Глава 13, где подозрения ширятся и нарастают

Ваня, как обычно, проводил меня до дома. Мне было немного неловко и даже, кажется, стыдно за свое сегодняшнее поведение. И чего это я вообще, спрашивается, так взбеленилась? Может, Ваня вообще не имел в виду ничего такого? В смысле, он не считает, что я должна буду потом, когда мы поженимся, у него отпрашиваться, если хочу сходить куда-нибудь с подружками. И он не собирается меня контролировать. Может, он вообще не собирается на мне жениться. Скорее всего, так и есть. Не очень-то и хотелось…

– Ну, рассказывай, в чем дело? – спросил Ваня, когда мы остановились у моего крыльца.

Мне уже надоело быть вредной грубиянкой, и я совершенно не знала, что ответить.

– Ты сказал, что должна у тебя отпрашиваться, – выпалила я.

– Я? – Ваня был изумлен до глубины души.

– Да, – кивнула я.

– Ничего подобного я не говорил, – твердо произнес Ваня. – И не думал, – добавил он.

Я молчала и смотрела в пол.

– Ну ладно, я пойду, – сказала я.

– Может…

– Нет, не может, – отрезала я и вошла в дом.

Я приняла душ и легла в постель. Сначала мне было как-то муторно, а потом просто грустно. Нет в мире совершенства, и никогда не будет. В голове творятся всякие глупости, и в жизни тоже. Под эти мысли я и уснула. О том, что мне нужно было или бояться или бороться со своими страхами я вспомнила только на следующий день к обеду.

Может, уже все? Все закончилось, ничего страшного больше не будет и мне можно расслабиться и вплотную заняться тем, зачем я сюда приехала? Но все-таки интересно, что же это было? Кажется, сегодня мы должны поехать к Степану Пантелеевичу по прозвищу Орлиный Глаз. Я улыбнулась и распахнула окно навстречу солнечному дню, который казался особенно ярким и радостным после вчерашнего дождя.

– Хорошо, что вы приехали, – сказал Степан Пантелеевич, когда мы разместились за столом и взяли в руки тонкие фарфоровые чашки с дымящимся ароматным чаем.

Мы с Ваней переглянулись и хором промычали что-то невнятное.

– Возможно, вчера вам показалось, – продолжал Степан Пантелеевич, – что я был не очень вежлив и хотел побыстрее от вас избавиться.

– Вовсе нет, – возразил Ваня.

– На самом деле – да, – улыбнулся Степан Пантелеевич. Мне снова показалось, что он мне подмигнул, но я снова не была в этом уверена. – Но сегодня – совсем другое дело.

Это заявление выглядело неожиданным.

– Итак, продолжим. Мы говорили о странных, если не сказать больше, происшествиях, которые происходят с тех пор, как вы, Катенька, приехали в Васильки…

– Происходили, – сказала я. – Уже два дня все спокойно.

– То есть до этого таких больших перерывов не было? – Степан Пантелеевич наклонился вперед.

Я задумалась. Потом занялась подсчетами, пытаясь вспомнить даты и загибая пальцы. Степан Пантелеевич взял в руки чашку и поднес ее ко рту.

– Не было, – уверенно сказал Ваня. – Это должно было случиться вчера. Я хочу сказать… что-то должно было случиться. Но не случилось.

– Почему вчера? – растеряно спросила я.

– Все эпизоды происходили через день. Я давно подсчитал.

– Очень практичный молодой человек, – сказал Степан Пантелеевич, глядя на меня.

– Значит… все закончилась? – произнесла я то ли с надеждой, то ли с сомнением.

– Вас это не радует?

– Радует, только…

– Мы все равно должны выяснить, что это было. Вернее, кто это был, – закончил мою мысль Ваня.

– О, это непременно! – воскликнул Степан Пантелеевич с энтузиазмом. И замолчал. – Я думаю, вам лучше поговорить об этом между собой, – произнес он через несколько минут общего напряженного молчания.

– Между собой? – я не могла скрыть разочарования.

– Да. А я буду вас слушать. Это довольно эффективный метод. Ведь вы оба во всем этом участвовали, прямо или косвенно, а я всего лишь зритель… Пока мне лучше оставаться в этой роли.

– А… как? – неуверенно спросил Ваня.

– Очень просто. Будьте увереннее. Отбросьте сомнения. Я еще во время нашего первого знакомства заметил, что вы довольно сообразительны. Забудьте обо мне. Говорите так, как будто меня здесь нет.

– Хорошо, давай попробуем разобраться, – произнес Ваня, поворачиваясь ко мне. Ты приезжаешь в деревню. Встречаешь старых друзей.

– Да.

Я кивнула. Мне казалось, что мы занимаемся ерундой. Что еще за театральные постановки? И при чем здесь мои друзья? Я бросила быстрый взгляд на Степана Пантелеевича. Он выглядел довольным.

– Кроме того, у тебя появляются новые знакомые, – продолжал Ваня. – По-моему, на них стоит обратить самое пристальное внимание.

– Ага. Новые знакомые – это ты и Белка. Еще Степан Пантелеевич. Все очень подозрительны.

– А этот, с которым ты позавчера возле магазина разговаривала? В клетчатой рубашке…

– А ты что, следил за мной?

– Я просто был у Антона. А его дом – напротив магазина.

Ладно, принимается.

– Это Вовка Крапивин. Я его сто лет знаю. Правда, когда в первый раз увидела, не узнала… Но только в первые две секунды.

– Вот видишь. Возможно, кто-то, кто кажется тебе знакомым, на самом деле вовсе не он.

– Ты сам понял, что сказал? – спросила я.

– Кто-то может выдавать себя за твоего давнего друга, но на самом деле им не являться. Ты же сама все время говоришь, что никого не узнаешь, – развивал свою мысль Ваня.

– Да это я сначала не узнаю. С первого взгляда. А потом-то узнаю. Ты ерунду говоришь. Не может человек притворяться другим человеком, тем более, здесь, в деревне. Это же тебе не город, где соседи друг друга только в лифте видят, да и то со спины. Здесь все друг друга знают снаружи и с изнанки.

– Очень здравая мысль, – поддержал меня Степан Пантелеевич. – Выдавать себя за другого человека в деревне – чистое безумие. Кстати, а почему вы решили, что недоброжелатель должен быть здесь новичком? Это нелогично.

– Но я не представляю, кто из местных может так меня ненавидеть! – воскликнула я. – У меня со всеми всегда были хорошие отношения…

– Но еще более странно представить, – проговорил Степан Пантелеевич, – что вас вдруг люто возненавидел кто-то незнакомый. Для ненависти, да что там, для простой неприязни нужна причина.

– Да это просто какой-то чокнутый! – воскликнул Ваня. – Маньяк. Точно. Я его выслежу, и уж тогда…

Глаза его кровожадно сверкнули.

Я задумалась. Кто в Васильках мог затаить на меня злость? Может кто-то не может простить, что я когда-то не дала ему поиграть со своей куклой или запустила в него огрызком яблока? Больше ничего в голову не приходит.

– Мы, конечно, не можем полностью исключить версию с маньяком, – заметил Степан Пантелеевич, хотя я на девяносто девять процентов уверен, что это все же не маньяк.

– А кто? – хором спросили мы с Ваней.

– Тот, кто хорошо вас знает, – произнес Орлиный Глаз после эффектной паузы. – Возможно, что и вы его хорошо знаете. Но необязательно.

– Но… – вырвалось у меня. – Зачем?

– Когда я сказал, что он хорошо вас знает, я имел в виду и то, что он может знать о вас нечто такое, о чем вы даже не подозреваете…

Я открыла рот, чтобы задать очередной вопрос, но передумала. А что тут, собственно, можно сказать или спросить?

– Орлиный Глаз сказал, что ты – очень смышленый парень, – вспомнила я, когда мы ехали домой.

– Я его вечный должник, – воскликнул Ваня.

– По-моему, он все еще больше запутывает, – поделилась я своими сомнениями. – То есть иногда он рассуждает очень логично и последовательно, а иногда…

– В этом и заключается его метод, – перебил меня Ваня. – И не забывай, что во многих случаях он оказывался очень эффективным.

– Лично мне ничего не известно об этих многих случаях.

– Я же тебе говорил…

– Ничего ты не говорил! – возмутилась я. – Только растравил мое любопытство.

– Ага, вот, значит, как, – обрадовался Ваня. – Ты, значит, мучаешься от любопытства? Прямо так и разбирает?

– Ничего меня не разбирает. И слышать не хочу ни про какие таинственные истории.

И зачем только я это сказала? Теперь демоны любопытства накинутся на меня с утроенной силой…

– А тебе не приходило в голову, что твой Коля – вовсе не Коля? – неожиданно спросил Ваня. – Ты же сама говорила, что не узнала его.

Я задумалась. Задумалась! Вот до чего доводит атмосфера тотального недоверия и подозрительности.

– Нет, – наконец, уверено ответила я. – Коля – это Коля. К тому же у него дети, жена…

– Это ничего не значит. У злоумышленника тоже может быть семья. И он вполне может взять ее с собой для отвода глаз.

– Но у него шрам! – воскликнула я с облегчением.

– Какой шрам?

– Его бык подрал.

– Что-то я не видел у него никакого шрама, – сказал Ваня.

– Ну да, под одеждой не видно. Он у него на боку. Еще немного, и была бы задета печень. В рубашке родился. Это врач тогда сказал.

– Ага, значит, под одеждой, – проговорил Ваня. Тон его мне почему-то не понравился. – А ты его, значит, видела.

– Ну да, видела, – я, наконец, поняла, куда он клонит. – Он мне сам показал. Задрал футболку и показал.

– С чего это? – подозрительность Вани ничуть не ослабела.

– Просто мы вспоминали тот случай, с быком… Кстати, это я первая начала. Напомнила ему.

– С одной стороны, это должно бы вычеркнуть его из списка подозреваемых, но с другой… шрам может быть ненастоящий. И все-таки есть в нем что-то подозрительное. Не нравится мне, как он на тебя смотрит.

– Не следует смешивать личную неприязнь и объективное расследование, – обижено сказала я. – А Коля – это Коля. И не надо на него бочку катить.

– А ты его прямо-таки обожаешь.

– Да, обожаю, – твердо сказала я. – Он в меня из рогатки стрелял. Гнилыми сливами.

Самое странное – это то, что Белку, оказывается, тоже одолевала подозрительность по отношению к Коле, хотя она и не считала, что он поддельный. О чем она мне и заявила вечером во время очередного чаепития.

– Ты забываешь, что его не было в деревне, когда произошел тот случай с полотенцем, – напомнила я.

– Да, но я бы, наверное, все же не стала придавать этому случаю такого уж большого значения.

– Почему это? – возмутилась я. – Уж не думаешь ли ты, что я это придумала, или мне это померещилось, или я вообще не в своем уме?

– Не в этом дело. Но все же мы не можем быть уверены, что этот случай относится к нашему делу. Может быть, это просто Необъяснимый Случай.

– Какой еще Необъяснимый Случай? О чем ты говоришь?

– Я думаю, ты знаешь, – начала Белка таким голосом, каким она обычно рассказывает сказки Алинке, – что не все можно объяснить. Иногда происходят вещи, которые объяснить никак не возможно. А они происходят, и все.

– Например?

– У меня был такой случай: я сидела дома одна. На кухне. Пила чай. Вдруг раздался страшный грохот, дверь кладовки раскрылась и оттуда вылетела… капуста.

– И что?

– И все.

– Отчего она вылетела-то?

– Не знаю, – пожала плечами Белка. – Знаю только, что лежала она на средней полке, вместе с двумя другими капустами, что никого кроме меня дома не было, включая домашних животных и что удар, от которого распахнулась дверь, был довольно сильный.

– Да-а, – задумалась я. – Наверное, она просто упала. Стукнулась об дверь, потому что во время падения набрала какую-то скорость…

– Но отчего она упала-то? – спросила Белка. – Никто же ее не трогал.

– Мало ли. Может, она лежала с самого края, полка ссохлась или рассохлась… Полки деревянные были?

– Да.

– Ну вот видишь. Она, наверное, давно упасть собиралась, лежала неудобно. Или ее другие капусты подтолкнули, которые лежали друг на друге и еле держались. Такое бывает.