Строго говоря, это была неправда, но близко к ней. Одна из множества финансовых проблем Салли заключалась в том, что официально он проработал всего ничего и налогов тоже заплатил всего ничего, поэтому пенсия у него будет капля в море. А военная пенсия – вторая капля. И ему как малоимущему будет положено социальное пособие и талоны на продукты. Беда в том, что он знавал немало тех, кто живет на пособие, и не желал им уподобляться. Слишком много очередей придется отстоять, слишком много анкет заполнить, а Салли терпеть не мог и то и другое. Он еще на службе решил, что если вернется с войны живым, то больше никогда не встанет в строй, даже если этот строй – очередь за чем бы то ни было. Потому-то он, помимо прочего, и вернулся в Бат – здесь не было очередей. Да и сидеть на пособии все равно что выпрашивать милостыню, и Салли годами твердил: как только наступит время, когда он не сможет заработать ту малость, которой ему хватает на жизнь, он застрелится, – и, насколько он знал, двое-трое его знакомых охотно проследили бы за тем, чтобы он сдержал слово, если бы прознали об этом.

– Работай потихоньку, если тебе так уж нужно, но помни нашу стратегию, – говорил Уэрф. – Завалить их документами и постоянно фиксировать, что колено все хуже и хуже. Рано или поздно они поймут, что дешевле удовлетворить два-три наших иска. Суд уже бесится. Ты слышал, что вчера говорил судья?

– Это ты его взбесил.

– Потому что он понимает – я не отстану, – пояснил Уэрф.

– Знакомое чувство.

Уэрф на это не клюнул. Он отодвинул миску на середину стола.

– Как только они начинают терять терпение – считай, твоя взяла. Юриспруденция-101, курс для начинающих.

– До 102 ты так и не дошел?

Уэрф обиженно отшвырнул вилку.

– Я просто спросил. – Салли ухмыльнулся.

– Я не могу заниматься этим один, без тебя, – гнул свое Уэрф. – Я, значит, рискую, а ты только и делаешь, что отлыниваешь.

– Я который месяц твержу: брось это дело, – напомнил Салли. – Мне надоело смотреть, как тебя дрючат. Мне нечем тебе заплатить.

– Разве я просил у тебя хоть что-то?

– Да. Вот только что. Ты сожрал половину моих лингвини.

– Я не просил. Ты сам предложил.

– Не мог же я наблюдать, как ты голодаешь. Шел бы ты лучше отсюда и занялся чем-нибудь прибыльным. Если бы такие, как мы, могли обуть страховую, в мире не существовало бы страховых. Здравый смысл-101.

Уэрф с досадой отмахнулся от Салли, взял лежащую посередине стола венерку и замахнулся ею на Салли, будто хотел разбить ему голову.

– Может, ты и прав, – сказал он. – Скудные знания – опасная штука, черт подери. Кто бы мог подумать, что в колледже Шуйлер-Спрингс тебя хоть чему-то научат? Мне больше нравилось, когда ты был полным идиотом.

Вновь подошла Рут, стала убирать посуду.

– Винс говорит, чтобы вы шли разговаривать в “Лошадь”. День благодарения на носу, и если вы оба уйдете, у него появится хоть один повод быть благодарным. – Она прислонила стопку тарелок к груди. – Еще он спрашивает, с чего ты взял, что Салли не полный идиот.

– Скажем так, догадался, – ответил Уэрф и добавил, обращаясь к Салли: – Пошли выпьем по бутылке пива.

– С тобой по одной не получится, – сказал Салли.

– Это правда, – признал Уэрф. – И что?

– А то, что я завтра работаю.

– Завтра праздник.

– Где-то я это уже слышал.

Уэрф сдался, вылез из кабинки, взял шарф и перчатки.

– Послушай. Только не бросай учебу официально. Тогда нам кранты. Пусть даже у тебя будут хвосты. Так мы хотя бы выиграем время до весны, а то и до осени. Если повезет, к тому времени мы сумеем доказать, что ты полный калека. Кстати, пора делать очередной рентген и снимки колена, так что пойди и сделай.

Салли согласился, лишь бы Уэрф ушел. Рентген стоит недешево, но если Салли упомянет об этом, Уэрф примется совать ему деньги.

– Пошли по пиву, – сказал Уэрф.

– Нет. Ты не понимаешь слова “нет”?

– И в следующий раз оставь мне венерку, – крикнул через плечо Уэрф.

– Ты и эту не съел, – напомнил Салли. Венерка по-прежнему лежала посередине стола.

Уэрф ушел, вернулась Рут и молча скользнула в кабинку позади Салли. Встала коленями на диванчик и потерла Салли плечи, склонясь над стенкой кабинки.

– Как там Питер? – спросила она.

Салли расслабился от массажа; он слишком устал, чтобы гадать, как она узнала о приезде его сына.

– Есть хоть что-то такое, чего ты не знаешь о моем дне?

– Ага, – весело ответила она. – Я не знаю, почему ты выпрыгнул из его машины и побежал по парковке.

– Я думал, по средам у тебя выходной, – удивился он.

Днем Рут работала кассиршей в супермаркете, то есть наверняка видела его в окно.

– Нет, и уже с конца сентября, – сказала она. – Раньше ты лучше помнил мои выходные.

– У меня, конечно, память паршивая, но я все-таки помню, что это ты пожелала сделать паузу.

Они условились об этом в августе, когда Грегори, младший сын Рут, ныне ученик выпускного класса, увидел, как они вдвоем выходят поздно вечером из “Лошади”. Грегори соврал о своих планах на вечер, и теперь ему было не с руки уличать мать, он, в общем, и не заикнулся о том, что видел ее с Салли, но Рут встретилась взглядом с сыном – он стоял на противоположной стороне пустынной улицы – и по его лицу поняла, что он обо всем догадался. Тогда-то она и сказала Салли, что лучше им некоторое время вести себя хорошо.

Вот они с августа и вели себя хорошо – Рут вкалывала на двух работах, Салли учился в колледже, вечерами сидел в “Лошади” с Уэрфом и прочими завсегдатаями, порой до самого закрытия. По правде говоря, Салли и Рут уже не раз “вели себя хорошо”, таков был ритм их отношений, и Салли порой думал, что если бы они все же поженились, как хотели когда-то, то уже измучили бы друг друга. Паузы шли им на пользу – конечно, не слишком долгие.

Они вынуждены были блюсти воздержание в ту пору, когда у мужа Рут обострялись подозрения, а потому и не задумывались, что, быть может, вести себя хорошо им нравится почти так же, как вести себя плохо. В последнее время периоды целомудрия постепенно затягивались, и Салли это полностью устраивало, хоть он и не осмеливался признаться в этом Рут. Прелюбодеяние, как и баскетбол, занятие для молодых – в последнее время Салли чувствовал, что участие в этом его унижает и ставит в дурацкое положение. Они с Рут были любовниками двадцать с лишним лет и не могли решить, ни вместе, ни поодиночке, гордиться им или стыдиться своих отношений, равно как и не сумели бы объяснить, почему их потребность друг в друге то сильнее, то слабее. Куда проще было признать эту потребность, когда она одолевала их, чем согласиться с тем, что ее нет; яростнее всего они ссорились, пытаясь выяснить, кто именно решил, что надо какое-то время вести себя хорошо, кто виноват в том, что они перешли к целомудрию, кто кого игнорировал и избегал. Салли чувствовал, что назревает очередной спор на эту тему, и догадывался, что ему не выиграть.

– То есть ты хочешь сказать, что когда я сказала “ненадолго”, ты подумал, я имела в виду три месяца, – проговорила Рут, впиваясь пальцами между лопаток Салли и умело переходя грань, отделяющую удовольствие от боли.

– Нет, – возразил Салли. – Я подумал, ты имела в виду семь месяцев. Я подумал, ты хочешь дождаться, пока Грегори окончит школу и уедет в колледж.

Удар был явно нечестный, судя по тому, что пальцы Рут давили чуть нежнее.

– Ну и нечего было так легко соглашаться.

– Я не умею читать мысли, – парировал Салли, решив рискнуть – тактика, редко приносившая плоды в общении с Рут. – Надо прямо говорить, чего ты хочешь.

Рут перестала массировать его плечи и замолчала.

– Я хочу, – наконец ответила она, – чтобы ты тоже хотел. Мне было бы очень приятно, если бы я твердо знала, что ты не можешь не думать обо мне каждый день. Если бы я знала, что ты раз пять снимал трубку, чтобы позвонить и рассказать мне о чем-то. Вот чего мне хотелось бы.

– То есть ты была бы счастлива, если бы знала, что я несчастлив? – перефразировал ее слова Салли.

– Именно.

– Давай я просто скажу, что скучал по тебе.

Рут снова принялась массировать ему плечи.

– Согласна, и еще объясни, почему твой сын гнался за тобой по парковке.

Салли рассказал ей, как внук врезал ему по больному колену книжкой доктора Сьюза, а заодно и обмолвился, что назавтра его пригласили на праздничный ужин к Вере. Рут всегда жалела Салли за то, что в праздники он один, но к его бывшей жене питала глубокое недоверие, он никак не мог взять в толк почему, пока Рут не призналась: она боится, что Салли с Верой сойдутся, – страх совершенно беспочвенный, учитывая, что Вера давным-давно сошлась с другим.

– И ты пойдешь?

– Может, заеду после работы, – без особой радости ответил Салли. – Я обещал Дубине, что завтра буду обшивать дом гипсокартоном.

– В праздник?

Салли пожал плечами:

– Почему бы и нет?

Существовало такое множество причин, почему человек в здравом уме не согласится в праздник, да еще и на холоде, обшивать дом гипсокартоном, что Рут не знала, какую выбрать. Но когда Салли сказал “почему бы и нет”, он не имел в виду, что не может придумать ни единой причины. Он имел в виду, что заранее отказывается признавать их весомость. Рут перестала массировать ему плечи и села напротив него.

– Это займет весь день?

– Возможно, – допустил Салли. – Сегодня у меня было работы на полдня, а я провозился весь день и часть вечера. Причем большую часть сделал Руб.

– Это же первый рабочий день после перерыва. Чего ты ждал?

– Большего.

– Может, завтра будет лучше.

– Завтра будет хуже, – честно ответил он. – Я даже не сомневаюсь. А вот послезавтра может быть лучше. Я не могу работать с прежней скоростью, это я уже выяснил. Может, я вообще не справлюсь.

– Хочешь совет?

– Не особо.

– Возвращайся в колледж.

Салли ответил не сразу, надеясь, что по его молчанию она решит, будто он действительно обдумывает ее мудрый совет.

– Там денег не заработаешь, – наконец произнес он.

– Тебе нужны деньги?

Он покачал головой:

– Не прямо сейчас. Но когда-нибудь понадобятся. И мне совершенно точно понадобится новый пикап – может, уже в начале следующего года. Мой еле живой из-за поездок туда-сюда на учебу. Я, в общем-то, и так планировал, но мало ли какие неожиданности…

– Ты прекрасно умеешь держать удар, – напомнила ему Рут. – В этом мы оба с тобой мастера.

Салли кивнул, поскольку знал, что это правда, и еще потому что его тронуло, что Рут это сказала. Сидя напротив нее за столом, он вдруг почувствовал, как скучал по ней. Порой он думал: может, действительно стоит продолжать в том же духе, довольствоваться приятельскими отношениями и лелеять память о близости – гарантии долгой дружбы. Но ему хватило ума не предложить это Рут. Она была двенадцатью годами моложе, и секс, пусть нечастый, для нее значил больше, чем для него.

– Не знаю, как ты, а я пропустил бы удар-другой в этом раунде.

Салли силился сообразить, как завести разговор о визите Джейни, – неизвестно, знает Рут или нет, – как вдруг с улицы послышался хриплый рев. Рут вскочила, выглянула в окно.

– Я рада, что ты не настроен драться, потому что приехал Угадай Кто. Хорошо еще, что он жмот и никак не починит глушитель.

– Иди. Я разберусь с Заком, – без особой уверенности ответил Салли, но Рут уже скрылась в кухне.

Мгновение спустя, когда распахнулась дверь пиццерии, Салли даже не обернулся.