Фол последней надежды (страница 10)
Ни одним словом, ни одной интонацией они не напомнили мне о травме. Даже если разговаривали или шутили о футболе, было очень легко. С ними я себя не чувствую неудачником или калекой.
– Привет! – здороваюсь за руку с Богданом и наклоняюсь к его сестре, чтобы поцеловать в щеку.
Кожа нежная, и пахнет она все так же сладко. Моргаю и в очередной раз за утро свожу брови на переносице. Слишком много Ангелины Субботиной для начала дня. Наверное, мне просто заняться нечем.
Пока идем до школы, получается отвлечься на разговор с ее братом. Геля тоже отворачивается и вздергивает свой аккуратный носик. Я ее не интересую, и она меня – тоже.
Наверное, просто показалось.
В холле Богдан задерживается рядом со мной, а Геля безразлично машет рукой и бежит к подружке. Они обнимаются и тут же принимаются о чем-то трещать. Выглядят при этом полностью поглощенными разговором и друг другом. Хорошие девочки, какие-то настоящие. Совсем не похожи на тех, кто мне обычно нравится.
Поворачиваюсь к Субботину и понимаю, что упустил пару его последних фраз. Он это тоже прекрасно видит и иронично улыбается. Засранец.
Я цокаю языком и угрюмо говорю:
– Ладно, до встречи, Суббота.
– До встречи, – сахарным голосом тянет он.
Качаю головой и ухожу. Не хватало еще, чтоб он выдумал то, чего нет, и начал бесконечно подкалывать меня. Есть такая фишка у Богдана – выдавать неисчерпаемый поток саркастичных шуточек.
Поправляю на плече рюкзак и двигаю на первый урок. Хорошо бы собраться, потому что русский мне все-таки скоро сдавать. Но последнее время сосредоточиться все сложнее. Слишком парит меня предстоящий матч и моя немощная левая нога. Одно хорошо – я все-таки правша.
У кабинета здороваюсь с парнями. Зуев и Бавинов – мои единственные друзья не из мира футбола, но даже с ними мне сейчас сложно. Отчасти из-за печати сочувствия, которая не сходит с их лиц.
– Зуй, Бава. – Поочередно пожимаю им руки.
– Здорово, Гром.
– Привет. Аленка заходила, тебя искала.
Я морщусь. Хотела же после первого урока встретиться, зачем сейчас пришла? Она учится в параллельном, но наше расписание как будто специально составляли так, чтобы мы не пересекались. Сейчас я этому очень рад. Может, нам действительно пора расставаться, в любом случае, разбираться с этим в данный момент я не хочу. Просто хорошо, что сейчас мы разминулись, вот и все.
Парни мою реакцию считывают и недоуменно приподнимают брови. Синхронисты, блин.
– У вас что-то разладилось? – спрашивает Зуй.
Я огрызаюсь:
– У меня в принципе все сейчас немного разладилось.
И снова вижу на их лицах эту тошнотворную жалость. Они думают, что для меня все уже закончилось. Про свои самовольные тренировки я не рассказывал никому.
Пытаюсь погасить раздражение, которое стало слишком частым моим спутником. Черт, такая мешанина эмоций внутри, очень сложно разобраться. Но друзей обижать все же не хочется. Кладу руку Баве на плечо и легко его сжимаю. Тот отвечает мне теплой улыбкой. Они потому и сочувствуют так, что оба очень добрые. Проблема не в них, это я сейчас не в состоянии нормально коммуницировать.
Русичка подходит к кабинету, одной рукой прижимая к груди какие-то листы бумаги, а второй на ходу нервно поправляя очки:
– Так, одиннадцатый «А», сразу предупреждаю – дурить сегодня не надо. Получила результаты вашего тестирования, там вообще ничего хорошего!
Мы дружно закатываем глаза, а я на самом деле радуюсь тому, что фокус моего внимания хотя бы на сорок пять минут сместится в более безопасную зону.
И весь день мне удается думать об учебе. Пишу одну контрольную, один короткий тест, на остальных уроках просто внимательно слушаю. Шучу с парнями, завтракаю в столовой, бросив всего один взгляд на Ангелину Субботину. Она, ожидаемо, занята своей подружкой, в мою сторону даже не смотрит. Что и требовалось доказать.
Встречи с Аленой не раздражают так сильно, как я ожидал. Когда она бросается мне на шею, прижимается всем телом и шепчет на ухо что-то нежное, уже кажется, что я зря себя накрутил. Эта ее юбка действительно мне очень нравится.
Жалею только о том, что Зайцева на обеде в столовке ведет себя слишком уж шумно и вызывающе. Прижимается грудью к моему плечу, касается колена, звонко смеется и беспрестанно комментирует все вокруг. Как назло, слышат ее все мои друзья – Зуй с Бавой и Субботины за соседним столом. Не то чтобы я стыдился своей девушки… Не знаю, просто странные ощущения. Может быть, женщина и должна быть такой. Кукольно-красивой, недалекой и громкой. Не пацанкой в широких брюках и бейсболке, как Гелик, например. Ну, кто вообще так одевается? Ее подружка Абрикосова – и та более женственная.
К последнему уроку настроение портится. Еле досиживаю бесполезное обществознание, поспешно прощаюсь с друзьями и бегу на улицу. Выхожу на крыльцо и собираюсь, наконец, глубоко вдохнуть полной грудью весенний воздух, но слух режет звонкое:
– Сюрприз, Гром!
– Алена? Ты чего домой не ушла? – я хмурюсь.
Легкие сдуваются, так толком и не наполнившись. Я ее не ждал.
Она выпячивает губы, аккуратно подколотые косметологом:
– Хотела тебя удивить.
Я молчу, но внутренне матерюсь. Мне пора на тренировку, на Алену сейчас совсем нет времени.
– Получилось, Зайка, – улыбаюсь и легко выдаю первое попавшееся вранье, – но мне сегодня на осмотр к командному врачу. Так что давай я тебя провожу и поеду?
– Блин. А я надеялась, что мы время вместе проведем. Гром, я так ждала, когда ты освободишься, а ты даже с травмой вечно занят!
Я до боли закусываю губу и смотрю на нее. Посыл как будто бы хороший, да? Хочет побыть со своим парнем. Но как она выражает свою мысль – просто мрак. Как будто рада тому, что я травмировался. А ведь так прыгала вокруг меня, когда со стадиона в больницу уезжал. И я снова раздражен.
На языке так много слов, которые рвутся наружу, и не все из них цензурные. Но она все-таки девушка, так что я поджимаю губы и подталкиваю Алену в спину. Молча. Слава богу, живет она недалеко.