– Меня загоняешь, как охотник? Ждёшь, пока обессилею, да? Так я вынуждена тебя огорчить, Пётр Алексеевич, вот теперь у тебя точно нет шансов! – сделала шаг навстречу. Между нами было всего несколько сантиметров. Ощущала тепло его тела, характерный запах горелого кофе и горькой ванили. И голова закружилась. Меня пошатнуло, земля ушла из-под ног. Ярость, что гоняла по венам адреналин, стала отступать, и вновь эта жалость появилась. Мне стало настолько себя жаль, что слёзы в глазах застыли. Даже не поняла, когда он успел подхватить меня под локоть, чтобы не дать упасть.

– Согласись, Арин, и весь ад, в котором ты живешь, прекратится. В твою жизнь вернутся привычные вещи, ты будешь спать не в этом гнилом бараке, а в комфортабельном доме, где будешь полноправной хозяйкой…

– А что же ты не говоришь, чем мне придётся пожертвовать ради этого? – договорить я ему не дала, чтобы сильно не распалялся пустыми обещаниями. – Я так устала, что вокруг меня одни цены… И раз уж ты оперируешь только этими понятиями, то скажу на родном тебе языке: я тебе не по карману, Ястреб!

Орала так, что горло вспыхнуло жжением и болью. И силу вдруг такую в руках ощутила, с которой не справиться было, я просто начала лупить по его груди, пытаясь увидеть его настоящее лицо, а не этот идеальный кусок холодного мрамора.

Но вот смотрела в его глаза, а ощущение, что все слова мои не то что не долетают, а бьются о его броню безразличия, только усиливалось. В нем было много гнева, он закручивался вихрем энергии, оглушал, лупил по нервам, заставляя биться сердце с такой скоростью, что сдохнуть хотелось. Не чувствовала ног, онемела под его гипнотическим взглядом. Дурела и задыхалась…

Ястреб, сжимая мой локоть, наклонялся всё ближе и ближе, водил носом по скуле, вдыхал и шумно выдыхал… И в этом его движении было столько эмоций! Откровенное желание обладать, угроза, искры бушующей ярости. Я даже не думала, что он может испытывать весь этот спектр! Считала его ледяной и бесчувственной глыбой…

– От тебя отвернулись все, Арин, поэтому браваду бестолковую оставь уже, мы оба знаем, что ты лжешь, причем неумело. Не заставляй меня показывать другую натуру. Не заставляй меня демонстрировать тебе всю сущность человеческого дерьма, Арина. Не заставляй… Ты слишком молода, чтобы понять, что человек в современном мире не стоит ровным счетом ничего. Но все создают видимость обратного. Хочешь, поделюсь опытом? Грязнее всего оказываются те люди, что искренне пытались тебе помочь. Те, кто протянул руку в, казалось бы, патовой ситуации, – Ястреб вдруг поднял взгляд на барак и усмехнулся. – Все хотят хорошо жить, вкусно есть и носить дорогое тряпьё, а особенно этого хотят те, кто никогда этого не имел. Думаешь, тебя предали дружки из благородных семей? Нет, Арина, и скоро ты в этом убедишься. Тебя обижает цена? Так я тебе открою маленькую правду, зайчик, я могу тебя взять совершенно бесплатно… Слышишь? БЕСПЛАТНО!

– Не можешь, Ястреб. Ну не можешь! Ты и за деньги меня не взял, так что засунь их себе в задницу и вали отсюда. Подальше и от меня, и от барака, рядом с которым тебе находиться противно. Уйди! Я докажу, что в мире существует дружба, поддержка, что можно жить, не имея в кармане ни гроша! Докажу…

– Я могу спасти вашу семью, Арин. Всего несколько минут, и твоему отцу больше не придётся обивать пороги бывших друзей.

– Нет! Ты пытаешься заставить меня чувствовать ответственность за него, за его банкротство, но это не так. У тебя ничего не получится. Найди себе новую игрушку…

– Так уже нашёл, – внезапно Пётр так громко рассмеялся, что перепонки дрогнули. В его глазах появилось пламя… Жгучее, смертоносное. Ястреб махнул рукой, и за моей спиной внезапно очутились два амбала. Они с лёгкостью подхватили меня под руки и усадили на заднее сиденье джипа. Реальность стала размываться, терять чёткость. Прошло и онемение в ногах, стало так тепло, так спокойно…

Глава 10

Шум… В ушах гудело так, будто я уснула головой на железнодорожных путях. Открыла один глаз, потом второй. Темнота…

Попыталась пошевелиться, но тело ватное было, непослушное. Горло саднило от боли, сухости. Попробовала откашляться, но и это не получилось.

Мозг едва оклемался, щедро подсовывая последние воспоминания. Ястреб… Он что, украл меня?

И будто сила появилась, села, ощущая под пальцами мягкость велюра. Ни руки, ни ноги не слушалась, словно пьяная была, дурная. Мышцы зудели от слабости, веки дрожали.

Зрение пыталось навести четкость. Сквозь пелену тумана стали просматриваться три высоченных окна от пола до потолка, мягкое покачивание тюля от сквозняка приоткрытого окна и треск… Справа от меня пыхтел камин, раскидывая алые всполохи по потолку, а в кресле с высокой спинкой сидел ОН.

– Какого чёрта! Ты похитил меня? – зашептала я, отчаянно стараясь встать.

– Да нет, Арина. Похищение – это когда тебя ищут-ищут, и не находят, – он даже головы не повернул, продолжал гипнотизировать пламя, и оно подчинялось… То взметалось к каменным стенкам камина, то притихало, как робкий утренний прибой, усиливая треск поленьев.

– А меня не ищут?

– Нет. Некому, – Пётр был неподвижен, убийственно спокоен, с подлокотника свисала его мощная рука.

Ниже закатанных до локтей рукавов рубашки виднелась кожа: ровная, бронзовая, покрытая тонкими линиями татуировки. Пыталась рассмотреть, но не получалось. То ли это крылья, то ли разбросанные хаотично перья. Отлетающие от влажных бревен искры грозились обжечь и даже почти долетали, но ему это было безразлично. Длинными пальцами сжимал рифленый стакан с янтарной жидкостью на дне и тихонько покачивал, будто успокаивал нас обоих.

– Ты же понимаешь, что не останусь? Всё равно сбегу, Ястреб! Тебе убить меня придется, чтобы сделать своей, потому что добровольно я не сдамся. Всё и так зашло слишком далеко, нет у меня пути назад. Понимаешь?

– Понимаю, – голос его был безразличный, он даже не смотрел на меня.

– Тогда зачем? Ну объясни, зачем я тебе нужна? Для чего? – я по щелчку пальцев разрыдалась.

Закрыла холодными ладонями лицо и просто рыдала. Меня никто не ищет, я никому не нужна! Никому! И только этот урод с отчаяньем пытается доказать свою власть надо мной. Только от этого ещё противнее.

Его методы были жалкими, больными, грязными. Легко доказывать преимущество над слабым? Над тем, кто потерял силы, поддержку! Очень легко… Можно подчинить тело, запугать, сделать безвольным, пьяным, испуганным. Но душу он мою никогда не получит!

– Я привез тебя, чтобы самому понять, для чего ты мне нужна, – он хмыкнул, осушил бокал и с силой зашвырнул его в беснующееся пламя.

– И как? Понял?

– Нет…

– Ты не можешь понять, потому что это прихоть богатого дядьки, блажь, удовлетворение самого низшего, что есть в человеке! Ты выдумал себе мир, где имеешь абсолютную власть над всем живым, выдумал, будто настолько прекрасен, что не можешь не восхищать женщин. Вот только это плод твоего больного сознания, Ястреб. Ты болен… Шальное безумие, игра во вседозволенность. Ты же наметил меня, как игрушку, причем такую удобную, простую. А как удачно всё сложилось, правда? Отец на грани разорения, чокнутая и жадная до богатой жизни сестра, отсутствие матери, способной залечить мои раны. Я – легкая добыча. И ты этим пользуешься. Вот только не учел ты одного, Пётр, я с лёгкостью проживу и без тачек, и без дворцов, и без бриллиантов на пальцах. И без твоей помощи я проживу тоже. Будешь шантажировать? Угрожать отцом? Так давай! Надави на него, это даже к лучшему. Пусть уже очнется и смирится с тем, что пора платить за свою ошибку. Так для чего вам Я?

– Ты уже моя, глупая Аришка, – Ястреб будто и не слышал моих слов, тихо посмеивался и пускал под потолок плотные кольца дыма.

– Нет! Нет! После всего, что вы сделали, Пётр, вашей я уже никогда не стану…

– Красиво говоришь, Арина. Очень красиво, но в основе твоих слов лишь эмоции, – его «Арина» звучало как рык загнанного зверя. Утробный звук, грозный, главенствующий… Но я всё равно не понимала, почему он терпит? Почему не заткнёт мне рот? Почему позволяет вольности в свой адрес? – Но ты вновь и вновь совершаешь ошибку, заведшую твоего отца в тупик банкротства. Человек остается один, когда начинает полагаться на других. Дамир думал, что его друзья помогут, спасут… Но нет. Они стали его душить не из-за нужды в деньгах, а из чувства жадности. Вместо того чтобы протянуть руку помощи, они шакалами раздербанили остатки его состояния. Вот и ты полагаешься, хоть и состояния не имеешь. Друзья – временные, зато врагами они становятся постоянными. Вот ты меня обвиняешь в самодурстве… Возможно. Но зато я честен в своих намерениях.

– Честный самодур… Это же всё меняет! Да я боюсь вас, – сказала, и по позвоночнику холод пробежал. Не тот, от которого в дрожь бросает, а тот, от которого душа в пятки уходит. – Вы больны…

– Я никогда не наврежу тебе, Арина. Никогда. Но это не значит, что отступлю от своей цели. Ты всё равно будешь моей, просто смирись, – чеканил слова, они пулями летали по просторному залу, рикошетя прямо мне в сердце.

– Пожалуй, я воспользуюсь вашим советом, и не буду полагаться на вас, раз уж это ведёт к столь плачевным последствиям, – вскочила и бросилась по длинному пустому коридору. Видела дверь в конце, стремилась к ней и заливалась слезами. Ждала погони, судорожно дёргала ручку, мечтая лишь вырваться из ловушки.

И когда замок наконец-то поддался, толкнула тяжелую створку и выбежала во двор. Вокруг не было ни души… Вдоль заборов заливались лаем собаки, привязанные на цепь к длинному тросу, в гараже гудели моторы машин, но на моём пути не было ни единой преграды. Никто не устраивал погоню, не пытался остановить, задержать. Мне словно давали уйти… Но почему?

Для чего нужно было красть, чтобы потом спокойно отпускать? Что-то здесь было явно не то.

Оглянулась и ахнула… Небольшой двухэтажный дом из светлого кругляка светился теплой подсветкой, вычищенные дорожки, вечнозелёные кустарники поражали сочностью цвета. Но… Он словно был забыт, брошен в плотном кольце леса. Ни домов по соседству, ни шума трассы и ни единого звука. Тишина. Густая, насыщенная, в которой даже хруст снега превращался во взрыв. Высокие, покрытые снегом сосны стояли ровной стеной, охраняя спокойствие хозяина. И красиво было, как в сказке… Всё искрилось, переливалось, здесь не было ветра, не было продирающей влажности. Спокойно, тихо и красиво, как в сказке…

Мне вдруг вспомнились мои детские рисунки, которые я рисовала с мамой. Она рассматривала мои заснеженные избушки, смеялась, повторяя, что странные у меня мечты, и принц будет тоже странный, раз решил свой замок построить в глуши, подальше от балов и светской жизни.

Здесь не было ни единого признака жизни. Необитаемый остров, где нет законов. Но есть желание Ястреба.

Рванула по широкой расчищенной дорожке, куталась в пуховик, слишком поздно осознав, что мне не холодно. А ведь я полуголой выскочила, увидев его во дворе!

Замерла всего на мгновение, осмотрев свои ноги. А вместо коричневых в клеточку тапочек на ногах были дутые серебристые сапожки. Знала я этот бренд, знала и цену на них. Хотелось выбросить, пойти босиком! Но кому я сделаю хуже? Распахнула полы куртки, ощупывая кашемировый свитер с высоким горлом, плотные спортивные леггинсы Меня одели, как куклу, чтобы напомнить, кто тут хозяин! Захотят – оденут, перехотят – выкинут на обочину или в лес на лакомство волчатам.

– Ненавижу! – орала я, пуская безумие по макушкам деревьев. Вопила так, чтобы разрушить эту принадлежащую ему тишину, разбить спокойствие. Смотрела в бликующее от пламени камина окно и визжала. Знала, что слышит. Была уверена, что смотрит… – Ястреб, я тебя ненавижу!

И стоило мне прокричаться, как из-за резкого поворота выскочило желтое такси.

– Вы заказывали? – сухонький старик открыл окно, осматривая мое заплаканное лицо. – Вы Арина?

– Да… Но я не заказывала, да и денег у меня нет!

– Так оплачено же, – он усмехнулся и кивнул на заднее сиденье.

И я села. Хотелось просто убраться отсюда, сбежать, чтобы не чувствовать пристальный взгляд в спину. Хотелось раствориться, исчезнуть.

Для чего увёз? Почему дал уйти?

Зачем я ему, в конце-то концов?