Макар несколько раз пытался со мной поговорить, но закончилось все тем, что он просто был рядом. Утром провожал в институт, отвозил на машине. Ее он пригнал из родного города, я не спрашивала, откуда она появилась.

Вечером после пар отвозил. Первый раз он не выдержал, когда захотел запретить мне поход на похороны отца Андрея. Но мы оба понимали, что не можем не поддержать его друга. Тем более я знала какую роль он сыграл в их жизни.

Я находилась в вакууме. Тот момент, когда, вопреки всякой логике и здравому смыслу, надеялась, что рассосется, и лишь по ночам гладила живот, думая, кто же там.

Мне двадцать. Я не замужем, и у меня отношений-то нет в классическом смысле. Как же я скажу матери? Как признаюсь, что невольно повторяю ее судьбу? Как учиться дальше?

В высших учебных заведениях МВД нет академов. Их просто не бывает. В военных даже заставляют подписывать какой-то документ наподобие отказа от беременности. Мол, если беременность, то либо аборт, либо по собственному желанию на увольнение.

Здесь нельзя сделать паузу, потому что юридически мы не учимся. Мы проходим службу. Я уже все узнала. Максимум, что мне положено, так это больничный до родов на недельку и после. Ибо больше двадцати одного дня не положено.

И никто, конечно же, не будет тормозить учебную программу. Зачеты и экзамены я должна сдавать в срок, и всем будет глубоко наплевать. Врач сказала, что ПДР у меня будет на середину апреля.

Улыбнулась. Наверное, это единственное за два месяца, о чем я вспоминала с радостью. Ведь Сохин оказался на редкость правильным и упертым.

Первым делом он потащил меня вставать на учет и делать УЗИ. На которое пошел со мной. Я, вопреки своему характеру, даже не сопротивлялась. Потому что страшно было до чертиков.

Страшно, пока я не услышала сердечко ребенка, что быстро стучало отраженным звуком от стен. Тогда-то впервые пришло осознание – Макар не сбежал. Не бросил меня, не требовал сделать аборт. Он… Он хотел этого ребенка?

Я всегда думала, что очень взрослая. Мне даже мама говорила, что я умна не по годам. Что могу справиться с любой ситуацией да в институте мне не с кем общаться. Там сплошной детский сад.

Но оказалось, что перед лицом действительно взрослого решения я оказалась бессильна. Мне было страшно. До чертиков. А Макар был рядом.

Засобиралась. Сегодня физра, а у меня кончилось освобождение на две недели, что я брала из-за якобы сбитой ноги. Специально подсуетилась в санчасти, наврав с три короба.

Вышла из дома. Еще светло на улице было, а за поворотом стоял Макар, как всегда. То ли гормоны, то ли какая еще неведомая фигня, но я впервые поняла, что не вывожу. Да и не могу больше.

Как только он вышел из машины, как всегда, хмурый и раздраженный, бросилась к нему, повисая на шее. А потом разрыдалась самым позорным образом.

– Ник, все нормально? Ника, в чем дело, с ребенком что-то?

Забота в его голосе добила. Да как можно быть таким хорошим? Как можно так искренне говорить? Не верю, но так хочу. Мужчины козлы, они бросают, они исчезают из жизни, а я должна все сама!

– Ты же не уйдешь?

Звучало наверняка далеко от стиля холодной Вероники Фальцевой. Не дай бог кто узнает о том, что я могу так. Быть слабой, но сейчас я оттолкнула его и зло смотрела в растерянные глаза. Макар неожиданно ухмыльнулся:

– Фальцева, ты с надеждой или страхом спрашиваешь?

А потом он так выдохнул, словно у него в легких весь воздух кончился. Подошел и просто обнял, целуя в макушку.

– Дурочка. Ну куда я от вас теперь? Я и до этого-то не сильно собирался, откровенно говоря. Слышишь, Вероника? Не знаю, что там в твоей голове, но я вас никогда не брошу? Поняла? Влюбился в тебя как дурак… Неожиданно.

Он хмыкнул, а я снова заревела. Хорошо, не крашусь, иначе сейчас бы всю косметику по лицу размазывала. Меня осторожно повели к машине. Подчинилась. Непривычно это для меня. Быть ведомой…

– Ник, надо маме твоей сказать. Давай сегодня?

– Я не могу.

– Можешь, я рядом буду. Она по-любому любит тебя, и вообще, ты у нее самая лучшая.

– Лучшая, которая залетела в двадцать.

– Шикарный возраст. От не самого худшего варианта, между прочим. Дети – это иногда неожиданно, но никогда не плохо. Ты поняла меня?

Повернула голову вбок. Вот как у него это получается? Как он может лишь парой фраз успокаивать меня. Мы с ним мало говорили в этот месяц. Совсем. Я закрывалась, не говоря уже о том, что о постели и речи не шло. Сейчас же прямо на светофоре потянулась к нему и поцеловала.

Он ухмыльнулся, но не комментировал. Просто сжал мою руку перед переключением передачи. Меня немного отпустило.

Дальше день пошел своим чередом. За линией КПП я снова стала сосредоточенной, почти бестоксикозной девушкой. Курсанткой третьего курса триста первой учебной группы.

На первой паре по процессу меня вызвали к доске, и я, как всегда, на отлично оттарабанила вопрос. Новый препод пытался помучить, но у меня же мать прокурор области. Я многое знала сверху. Уж процесс-то зубрить не проблема.

У нас даже завязалась дискуссия по поводу правоприменительной практики. Оно как-то само вышло. В итоге меня похвалили и вызвали дальше Семена. Его отчего-то особенно прилюбили именно на этом предмете. Ну, не считая сурикатов на криминалистике.

Если бы не иногда прибивающаяся тошнота, я бы наверняка могла сделать вид, что ничего такого не происходит. Но вот третья пара. Физо. Макар смотрит на меня волком.

Я сказала, что не буду сильно напрягаться и, если что, сразу скажу, что плохо чувствую себя. Все-таки небольшие нагрузки пока еще никому не вредили.

Я уже поняла, что Сохин не хочет со мной ругаться, поэтому частенько молчит. Злится, но молчит. Ну и как-то так вышло, что я пользовалась этим и в хвост и в гриву.

Одного я не предусмотрела, что, несмотря ни на что, все-таки беременна. Поэтому очень сильно удивилась, когда на втором круге беговой разминки меня повело в сторону, а потом перед глазами словно выключили свет.

Глава 5. Макар Сохин

– Я стану отцом.

До сих пор помню, с какой гордостью брат мне об этом сказал. А я… А что я? А у меня язык в жопе застрял добавить, что я тоже. Ну, Ника, ну, только она могла сказать о новости так «вовремя».

И ведь даже не позвонишь ей! Дебильный поезд не предусматривал сотовой связи, а когда мы приехали на первую станцию, я уже успокоился. Может, оно и к лучшему.

Да только, едва сойдя с перрона в объятия семьи, которая так ждала меня, я пошел брать обратный билет. К ней. Благо никто не спрашивал подробностей. Все решили, что это из-за Изворотова.

Не стал их разубеждать. Как я могу рассказать близким о том, что творится в моей жизни, если сам не понимаю? А вдруг… Одна мысль о том, что Ника может пойти избавиться от ребенка, приводила меня в ужас.

Готов ли бы я? Конечно, нет! Кто готов в двадцать два года, учась в такой долбаной шараге с непонятными отношениями, услышать «я беременна».

Знатно я напился тогда. Брат думал, что из-за того, что мое сердце снова кровоточит по его жене. Вот тут даже кольнуло злорадство, ибо хрена с два! И лишь один отец смотрел на меня странным взглядом, а потом прямо перед отъездом подошел и просто положил в руки ключи от машины.

Сказать, что я удивился, значило ничего не сказать. Подарок я принял с благодарностью, а он попросил честного рассказа, что происходит в моей жизни. Я обещал. Когда буду готов.

Потом приехал к Нике. Все завертелось. Постоянные молчаливые ссоры, тупое, никому не нужное противостояние. Я словно по лезвию ножа ходил. Боялся ее расстроить, вывести из себя, все сглаживал.

А потом звонок Андрея. И словно обухом по голове. Разговор с нашими, Машей, организация похорон. Все так смешалось, что я просто не заметил, как началась учеба.

Какая нахрен учеба? Какие наряды? Мне, когда новый этот зам вместо Михалыча, Баранов, высказывал, что я полы помыл не так на взлетке в библиотеке, мне ему в лицо хотелось крикнуть: ты дебил?

Любому идиоту ясно, что белую затирку между плитками в два для курсанты черной делают. Если мы каждый день будем ее щетками оттирать, то костьми в этой сраной новой библиотеке ляжем.

И вообще. У меня беременная девушка на этаж выше туалет моет с токсикозом! Какого лешего я должен выслушивать это чмо?! Но я молчал. Молчал и мысленно поносил его всеми возможными матами.

Мало кто касался нового зама. То ли мне так доставалось, то ли дело было в том, что свежеотремонтированная библиотека была просто мишенью для руководства…

Короче, я ни хрена не спал, мало ел и постоянно был в состоянии бомбы замедленно действия. Что выкинет Ника в следующий раз? А я ведь, дурак, ей кольцо привез и ношу с собой уже месяц!

Вот только знаю, что в данный момент с большой вероятностью получу им по морде. А кольцо красивое. Жалко. Какой-то странный юмор с самим собой.

И ведь я знаю, что тяжко придется. В долбаном МВД нет академов. Дохрена нюансов, и где нам жить? На что растить ребенка? Здесь не подработать даже. Это попросту невозможно и незаконно. Если только курсовики писать на заказ. Надо будет узнать у старших курсов…

А кто будет сидеть с ребенком, когда мы в институте? Не с собой же его носить? У меня голова пухла от этих вопросов. Казалось, что я попал в западню, выхода из которой не видно.

Но сегодня лед наконец-то тронулся и меня немного отпустило. А то даже я стал думать, что Ника у нас реально человек-холод. А тут столько эмоций и истерика. Никогда так не радовался женским слезам.

И все было нормально. Пока я не увидел, как она замедлила шаг и стала медленно заваливаться в бок. Спасибо Машке Копыловой, та завизжала и подхватила ее, пока мы с парнями подоспели.

– В санчасть…

– Скорую! Быстро! Скорую!

Я орал как потерпевший, бросаясь к преподу. Тот смотрел на меня как на идиота и уже начал:

– Сохин, я, конечно, все понимаю, но…

– Скорую вызовите, Георгий Романович. Она беременная.

Я добавил это тихо, рассчитывая, что наша история не станет достоянием общественности раньше времени. Внимательный взгляд преподавателя, и он тут же стал набирать скорую, а потом еще кому-то. Протянул мне трубку со словами:

– Это друг мой, гинеколог. Пока эти едут, расскажи, что там к чему. Он сейчас как раз в Семашко дежурит, сказал, к ним привезут.

Я с благодарностью кивнул, а дальше все как в тумане. Девочки пытались привести ее в чувство, я разговаривал с врачом. Приехала скорая, прямо на спортгород.

Вероника пришла в себя. Испуганная, бледная, она цеплялась за меня, и ее явно не интересовало, что подумают другие. Впрочем, как и меня. Мы объяснили врачам все, и они решили перестраховаться. Им уже позвонили из больницы. Все-таки дочка главного прокурора города.

Одного мы не учли. Когда подъезжали к больнице, там в приемном покое нас встретила встревоженная высокая женщина в форме. Даже невооруженным глазом было видно, кто это. А Нике сейчас нельзя нервничать.

Прежде чем она увидела мать, я решительно вышел вперед и оттеснил ее к стене, сразу заявляя:

– Ей нельзя нервничать, она сейчас не должна вас видеть. Меня зовут Макар Сохин, я вам все объясню, как только ее осмотрят врачи.

Я ожидал, что эта властная с виду женщина сейчас начнет спорить. Шутка ли, начальники другими не бывают. Но, к моему удивлению, она кивнула и отошла вглубь. Фантастика какая-то.

Нику встретил тот самый врач, что говорил со мной по телефону. Заверил нас, что, скорее всего, все отлично и ребенку ничего не угрожает. Повел ее на УЗИ, но меня не пустил.

Меня оставили на кушетке в приемном покое. Буквально через секунду подсела Фальцева-старшая.

– Ну что, Макар Сохин. Может, вы мне расскажете, почему я узнаю о том, что моя дочь в положении, от вашего начальника курса?!

Она еле сдерживалась. Судя по всему, пришла в себя, а мне предстояло самое странное знакомство с родителями. Но я выдержал свадьбу брата на своей некогда любимой девушке, поэтому закаленный боец. Начал: