– Да при чем тут Ваня?

Наш абсурдный диалог прервал Серый, появившись из коридора. Он поздоровался с Белкой и попрощался со мной. А потом ушел, и Белка потребовала немедленного отчета обо всех событиях, произошедших сегодня ночью и утом.

– А то Ваня ничего не говорит, – пожаловалась она.

– А ты его уже видела?

– Конечно. Он у меня ключи от машины забрал.

– И что сказал? – не смогла я удержаться от вопроса.

– Я же говорю, ничего! Ты меня совсем не слушаешь. Зато я буду слушать очень внимательно.

И она замолчала, уставившись мне прямо в рот. Пришлось рассказать ей все по порядку (кроме некоторых подробностей личного характера) и ответить на все возникшие у нее вопросы.

– Да, – вздохнула Белка по окончании моего повествования. – Ну и дела. Никогда бы не подумала, что такое бывает на самом деле. Спрятанные сокровища, потусторонние персонажи, хитроумные ловушки…

– Которые не срабатывают, – добавила я.

– У меня от всего этого голова кружится прямо по-настоящему.

– А представь, каково мне! – воскликнула я. – Пойдем лучше подкову прибивать. Ту, которая на счастье. Немного счастья мне сейчас совсем не помешает.

И я пошла в кладовку, чтобы взять молоток и гвозди, а Белке вручила подкову.

– Я не могу гвозди забивать, – заявила Белка, когда мы вышли на крыльцо. – Я замужняя женщина.

– Да ты что! – фыркнула я и замахнулась молотком на гвоздь.

Гвоздь увернулся, а я попала по пальцу. Я заорала и бросила молоток на крыльцо. Белка отскочила, потому что молоток подпрыгнул и чуть не ударил ее по ноге. Белка возмущенно завопила. В этот момент у калитки появился Ваня. Причем, кажется, сразу же по эту сторону калитки.

– Что тут у вас происходит? – спросил он.

– Стучаться надо, – сердито буркнула я и подняла молоток.

Белка выхватила его у меня из рук и положила на табурет, стоявший рядом с крыльцом. Потом она подняла погнувшийся гвоздь и положила его туда же.

– У нас тут произошел небольшой конфликт, – объяснила Белка. – С молотком.

Ваня подошел к табурету, взял молоток, потом присел и нашел в коробке прямой гвоздь.

– Куда? – спросил он, примеряя гвоздь к стене.

Я молча ткнула пальцем в ту точку, где должен был находиться гвоздь. Ваня приставил гвоздь, примерил к его шляпке молоток, взмахнул и быстрым движением ударил по гвоздю. Гвоздь остался в стене, красиво поблескивая шляпкой, а молоток тихонько сидел в руке Вани и вел себя вполне прилично: не бил по пальцам и не прыгал по полу.

– Вот это да! – восхищенно произнесла Белка.

Я промолчала. Ваня положил молоток на табурет и спросил:

– Как дела?

– Какие дела? – мое испорченное молотком и гвоздем настроение почему-то не хотело приходить в норму.

– Любые, – ответил Ваня.

– Она всегда злится, когда у нее что-то не получается, – авторитетно объяснила Ване Белка. – А особенно, если у нее не получается, а кого-то получается.

– Ха, – сказал Ваня. – А еще я умею писать стоя.

Я не выдержала и захихикала. Белка же просто загоготала.

Потом Ваня сказал, что нужно съездить к Глазу. Я сказала, что мне нужно переодеться. Не знаю, зачем я это сказала. Мои джинсы были вполне хороши для предстоящего визита. Но раз сказала, придется переодеваться. Белка пошла со мной. Мы вошли в мою спальню, и я опустилась на кровать.

– Что у вас происходит? – спросила Белка.

Я пожала плечами.

– Понятно, – сказала она.

– Что тебе понятно? – возмутилась я. – То есть мне, значит, ничего не понятно, а тебе понятно?

– Да, – кивнула она. – Со стороны, знаешь ли, виднее.

– Чушь собачья.

– Ладно, вы тут сами разбирайтесь, я домой пойду, – сказала Белка и подошла к двери. – Только имей в виду, если ты сама еще не понимаешь… Ты влюблена в него по уши. Да, да. Ничуть не меньше, чем он в тебя.

И она вышла.

Когда другие знают о тебе больше, чем ты сама, это как-то настораживает. Даже если они ошибаются. Время пришло. Больше нельзя прятать голову в песок. Я уже давно заметила, впрочем, в совершенно других ситуациях, что, когда очень долго и очень старательно прячешь голову в песок, то обязательно получишь по заднице. Голова, конечно, важнее, но и сидеть же на чем-то надо… О чем это я?

Вот о чем. Я должна прямо посмотреть в глаза происходящему и разобраться, что у меня с Ваней. Или у него со мной. Когда он рядом, мне почему-то хочется быть капризной, избалованной, совершенно отбившейся от рук девчонкой, хотя на самом деле я совсем не такая. Правда.

Когда его нет… через какое-то время я начинаю себя ловить на том, что перед моим внутренним взором то и дело возникают голубые глаза, русые вихры, сережка в ухе… Что это? Похоже на какое-то навязчивое патологическое состояние. И к тому же вчерашний поцелуй… вообще не хочу вспоминать, потому что, когда вспоминаю, мне сразу же хочется закрыть глаза и снова почувствовать… Хватит! Я пришла сюда, чтобы переодеться. Я открыла шкаф, рассеянно оглядела свои вещи, разложенные на полочках и развешанные на плечиках. Внизу валялась джинсовая рубашка. Та самая, в которой я позавчера ночью уснула на диване, а потом… Я подняла ее и хотела повесить, но решила, что лучше отнести ее в стирку. И тут я увидела, что на рубашке не хватает одной пуговицы. Самой первой, возле воротника, которую я никогда не застегивала. Но она была на месте, это я точно помню. Видимо, когда этот… человек сжимал мою шею, пуговица отлетела. Может, я дергалась и сопротивлялась, хотя совершенно этого не помню. Надо будет поискать ее в гостиной. Скорее всего, она закатилась за диван или под стол. Без пуговицы некрасиво, а пуговица эта необычная, с цветочным узором, такую вряд ли удастся купить.

Я засунула рубашку на нижнюю полку и закрыла шкаф. Потом, немного подумав, взяла со спинки стула бирюзовую косынку и повязала ее на шею. Говорят, одна деталь может полностью изменить весь облик. Будем считать, что именно это со мной и произошло.

Глава 18, в которой Орлиный глаз призывает разложить все по полочкам

Степан Пантелеевич, казалось, нисколько не удивился нашему сообщению о полном провале операции.

– Никого и ничего, – сказал Ваня сокрушенно.

– Ага, – кивнул Орлиный Глаз с таким видом, как будто другого и не ожидал. – Я надеюсь, у вас было время выспаться после бессонной ночи?

– Да, – сказала я.

Ваня промолчал.

– Не следует пренебрегать естественными нуждами организма, – назидательно произнес Степан Пантелеевич, глядя на Ваню. – Даже если вы молоды и переполнены жизненной энергией. Вам могут понадобиться все ваши силы в любой момент.

Потом он обратился ко мне.

– За это время вы не вспомнили ничего нового?

– Нет, – покачала я головой.

На самом деле я даже не пыталась ничего вспоминать. Скорее, наоборот, я пыталась все забыть. Чтобы как-то утешить загрустившего Глаза, я рассказала о пропавшей пуговице. Он, как и следовало ожидать, не придал этому никакого значения.

Степан Пантелеевич, как обычно, угостил нас свежезаваренным крепким чаем, и мы продолжили наши обсуждения.

– А вдруг он уже нашел и забрал сокровища, и поэтому не приходит? – высказала я мучившие меня опасения.

– Нет, – Орлиный Глаз покачал головой. – Не поэтому. И я бы на вашем месте не был так уверен, что он не приходит.

– Что? – от его слов я совершенно явственно вздрогнула.

– Возможно, он приходит, просто делает это не так эпатажно, как раньше.

– То есть вы хотите сказать, – начал Ваня и замолчал.

– Я хочу сказать, что вы, возможно, встречали его сегодня или встретите завтра. Может, вы будете говорить о погоде или вспоминать былые времена…

– То есть вы по-прежнему уверены, что это кто-то из моих знакомых? – растеряно спросила я.

– Пока у меня нет никаких оснований менять свое первоначальное мнение.

– Я совершенно не могу представить, чтобы кто-то из тех, кого я знаю, стал меня душить.

– А вот это как раз немного другой случай, – сказал Орлиный Глаз.

– Другой? – я, как это обычно бывало в беседах с Глазом, перестала что-либо понимать.

– Очевидно, что наш капюшон, пока будем называть его так, сам понятия не имеет, где находятся сокровища, – продолжал он. – Но знает, или только предполагает, что они должны быть в доме.

– Почему вы так думаете? – спросила я.

– Это же понятно, – вмешался Ваня. – Если бы он знал, где взять, он бы пошел и взял. Но он не знает. Поэтому хочет, чтобы ты уехала, а он получил свободный доступ к дому.

– Но тогда почему он раньше… – начала я

– На это могут быть две причины, – ответил, не дослушав меня до конца, Степан Пантелеевич. – Я думаю, Иван нам их объяснит.

Ваня раздулся от гордости.

– Первая причина, – произнес он с чрезвычайно серьезным лицом, – капюшон сам только недавно узнал о сокровищах, как раз перед приездом Кати. А вторая – он знал раньше, но его не было в Васильках. Значит, он живет где-то в другом месте и только недавно приехал.

– Под вторую категорию попадает половина моих друзей и знакомых, под первую могут попасть абсолютно все, – сказала я.

– Вот об этом мы и поговорим, – сказал Орлиный Глаз. – О ваших друзьях.

– Обо всех?

– Только о тех, кто сейчас находится в деревне. Вы мне расскажете о каждом все, что знаете.

– Но это же огромная куча народу! – воскликнула я.

– Действительно? – Орлиный Глаз поднял одну бровь. – Давайте посчитаем.

Оказалось, что их действительно не так уж и много. Не больше десяти человек, если считать Ваню.

– Может, Ваню все-таки не будем считать? – робко спросила я. – И Белку тоже. Я им полностью доверяю.

– Никому нельзя доверять, – жестко сказал Глаз. – Во всяком случае, доверять безоглядно.

Ваня посмотрел на него с упреком, но промолчал. Я дала краткую характеристику каждому из своих друзей, чувствуя себя при этом совершенно мерзко. Ерунда все это. Это не может быть кто-то из них. Мало ли кто мог узнать о сокровище. И о том, что я боюсь, вернее, в детстве боялась пустого человека.

Многие вопросы Глаза показались мне странными. На некоторые я не могла ответить. Например, в том, что касается профессий. Я знала, что Колька Сопля работает в банке, так же как и его жена, сегодня я выяснила, что Серый – автослесарь, а Вовка Крапивин – агроном. Но я понятия не имела, чем занимается Антон и, к своему стыду, не знала, какой ВУЗ закончила Белка и удалось ли моей подруге Галке получить диплом кулинара, как она хотела. Но зато я могла точно сказать, кто присутствовал при той знаменательной беседе, когда Серый рассказал о пустом человеке. Вовка Крапивин, Колька Сопля, Серый, Галка и я. Вот так. И что же из этого следут?

Я задумалась, глядя в окно, мир за которым был серым и мрачным. Солнце скрылось за темно-синей тучей, поднялся ветер, деревья растопырили свои ветки, сопротивляясь его порывам. После этих неприятных разговоров меня все же обуяла тотальная подозрительность, которую я почувствовала, как вполне физическое ощущение, выражающееся в спазмах в районе желудка, легкой тошноте и противных колючих мурашках по всему телу. Я вдруг поняла, что в глубине души подозреваю всех. Даже Ваню и Белку. Да что там Ваню, я, кажется, и саму себя подозреваю в чем-то неблаговидном. В детективах так обычно и бывает. Преступником может оказаться любой. И чаще всего, как известно, им оказывается тот, кого меньше всего подозревали. На кого и подумать никто не мог.