Зверь придет с рассветом (страница 24)
– Я справлюсь, ты только верь мне, ладно? – Врать убедительно не выходило. – Проклятье! Йон! Ну почему опять все так? Все плохо и безнадежно? Тебе скажу… Я не знаю…
– Чего не знаешь? – Странный вопрос вывал Лили из водоворота назревающей паники.
– Ничего не знаю.
В голове собственный голос прозвучал, будто Табитин. Это она так когда-то сказала. Лили еще не поняла, как это – читать три сотни книг в год и ничего не знать? Теперь сама прочла, пусть не триста, но все равно…
Поняла.
Сомнения терзали душу. Чужая жизнь в руках – не шутка.
Йон произнес совершенно спокойно:
– Иного выхода все равно нет. Твой зверь…
– И твой, – перебила Лили. – А ты его. – Она протянула руку. Стиснув пальцами теплую ладонь Йона, призналась: – Впереди меня ждет тяжелая битва. Я не знаю, смогу ли в ней победить, но сделаю все, чтобы выжить. И чтобы ты выжил тут. Я не брошу тебя, слышишь? Кем бы ты ни стал… Слышишь меня?
Ее начала бить дрожь, которую не получалось скрыть. Еще один человек из ее жизни…
…исчезнет.
– Слышу, – прозвучало в ответ. Настала очередь Йона сказать: – Не бойся. Делай то, что нужно. Давай же!
Зверь уже тянулся из глинистых глубин, выплывал. Золотая голова поднималась, как остров. Тлели глаза. Прежде снулые и матовые, теперь они нагнетали в глубинах холодный свет.
Зверь искал.
Того, с кем судьба пожелала связать его после текучих лет…
Долгих… Долгих!
Миллионов лет…
Лили смотрела на зверя. На его бесконечно-длинный нос медового золота, на пологий лоб, на рассаженные широко по бокам головы уши и глаза. И все в его формах, в перекатах, в изгибах было иным и древним. Эти черты и пропорции, почти чуждые современному дикому миру, слабо читались еще в непропорционально огромных кабаньих башках, в куньих длинных хребтах, в росомашьих челюстях, сокрушительно грозных…
Это были черты давно умершего, а вернее, переродившегося в нечто иное существования.
И вот настал новый момент перерождения.
Новый виток истории круто завернулся, чтобы поднять на гребне волны своих седоков…
– Давай же… – отчетливо произнес кто-то еще.
Лили обернулась. Костяной зверек вышел из осиновой поросли. Несколько круглых листочков прилипло к его головке, к дужкам пожелтелых ребер…
– Ты тоже здесь? – Лили поразилась и отчего-то обрадовалась. – Поможешь? – спросила, надеясь.
Зверек запрыгнул на сброшенные в траву книги, скинул верхнюю с вершины стопки, распахнул, ткнувшись мордочкой, на нужной странице…
Лили посмотрела на него и протянула умоляюще:
– Знаю я… Но главного слова там нет! Там только начало: «Ин номене…» Но этого мало. Помоги. Подскажи! Ты же знаешь?
– Цио… – прошелестело в ответ.
Таинственное создание отступило от книги и вдруг задымилось. Потянулись к небу черные клубы. Кости истончились на глазах, растворяясь в воздухе.
– Что ты делаешь?
Лили подбежала к распавшемуся на части зверьку, присела. Осталась только выжженная трава – черная земля, как рана. И на ней, тлеющее рыжими углями слово… Лили прочла, перед тем, как вмиг налетевший ветер задул остатки жара.
То самое слово.
Когда обернулась на Йона, ноги подкосились. Рассветный Зверь был рядом. Совсем близко. И он затягивал Йона в себя. Как трясина. Обливал расплавленным золотом. Огнеметаллом…
– Йон! – Лили рванулась к другу.
Тот остановил ее. Поднял руку, ту, что еще не вросла, не втянулась в тело зверя.
– Нет. Не останавливай это… Колдуй… Ты знаешь, что делать… Я верю в тебя… Верю!
И Лили взяла себя в руки.
А у ног закрутилась, загарцевала кошка. Умиротворенное «мур-мур» окутало, обволокло уютным коконом спокойствия и поддержки.
Кошка легла, свернувшись плотным клубком, прямо на Лилины башмаки. Заурчала громко, надрывно. Разогрелась, как маленький горн. Лили ощутила, что от монотонной кошачьей вибрации течет в ее тело необъяснимая сила.
И своя сила, так долго спавшая внутри, вдруг становится ощутимой и реальной.
На раскрытой ладони вспыхнул сам собой энергетический комок. В голове забилось, запульсировало знакомое: «Вис! Вис! Вис!»
Сила.
Нужно было сказать, но горло пересохло. Лили закашлялась, поперхнулась воздухом.
– … Ин номене… Ин… – Никак не получалось договорить до конца, будто сдерживало что-то. Будто стальная рука сжала горло, лишив возможности дышать… Нет! Она справится… Справится! – Ин номене… Октаграмматон…
Ин номене Октаграмматон!
И все вокруг разлетается на цветастые куски.
Весь мир.
Глава 26. Аконитовые сны
Сказал Царь Ракоскорпионов рыбе: «Буду я властвовать
над тобой и над внуками твоими во всех водах!»
Промолчала рыба, ибо не было у нее рта.
Сказал Царь Ракоскорпионов рыбе: «Будешь ты мне едою.
И внуки твои будут пищею мне во все времена!»
Не стерпела рыба, расколола свою голову надвое,
и стало две челюсти у нее. Надела рыба доспехи, и грянула битва.
В страхе бежал Царь Ракоскорпионов из всех вод на все времена.
Правила рыба Царством Девонским много миллионов лет,
А внуки ее отрастили четыре ноги и ушли по земле…
(С) Книга Эво
– Проклятый Регер! Небось, вздумал кинуть нас! – негодовал Здоровяк, неуклюже восседая на спине широкого, слово скамейка, гнедого мерина.
– Вздумал бы кинуть, оставил бы без денег, а так какой смысл? – спорил с ним Лейф.
Привыкшие к корабельной палубе, на земле, вдали от моря, оба разбойника чувствовали себя неуютно. Долгая поездка верхом казалась пыткой.
Флоки напротив нравилось качаться в такт лошадиным шагам на спине высоченной, серой в яблоках кобылы. Было в этом процессе нечто умиротворяющее. По обе стороны плыл лиственный лес полный звуков и запахов. Плелись над дорогой косицы берез, дрожали тонкие пруты осинника, завивались морскими канатами раскидистые ветви могучих дубов.
– Он уже в Нерке, – уверенно заявил Кяьрр. – Ждет нас.
– А Ивар будет? Тот, что пятым с нами ходил тогда? – вспомнил Лейф.
– Нет. Сдох он.
Лейф и Здоровяк удивились хором:
– С чего бы?
– Попался людям Тарха буквально на днях, – пояснил Кьярр. – И сдох.
– Под пытками? – с надеждой уточнил Здоровяк, протискиваясь своим мерином меж лошадьми подельников.
– Если бы, – уныло протянул Кьярр. – Его повезли на допрос к самому Тарху, но кто-то нанял убийцу, чтобы не довезли.
– Куттанец придворный, – догадался Лейф. – Побоялся, сволочь, что сдадут его.
Кьярр кивнул.
– Да. И хрен его, Ивара знает, что он там успел разболтать. Поэтому нам всем тут лучше надолго не задерживаться. Передадим вашего мальчишку Регеру, дождемся его в порту и все вместе свалим из Райлы на ближайшем корабле. К демонам это все…
– К демонам! К… – радостно повторил Здоровяк, сбился на полуслове и выругался. – Безмозглая кляча!
Все из-за того, что лошадь под ним споткнулась. Ветка, что ли, под ноги попала. Здоровяк крякнул, неуклюже съехал на бок вместе с седлом, выпустил повод из рук.
– Стой, корм собачий! – прикрикнул на невнимательного мерина Кьярр. Седоку тоже досталось. – Ездишь как мешок с дерьмом. Слазь. Седло надо поправить и подпруги затужить, а то не ровен час рухнешь посередь дороги о камни башкой.
Встали все. Спешились.
– Давайте уж и перекусим. Хоть выпьем, – жалобно протянул Здоровяк, разминая уставшие ноги. – Зад болит. Ненавижу лошадей! И эти дороги. – Он гневно пнул перекрывшую путь коряжину. Подошва из акульей кожи шершаво сняла с подгнившего дерева кусок мохового скальпа. – К демонам все это. Из-за тебя тут мучаемся, говнюк мелкий.
Последняя фраза, адресованная Флоки, была поддержана понимающим фырканьем Лейфа. Морские волки хотели обратно в море. Полукровка не стал радовать их обидой или прочим вниманием. Пропустил оскорбление мимо ушей.
Солнце перевалило за полдень.
Тут же рядом, у тропы, заплясал веселый костерок.
– Эй, Флоки! Тащи эту чертову коряжину в огонь. Хочу сжечь ее! – горланил Здоровяк, развалившись на конском потнике и причмокивая пивом из бурдюка. – Давай живее, парень!
Полукровка выругался под нос. Если громила-варвар что-то втемяшит в свою пустую башку, спорить бесполезно. Вот ведь мстительный ублюдок. Даже с коряжиной решил разобраться, будто безмозглая деревяшка по собственному разумению впуталась в ноги его коню.
«Придурок», – мысленно обругал соратника Флоки, вцепился в черное тело коряги и вывернул ее из травы и мха. И дерево оказалось вовсе не деревом.
– Ничего себе… Эй! Смотрите!
Лейф кинул на находку ленивый взгляд и тут же насторожился:
– Что это за пакость?
– Кость, – с мрачным спокойствием отозвался Кьярр. – Когда на эти места обрушилось наводнение, с Пустоши много подобной дряни принесло.
– Чья ж эта кость, по-твоему? – с любопытством поинтересовался Флоки, поднимая огромный предмет и ставя его вертикально. – Что за тварь обладала такими размерами?
Он не удержал добычу, слишком скользким оказался освобожденный от мхов таинственный предмет. Кость грянулась оземь, чуть не задев Лейфа и Здоровяка.
– Охренел, щенок? – хором выругались разбойники. Здоровяк пнул мыском черно-коричневый изгиб. – Ни хрена себе… Это ж нога! Кого носили такие ноги?
– Елефана, может? – сумничал Флоки, видавший сего грозного зверя лишь единожды на картинке в книжке, честно отобранной головорезами Пелле у какого-то бродячего проповедника.
– Да не-е-е, – с видом знатока осадил его Кьярр. – Елефаны водятся только на юге. И меньше они гораздо.
– Будто ты видел? – завистливо съехидничал Здоровяк, которому и вставить-то в разговор было особо нечего.
Привыкший хвастать силой мышц, а не извилин, в этом споре «умников» он чувствовал себя заведомо проигравшим, отчего нервничал и злился.
– В Тарховом зверинце такие есть, – свысока ответил Кьярр.
Здоровяк все не унимался:
– Будто Тарх тебя, ободранца, к себе на двор пустил и в зверинце зверей показывал?
– Их в праздник Солнца на ярмарочную площадь выводили, чтобы народ забавить, – хмыкнул Кьярр и зевнул, демонстрируя тупоголовому громиле всю неоспоримую ширь своего кругозора, – елефанов этих. Я там был. Ох, и уроды же! Ты б видел, Лейф. Хвост и спереди и сзади и у них есть. И тот, что спереди, еще не ясно точно хвост или х…
– Эй, глядите туда! – Флоки обошел завал из сбитого ветром березняка. За ним торчали, уходя к небесам, два округлых черных предмета, похожих на половинки разломанного надвое обода исполинской бочки. – Тоже кости. Или рога…
Полукровка встал под черную штуку, что изогнулась выше его роста, потом нырнул куда-то за ветки.
– Это еще что за гадость? – осведомился Здоровяк.
– Зубы! У них такие зубы, – радостно крикнул соратникам Флоки. – Тут еще голова. Это точно елефан! Как в книжке. Я читал.
Тут он, конечно, приврал. Мать пыталась научить Флоки грамоте, но он не больно-то усердствовал, все на топор больше налегал, да на щит… А в книге он только картинки смотрел и слушал Пелле – тот, как выяснилось, грамоте все же где-то обучился. Но кто ж теперь проверит? Тем более, слово «читал» произвело на спутников просто неизгладимое впечатление.
Когда остальные заткнулись, в спор вступил молчавший до этого Лейф.
– Не ведаю, елефан то или нет, но зверя я похожего видел. На севере, в леднике. Он плыл внутри айсберга, намертво вмерзший в лед. Лохматый и бурый. Огромный, как гора.
– Он был жив? – не поверил услышанному Здоровяк.
– Нет. Мертв. А быть может, он спал. Тихо… – Лейф предупреждающе вскинул руку. – Слышите?
Все замолчали и прислушались. Издали ветер принес странные звуки. То ли смех, то ли плачь. Электрический треск молнии. И гул земли.
Снова смех.