Сжав в руке радионяню, тихонько прикрываю дверь в нашу с Максом спальню и крадусь к комнате хозяина дома. Меня раздирают противоречия. Я хочу туда идти и не хочу. Потому что люблю до умопомрачения и люто ненавижу. Ладно, не то чтобы прямо ненавижу. Но Юдин пугает меня. Он жестокий и циничный. Беспринципный. Привык, что все достается ему с легкостью. Хотя то, что я досталась ему без особых усилий, – это только моя вина. Поплыла от красивого, обеспеченного мужчины.

Когда я только пришла работать в дом Святослава Михайловича, вся эта роскошь вскружила мне голову. И пусть я никаким образом к ней не имела отношения, все равно позволяла себе мечтать о несбыточном.

Тихонько постучав, открываю дверь и проскальзываю в спальню Юдина. Здесь за три года ничего не изменилось. Комната в серых и черных тонах. Строгая мебель, лаконичные детали, резкие углы, стекло. Холодная, как ее хозяин. Но в то же время, как и он, привлекательная этой своей холодностью. Манящая.

В комнате горит только одна лампа над прикроватным столиком – стеклянная трубка, свисающая с потолка. Она освещает тусклым светом лицо Юдина, который сидит поверх одеяла в одних черных боксерах, держа в руках планшет. Святослав Михайлович поднимает взгляд от экрана и смотрит на меня исподлобья.

Я вздрагиваю от того, насколько его взгляд опаляет жаром. Все мое тело моментально вспыхивает.

– Что это? – кивает он на предмет в моей руке.

– Радионяня. Ее днем привезли. Это чтобы я услышала, если Максим проснется. Он может спать тревожно, находясь в новом месте.

– Он нас тоже будет слышать?

– Нет.

– Хорошо. Тогда подойди. – Юдин откладывает планшет на столик и свешивает ноги с кровати. Ждет, пока я встану в шаге от него. – Поставь это сюда, – кивает на столик, и я молча ставлю на него радионяню. – А теперь опустись на колени. Только перед этим сними с себя все.

Тяжело сглотнув, я сбрасываю пушистый халат и остаюсь полностью обнаженной перед Святославом Михайловичем. Он окидывает меня жадным взглядом, и мое тело загорается от кончиков пальцев на ногах и до самой макушки. Я до сих пор не могу понять, почему все еще хочу его. Может, потому что он был моим первым мужчиной? Или потому что меня привлекает эта ледяная глыба, едва ли позволяющая мне приблизиться.

Сделав еще шаг, опускаюсь на колени перед Юдиным и ловлю тяжелый взгляд прищуренных глаз. Самое интересное, что даже в таком положении я не чувствую себя униженной. Напротив, я ощущаю свою женскую силу. Он мог бы не прикасаться ко мне. Наверняка у него есть любовница или постоянная партнерша по сексу. Юдин не из тех мужчин, кто будет заниматься самоудовлетворением. Ну, мне так кажется. И все же он не может устоять передо мной. Значит, я имею какую-то власть над ним. Эта мысль подбадривает меня и заставляет осмелеть.

Наклонившись вперед, я легонько касаюсь губами его рельефного живота, и тот вздрагивает. Провожу языком по пахнущей чистотой и самым Юдиным коже. Слышу над головой шумный выдох. Мне приходится прикусить губу, чтобы не улыбнуться и таким образом не отпраздновать свой триумф. Я же говорю, он не может устоять.

Стянув его боксеры, обнимаю ладошкой уже твердый, как камень член.

– Возьми его в рот, – хрипло произносит Святослав Михайлович, и я подаюсь вперед.

Но не делаю того, о чем он просит. Я облизываю головку и аккуратно посасываю уздечку. Свожу его с ума. Я точно знаю, что именно это с ним происходит, потому что его рука зарывается в мои распущенные волосы и сжимает их у корней. Кожа натягивается, к ней приливает кровь, и мое дыхание учащается. Эти игры на грани жестокости мне нравятся. Есть в этом что-то такое дикое, необузданное. Как будто Юдин не может держать себя в руках рядом со мной.

Он подталкивает меня к члену, чтобы я наконец накрыла его губами, но я уворачиваюсь и провожу языком по стволу. Все, как сам Святослав Михайлович учил меня еще до момента, пока не уволил. Он рычит что-то нечленораздельное, а потом резко дергает мою голову вверх и впивается в меня злым взглядом. Вторая рука ложится мне на шею и легонько сжимает.

– Не испытывай мое терпение, Антонина, – недовольно цедит он. – Я сказал взять его в рот.

Наклонившись, он прикусывает и оттягивает зубами мою нижнюю губу, а потом резко опускает мою голову, заставляя насадиться на член ртом. Вот теперь я могу сдаться. Может быть, я переоцениваю силу своей власти, и на самом деле она не в моих руках. Но я предпочитаю верить в то, что Юдин сходит с ума именно потому что я стою перед ним на коленях, и его член у меня во рту.

Сначала я двигаю головой медленно, как он учил. Насаживаюсь на твердый ствол ртом. Обвожу языком головку. Хватка на моих волосах усиливается, и я ускоряюсь, вбирая в себя столько, сколько могу. Я не умею эти все чудеса, которые делают девушки в порно, так что даже не пытаюсь. И, кажется, Юдину и не нужны фантастические навыки от меня. Похоже, он удовлетворен уже тем, что это мои губы полируют его член.

В какой-то момент Святослав Михайлович поднимается, заставляя меня сесть на пятки. Двумя руками фиксирует мою голову и начинает сам вколачиваться. Я задыхаюсь, давлюсь и умываюсь слезами. Но мои глаза широко распахнуты, и наши с Юдиным взгляды столкнулись и как будто склеились. Я вижу, как под полуопущенными ресницами его взгляд заволакивает черным туманом. Чувствую, как член напрягается сильнее. Он близок к финалу. Я хочу подарить ему это наслаждение. Хочу, чтобы ночью он видел во сне именно эту картинку.

Несколько грубых толчков – и я проглатываю все до последней капли. Наслаждаюсь его вкусом и видом перекошенного от удовольствия лица с крепко стиснутыми зубами.

Он выскальзывает из моего рта и оседает на кровать, шумно дыша. Я подаюсь вперед, чтобы получить свою порцию ласки, но Юдин берет с кровати свои боксеры и бросает на пол.

– Будешь уходить, забрось их в стирку, – бросает небрежно и, не глядя на меня, забирается голышом под одеяло.

Я тяжело сглатываю едкую, прожигающую внутренности обиду. Между ног влажно и пульсирует. Мне совсем немного нужно, чтобы достигнуть пика. Но он даже такую малость мне не подарил. Использовал, как резиновую куклу, и теперь вышвыривает прочь.

Взяв с пола боксеры, я медленно поднимаюсь на ноги, стараясь игнорировать дискомфорт между ног и тянущую боль в груди. Никогда Святослав Михайлович еще не поступал так со мной. Из этой спальни я всегда выходила удовлетворенная.

Что это? Какая-то новая игра? Желание побольнее ударить меня? Указать на мое место? Я не знаю ответа ни на один из вопросов, но внутри все просто горит от боли и несправедливости.

Быстро набросив свой халат и кое-как завязав пояс, тороплюсь на выход. Даже не пожелав ему доброй ночи, тороплюсь в нашу с Максом спальню. И только закрыв за собой дверь, вспоминаю, что не отнесла белье Юдина в стирку. Прижав боксеры к груди, съезжаю по двери и рыдаю практически беззвучно, чтобы не разбудить сына.

Глава 11

Тоня

Я чувствую на себе косые взгляды, но стойко игнорирую их. Ольга Сергеевна периодически проходит мимо. То хмыкнет, то бубнит что-то себе под нос. Мне неприятно от такого отношения. Ничего плохого ни ей, ни ее дочери я не сделала. И все же они щедро льют на меня поток негатива.

Альбина как специально затеяла уборку именно в гостиной, где мы с Максиком расположились, чтобы поиграть новыми игрушками. Я их не заказывала, и все же сегодня утром их привезли. Я помогаю сыну собрать длинную железную дорогу вокруг деревянного кофейного столика со столешницей из цельного дерева и на стеклянных ножках. Макс пыхтит и старается, соединяя детали, а я рассеянно подаю их ему, толком не вникая, подходят ли они друг другу.

Я все еще плаваю мыслями в прошлой ночи. Раз за разом проживаю пережитое унижение. Что я там думала? Идиотка! Мне казалось, что я имею какую-то власть над Святославом Михайловичем? Ну так вчера он очень ясно дал мне понять, в чьих руках эта власть на самом деле. Я полночи прорыдала под дверью. Старалась делать это как можно тише, но громкие всхлипы вырывались из меня непроизвольно. Хорошо хоть сына не разбудила своей истерикой.

Потом я еще примерно час лежала на кровати и молча пялилась в потолок. Слезы уже высохли, но адская боль и тоска из грудной клетки никуда не делись.

– Вы долго тут собираетесь копошиться? – выдергивает меня из задумчивости Альбина.

– Мы разве мешаем тебе?

– Конечно, – кривится она, глядя на меня сверху вниз и встряхивает пыльной тряпкой. Вроде и не на меня, но я прямо вижу, как вся эта пыль летит на пол, на котором возится мой сын.

– Еще раз так сделаешь, будешь иметь дело со Святославом Михайловичем, – цежу я. – Или ты забыла, чей это сын? – киваю на Макса.

– Альбина! – зовет дочку Ольга Сергеевна, и та переводит мечущий молнии взгляд на свою мать. – На пару слов.

Фыркнув, горничная подходит к стоящей на входе в гостиную матери. Та что-то шепчет ей на ухо, бросая на меня недовольные взгляды, а Альбина кивает.

– Иди, – тихо произносит Ольга Сергеевна. Еще раз взглянув на меня, тоже скрывается за поворотом следом за своей дочерью.

Я ненадолго выдыхаю, оставшись в гостиной наедине с сыном.

– Мама, не то, – недовольно бурчит Максим, протягивая мне деталь, которая никак не хочет стыковаться с предыдущей. – Не то, – повторяет.

– Давай подберем правильную, – ласково отзываюсь я и забираю кусок дороги.

Только после этого я полноценно включаюсь в игру. Нам приходится перестроить половину пути, потому что ни один игрушечный поезд не проедет по такой резкой траектории. Он просто сойдет с рельс.

Как иронично. Моя жизнь три года назад сошла с рельс и теперь никак не может встать на ровные пути. Может, мне стоило еще будучи беременной найти хорошего мужчину и выйти замуж? Но кто позарится на девушку в положении? Еще и ту, у которой за душой ни гроша.

Спустя минут сорок мы с сыном наконец запускаем конструкцию. Начинает играть музыка, слышен гудок паровоза и звон, как будто бьют в колокол перед отправлением поезда со станции. Макс аккуратно ставит состав на рельсы и смотрит на меня горящими глазами.

– Смотри, сынок, – показываю ему пальцем на зеленую кнопку. – Нажмешь сюда – поезд поедет. А если сюда, – тычу в красную, – остановится.

– Узе мозно? – спрашивает он, нетерпеливо ерзая.

– Уже можно, – с улыбкой киваю.

Маленький пальчик ложится на зеленую кнопку, давит на нее, и поезд начинает двигаться, издавая характерные звуки. Мой сын пищит от радости и вскакивает на ноги. Я пересаживаюсь на диван, чтобы не мешать Максу. Он ползает за поездом, периодически радостно взвизгивая и лепеча на своем едва понятном языке.

Откинувшись на спинку дивана, безучастно смотрю на движение поезда. Это так символично для меня. Я тоже чувствую себя вот таким паровозиком, который постоянно двигается по одной и той же траектории. Как будто не может сойти с рельс и поехать, куда ему хочется.

У меня это движение по кругу ассоциируется с моими чувствами к Святославу Михайловичу. Казалось бы, мы столько времени не виделись, он не самый ласковый человек на планете. А все равно люблю его. Вот за что? Ни разу он не сказал мне ласкового слова. Самое нежное, что я получала от него, – это наш первый секс, когда он узнал, что я девственница, и пару поглаживаний щеки большим пальцем. И все равно именно эти моменты я бережно храню в шкатулке своей памяти с потрепанной наклейкой “Первая любовь”.

Ну почему именно он, боже?!

Сжимаю пальцы так, что белеют костяшки. Стискиваю зубы до хруста.

Как бы я хотела, чтобы на его месте был другой мужчина. Внимательный, отзывчивый, заботливый. Тот, которому я была бы нужна.

Я начинаю задыхаться, потому что меня снова окутывает паника. А что, если я никогда не разлюблю его? Что, если так навсегда и останусь заперта в своих безответных чувствах к жестокому мужчине?