раз, мне не удаётся полностью раствориться в животных наслаждениях. Слишком много мыслей раздирают мозг.
– Что с тобой сегодня? – ворчит Айгюль. – О ком ты думаешь?
– О твоём дяде… – вру я.
– Немедленно выбрось его из головы, – строжится она. – Мне неприятно осознавать, что он незримо находится рядом с нами.
– Я стараюсь, Айгюль. Я стараюсь…
Ближе к вечеру мы с Айгюль едем в «Узбекистан». Кроме Ферика на ужине присутствует и Абрам. Он распускает хвост, в рамках приличия, конечно, но горящих глаз с неё не спускает.
– Что вы такое говорите, Мамука Георгиевич, – усмехается Айгуль на его слишком смелые речи. – Я ведь девушка скромная и стыдливая, не пристало вам меня смущать.
Разговор идёт ни о чём, я так понимаю, это всего лишь небольшой тимбилдинг для укрепления дружеских связей в коллективе. Но коллектив больно разнородный. Абрам на меня практически не обращает никакого внимания, пожирая глазами красавицу Айгюль, а Ферик нейро-лингвистически программирует меня на битву с Туманом. Действует он довольно тонко, надо заметить. Айгюль же, по её собственным словам, сказанным до начала ужина, ждёт не дождётся, когда мы вернёмся в гостиницу и снова окажемся в постели. Со всеми правилами соблюдения конспирации, разумеется.
С вечера я созваниваюсь с Мартой и договариваюсь на встречу. Ещё я звоню Скударнову и Жоре Брежневу и договариваюсь поужинать с ними вечером послезавтра. На следующий день Айгюль остаётся в Москве, а я лечу в Ригу. Пью там замечательные сливки, ем глазированные сырки и дышу особенным морским воздухом.
Я встречаюсь с Маркуссом Янисовичем и с Мартой в гостинице. Мы ужинаем и обсуждаем мой совершенно исключительный заказ для казино. Полный эксклюзив. Денег в достаточном количестве у меня с собой нет, но мы договариваемся, что в ближайшее время их привезёт курьер. Сейчас важно обсудить главные моменты.
Вечером я брожу по узким улочкам старого города, а утром улетаю в Москву. Злобин великодушно предоставляет мне машину и отель. В принципе, сейчас у меня дел в Москве нет, и я остаюсь здесь только ради встречи с моими друзьями-охотниками.
Они приглашают меня в «Прагу», но я уговариваю их на «Метрополь», имея в виду, что в нём прослушки нет, а «Прага» нашпигована всевозможными устройствами и сексотами.
Я звоню Наташке, Платонычу, Трыне, а ещё новосибирскому гэбэшнику Прокудину. Ну, а после всех этих переговоров иду ужинать. Я вручаю своим друзьям дары в виде рижского бальзама, коробок с мелкой копчёной рыбёшкой, хлеба и сыра с тмином.
– Егор, – смеётся генерал, – ну ты даёшь! Ты думаешь, мы тут голодаем в бедной и нищей Москве?
– Нет, конечно, – улыбаюсь я, – просто привёз вам то, что мне очень нравится, чтобы немного вас порадовать.
– Порадовал, правда, – довольно кивает Жора. – Так, торт французский все будут?
Вечером, когда я возвращаюсь в гостиницу и падаю в постель, мне звонит Злобин и сообщает, что в ЦК ВЛКСМ действительно имеется жалоба на Новицкую и касается она меня.
Покровительство никчёмному мне, нарушение принципов демократического централизма, нарушение всех других существующих принципов, аморальное и недостойное поведение, запугивание начальника штаба Комсомольского прожектора и много прочей белиберды. Что придумал, то и написал. Разумеется, Снежинский.
Ну, а кто у нас ещё такой принципиальный? Только он, естественно, только он. Вот мало мне проблем, нужно ещё с этим придурком что-то решать… Блин…
Утром я собираю вещи прыгаю в машину и мчусь в Высшую комсомольскую школу при ЦК ВЛКСМ. Нахожу Курганову и расспрашиваю, как у неё дела. Она совершенно счастлива, экзамены сданы и скоро начнутся занятия. Кругом практически одни парни и самые радужные перспективы. Про швейную фабрику она даже не вспоминает. Осторожно пытаюсь выведать, есть ли у неё контакты с Нежинским, но она говорит о нём неохотно и я, собственно, ничего не узнав, уезжаю. Ну, хотя бы с ней нет проблем.
Еду в аэропорт, снова самолёт, и снова не домой. На этот раз лечу в Новосибирск. Чувствую себя героем Миронова из фильма «Шаг навстречу», вчера его по телеку показывали. Он бедолага там вообще из самолёта не вылезал несколько лет.
В аэропорту Толмачёво меня встречают Игорь и Павел. Бросаю сумку в багажник и падаю на заднее сиденье.
– Куда едем? – уточняет Круглов.
– В гостиницу «Новосибирск», Паша.
За окнами уже вечер. Когда летишь из Москвы, нужно прибавить восемь часов – четыре часа полёта и четыре часа разницы во времени. А вот, когда летишь в Москву, получается намного удобнее, четыре часа полёта съедаются разницей и получается, во сколько вылетел, во столько и прилетишь.
Мы поднимаемся на верхний этаж, на «Вершину мира», входим в зал и подходим к администратору.
– Артём, где тут у вас сегодня восемнадцатилетие отмечают? – спрашиваю я.
– Вон там, – кивает он в сторону рулетки. – Сейчас они поиграют немного, а потом пройдут в малый зал. Там будет банкет и покер.
Я киваю и подхожу напрямую к ним.
– Максим Альбертович? – обращаюсь я к дородному мужику с наглой обрюзгшей рожей большого начальника.
– В чём дело? – недовольно спрашивает он.
– Поговорить хочу, – киваю я, – про засранца твоего. Ему восемнадцать сегодня? А мозгов, как у цыплёнка.
– Чего?! – злобно щерится он.
– Просто иди за мной, – пожимаю я плечам, – и Дениску возьми, а гости пусть поиграют пока.
– Да ты знаешь с кем говоришь, щенок? – начинает возбуждаться он и властным жестом машет начальнику охраны.
Смотрите какой важный, даже охраной нашей распоряжается. Я устало киваю, и к нам подходят трое головорезов, называемых в этом месте охранниками.
– Вот этих двоих в малый зал, – бросаю я и, не дожидаясь, сам иду туда же.
7. Давно мы свежей кровушки не пили
Я вхожу в малый зал, где когда-то играл с Печёнкиным, и направляюсь к накрытому столу. Если честно, я проголодался. Голодный, буквально как собака. Беру хрустальную вазу с салатом «Оливье» и начинаю есть прямо из вазы, зачерпывая столовой ложкой. Впрочем, ем красиво, не чавкаю.
Со звоном сдвигаю с края стола тарелки и бокалы и сажусь прямо на скатерть, а ноги ставлю на стул.
– М-м-м… – закрываю я глаза от удовольствия. – А это не «Оливье», да?
Наглая рожа начальника то ли морга, то ли торга вытягивается из-за явных противоречий этого несовершенного мира. Он, человек, купивший стольких больших людей, терпит поругание и унижение от какого-то мальчишки. И главное, мальчишку слушает охрана этого в высшей степени консервативного и подчинённого законам иерархии заведения. И ещё этот малолетний нахал не только унизил его, начальника торга лично, но ещё и жрёт оплаченное им угощение. Конкретно, вот этот салат.
– Это не «Оливье», – повторяю я, – а «Столичный».
Действительно, столичный, с упругими оранжевыми кубиками варёной моркови и курицей вместо говядины.
– А в Берлине, – разглагольствую я, пока наглющий начторга Журавлёв со своим не менее наглым отпрыском обескураженно наблюдают, как я уничтожаю их салат, праздник и основы веры в свою исключительность, – в него добавляют красную икру, представляете? Немного совсем, для акцента. Обязательно попробуйте при случае.
– Чё с ними делать, Бро, – обращается ко мне начальник охраны, – е*ошить?