– Исключено, – снова разочаровала его Холодова. – Когда я уезжала, эти двое обнимались в фойе. И просили друг у друга прощения. Так у вас есть фото убитого человека? Или мы так и будем ритуальные танцы плясать?

– Есть.

Фокин полез за телефоном. Открыл фото с места преступления. Увеличил изображение человека, свернувшегося в клубок возле ножки стола.

– Узнаете? – спросил он, показав ей еще несколько фото.

– Да, – она слегка побледнела. – Это Сергей. То есть Сергей Иванович Ивушкин. Начальник нашего архива. Но как… Как такое возможно?

– В этом мы и пытаемся разобраться. А теперь еще один очень важный вопрос, Анна Витальевна. – Фокин доверительно наклонился в ее сторону. – Как рассаживались гости? Хаотично или был какой-то порядок?

– Был! Был порядок. Вот в этом я вам точно помогу. У меня даже схема осталась в компьютере. Но он на работе. И точно скажу вам: все сидели в строго установленном мной порядке. Поименно! По отделам!

– То место, где было обнаружено тело, какой отдел занимал?

– Позвольте еще раз взглянуть?

Она взяла в руки телефон Фокина, увеличивала, листала фотографии. Потом морщила лоб и, встав со стула, пыталась мысленно войти в банкетный зал и определить расстановку столов. При этом – на взгляд Леоновой – Анна Витальевна совершенно неподобающе виляла бедрами, размахивала руками и совершала хаотичные движения в непосредственной близости от майора Фокина. А вместе с этим хаотично двигалось все то, что под ее халатом. Белья-то на ней не было никакого – сто процентов.

Тут же окрестив Холодову старой потаскухой, Алена снова сосредоточилась на косметике, разбросанной по дивану. Ее там было тысяч на сто, никак не меньше. Она знала эти бренды, видела ценники.

– Там сидели архивные, – выдала через несколько минут Холодова, угомонившись наконец и снова усаживаясь на стульчик. – Их было восемь человек. Присутствовали полным составом. Всех остальных не очень хорошо знаю. Но вот Ивушкина – да. Милейший человек. Не могу представить, кому вдруг понадобилась его смерть?!

– Хорошо. – Фокин выбрался из кресла. – Нам очень нужны списки всех, кто присутствовал на торжестве. На Ивушкина подробное досье.

– Это к понедельнику? – Она поймала затуманившийся взгляд Фокина и кивнула. – Поняла, нужно еще вчера. Хорошо. Я сейчас съезжу на работу. И сброшу вам списки на электронку. И подробное досье на Ивушкина. Личные дела остальных, извините, только в понедельник.

Глава 5

У Вадика страшно болела голова. С похмелья! Он ухитрился намешать коктейли из всего, что осталось после банкета. Шампанское, вино, водка, виски, ликеры. Даже сейчас, вспоминая, как он все это добро сливал в пластиковые бутылки, ощущал тошноту.

– Жадность, дорогой, сам знаешь, кого сгубила, – бубнила сегодня утром ему в спину родная сестра.

Она забежала всего на минутку проведать его, застала как раз тогда, когда он стоял на четвереньках перед унитазом. Проверила кухню. Нашла там сразу четыре пластиковые бутылки со спиртным разных фракций, так она сказала. И добавила:

– Ты подохнешь когда-нибудь от такой жадности, Вадик! Тебе нельзя было идти в официанты.

– Там столько всего осталось, Ладка, – вздыхал он тяжело, выбравшись из туалета. – Этого пойла там было столько! Не пропадать же добру.

– Как же ты все это смешивал? – передернулась она брезгливо, рассматривая бутылки.

– Водку с виски. Шампанское с ликером. Красное вино с красным. Белое с белым.

– О, да ты гурман, братец! – рассмеялась Ладка и полезла в его холодильник. – А вот насчет закуски и не побеспокоился. Пустые полки! Тебе бы сейчас супчика…

Он не отказался. Лада вышла из квартиры и через двадцать минут пришла с лотками, купленными в столовке завода по ремонту двигателей, работающей круглосуточно. Она и суп принесла вермишелевый, и рагу овощное с котлетами. От котлет Вадик отвернулся сразу. А вот суп съел весь. Выпил зеленого чая. Потом попросил вылить все спиртное в раковину.

– Я ведь не осмелюсь. Снова напьюсь, – жалобно глядя на сестрицу, признался Вадик.

Она вылила все, бутылки сплавила над газом до пробок, выбросила в мусор. Села напротив него за стол, дотянулась до его кудрявого чуба, дернула и улыбнулась.

– Чего напился-то, братишка? По причине ведь, не дурмана для. Я же знаю тебя. – Ее глаза смотрели испытующе. – Что случилось? Что-то случилось?

Он минуту смотрел на нее. Находил, что она постарела и подурнела. Старый шерстяной джемпер на ней болтался, открывая тощую морщинистую шею. Может, болеет чем и не говорит? Или будни рабочие потрепали ее здоровье? Лада работала на том самом заводе, который обслуживала та самая столовка, откуда был вермишелевый суп. Часто брала подработки из-за вечной нехватки денег. Двое пацанов-школьников, сбежавший муж. И с ним вот еще приходится возиться.

– Прости меня, Ладка. Прости. Тебе и так нелегко, и я еще проблем добавляю.

Ее глаза в сетке морщин наполнились слезами. Ее никто, кроме него, не жалел. Никто, кроме него, ей не сочувствовал.

– Ничего, братишка. Прорвемся, – потрепала она снова его кудрявый чуб. – Так что там у тебя стряслось – на твоем корпоративе?

– Это не мой корпоратив был, Лада. Это был корпоратив ого-го кого! – Потряс он указательным пальцем над своей головой. – Жоры Агапова сынок проставлялся за должность генерального директора. Всех сотрудников, кажется, собрал! Денег вбухали – тьму! Ели-пили всю ночь. Ты вот про еду сказала, Ладка… Нечего там особенно было забирать. Все пожрали. Бухло осталось, а еды нет.

– Но ты же не из-за этого надрался, Вадик. Не из-за того, что тебе бутеров с икрой не досталось?

– Нет.

– Ну! А из-за чего?

– Из-за того, блин, что на этой вечеринке человека убили, Лада!

– Чего?! – Она отодвинулась от стола, упираясь спиной в выкрашенную голубым стену. – Какого человека?

– Мужика. Из гостей. Он тихий такой был, неприметный. С девкой какой-то все сидел за столом. На медленный только выходил танцевать. Успел раз или два до своей смерти.

– Что ж ты на него внимание обратил, если он был неприметным? – недоверчиво уточнила Ладка.

Она и раньше его слова часто брала под сомнение. Потом извинялась, правда, когда он оказывался прав. Но поначалу всегда, как вот теперь, головой покачивала.

– Я их столик обслуживал, Лада. Их и еще рядом один. Этот мужик без конца салфетки комкал и на стол бросал. Приходилось то и дело убирать, обновлять. И еще он девушку третировал.

– Какую девушку?

– Симпатичную такую, кудрявую. В шелковом темном платье. Они сидели рядом. Я подумал, что они пара, – продирались сквозь больную голову Вадика воспоминания. – Она несколько раз порывалась пойти потанцевать. А он ее не пускал. За руку хватал и обратно усаживал. Грубо!

– И что?! – Лада наконец прониклась и встревожилась: – Это она его убила, потому что он ее танцевать не пустил?

– Да, нет… Наверное, нет. Я точно не знаю. Увидал, когда он под стол начал сползать, а в груди нож. И кровь.

– А девушка?

– А девушка сидела рядом и на танцующих смотрела.

– Блин! – выдохнула Лада в ужасе.

– Блин! – вторил ей Вадик.

– Ты считаешь, что он ее достал, она ему нож в грудь воткнула и дальше продолжила на танцы смотреть?! Это же… Это же каким чудовищем надо быть, Вадик!

– Может, она и чудовище, я же с ней не знаком.

– А почему ты никому не рассказал?

– Кому?

– Полицию надо было вызвать. И там кто-то старший был наверняка и… Блин! – Лада сосредоточенно смотрела на лицо брата. – Наверняка все пьяные были, как ты вчера.

– И еще какие! Где там я среди них стал бы искать старшего? И что сказал бы? Простите, но, кажется, вон там дядьку убили, и он под стол свалился? Я вчера полиции тоже ничего не сказал. Нас всех вызывали. Допрашивали. Я ничего не видел, и все. Не стану я так подставляться, Ладка! – голос его зазвучал испуганно. – Кто его убил, за что убил, пусть полиция разбирается.

– А ты, кроме этой девушки, кого-то еще видел? Кого-то еще? Может, отходил от столика кто-то или мимо шел? А, Вадик? Не просто же так ты надрался вчера после допроса. Муки адские твою душу терзают. На предмет чего, а?

Он раздумывал недолго. Сходил в прихожую для начала. Проверил, заперла ли Ладка дверь. Она любила оставлять ее открытой. Вернулся в кухню за стол.

– Я видел кое-что, сестренка. И видел, и слышал.

– К примеру? Что?

– Сначала я услышал! Шел с грязной посудой в кухню через коридор. Слышу – возле мужского туалета разговор какой-то. Я притормозил. В нише затаился.

– Подслушивал?

– Нет. Очень надо. Просто наш старший велел на глаза гостям как можно меньше попадаться. Его любимое правило: обслуга должна быть незаметной. Даже шкалу премирования разработал. Особо отличившиеся невидимки зарабатывают больше всех. А у меня гора грязных тарелок и комки склизких салфеток на подносе. Я в нишу нырнул, затих, жду, когда наговорятся.

– И?

– Ну, они поговорили и ушли. В сторону кухни. Там еще один проход есть в зал. Потом слышу – дверь туалета хлопнула. Шаги в сторону кухни. Потом вернулись. И пижон этот мимо ниши в банкетный зал прошел. Озадаченный сильно. Видимо, тоже разговор подслушал.

– А о чем хоть говорили-то, бестолочь? Долго клещами мне из тебя тянуть?

– Разговор сам по себе бестолковый, Ладка. Кто-то кого-то внезапно узнал. Вот, говорит, так встреча. Кто бы мог подумать и все такое. Потом угрозы пошли. Про каких-то пацанов, которые ничего не забыли. И все.

– И все? – протянула сестра разочарованно. – Я-то думала! Ерунда какая-то.

– Да, но потом-то мужика убили. И я думаю, а что, если это был один из тех, кто говорил возле туалета, а?

– Кто убил или кого убили?

– Блин! – растерялся Вадик и развел руки в стороны: – А я и не знаю…

Сестра задумалась. Ее тонкие пальцы с неухоженными ногтями и вздувшимися суставами без конца теребили растянутый воротник старенького джемпера. Взгляд не сползал с его лица.

– Вот что я тебе скажу, братишка. – Она вытянула обе руки, взяла его лицо в ладони, сжала так, что у него губы сделались уточкой. – Правильно сделал, что ничего не сказал полиции. Обойдутся! Пусть сами землю роют. А мы с тобой…

– Что?

Вадик осторожно высвободился из ее ладоней. Встал с кухонного стула, давно расшатавшегося и просившегося на свалку.

– Если мы с тобой поразмыслим, а ты повспоминаешь, то можем неплохо заработать на всей этой скверной истории.

– В смысле?! Ладка, ты чего?! Шантажом решила заняться? Это же верная смерть!

Он нервно заходил по тесной кухне. И все время старался отвернуть лицо от сестры. Чтобы она не догадалась: он ведь именно об этом вчера и мечтал, надираясь недопитым на банкете алкоголем. Он ведь еще кое-что сделал возле стола, где мужик с ножом в груди свалился под стол. Если правильно расставить позиции, то можно и заработать. И совсем неплохо! Так эта нужда достала, так достала! Рвутся они с Ладкой, рвутся. Правильно, честно живут. Болтают ножками, как та лягушка, только вот комочек масла все никак не сбивается. И они тонут и тонут в вечной нужде и прорехах в скудных бюджетах.

И вчера он мечтал о богатстве, которое могло бы свалиться им на голову. Опасно? Очень! Но ведь попробовать-то стоило. Но тут же лезли в голову страшные мысли о возмездии. О сиротстве племянников. Те ведь, в случае их с Ладкой гибели, останутся совсем одни.

И он напился. До чертей, до обморока. Болеет вот теперь. И не выдержал и рассказал Ладке почти все. Думал, надеялся, что она его осудит, пригрозит и заставит забыть обо всем. А вышло все с точностью до наоборот.

– Ты же знаешь, как заканчивают шантажисты, Ладка, – сделал он последнюю попытку удержать их от опрометчивости. – Их всегда убивают.