Магазины позакрывались, но и без них было куда пойти. Да и, по правде говоря, он не хотел уезжать далеко от потонувшей в горе деревушки. Он шел вдоль побережья к простенькой забегаловке, которую заприметил на прошлой неделе. Несколько дней назад, когда он проходил мимо, там стоял чудесный запах жареной рыбы. Самое подходящее место, чтобы посидеть, полюбоваться морем и подумать. Как хорошо, что он вспомнил об этом.

Там была защита от солнца – потрепанные зонтики, с моря дул прохладный бриз. Туда Томас и направился.

Такси Эльзы и Дэвида прибыло на старую площадь – самый центр Калатриады.

Водитель принялся размышлять, где их высадить.

– Вот тут подойдет, – сказала Эльза и щедро заплатила ему.

Дэвид хотел разделить оплату, но Эльза настояла, что ей это в радость. Теперь они стояли и разглядывали деревню, куда прибыли по извилистому, опасному серпантину. Калатриада не пользовалась популярностью у туристов. Туроператоры наверняка еще не наткнулись на это место.

Море шумело далеко внизу, к нему сходила другая узкая тропа. Половина зданий вокруг площади представляла собой крохотные ресторанчики или кафе, а также множество гончарных мастерских.

– Я знаю, ты хочешь отправиться на поиски своего храма, – сказала Эльза. – Мне тут безопасно и хорошо, есть где спрятаться.

– Храм может и подождать, – покачал головой Дэвид. – Я бы вполне посидел немного с тобой.

– Ну, после всех этих крутых виражей я, признаться, хотела бы выпить кофе, – улыбнулась Эльза. – Но это и правда прекрасное место, здесь легче дышится. Знаешь, ты действительно мой герой.

– О, герой, говоришь! – Это рассмешило Дэвида. – Боюсь, мне непривычно быть в этой роли.

– Только не говори, что обычно тебя принимают за злодея, – вновь повеселела Эльза.

– Увы, все не настолько драматично. Чаще я похож на шута, – признался он.

– Ни за что не поверю, – улыбнулась Эльза.

– Ты просто меня не знаешь, ты не видела меня в обычной жизни, где я просто порчу всем настроение.

– Это не так. Ты говорил, что вы с отцом не сошлись во взглядах. Тут ничего криминального, половина мужчин на земле знают, что это такое.

– Я подвел его, Эльза, я во всем его подвел. Вот честно, будь у него какой-нибудь другой сын, все пошло бы иначе. Тут и налаженный бизнес, и привилегированное положение. Прекрасный дом. Но лично меня все это душило, я чувствовал себя как в капкане. Неудивительно, что он меня презирает.

– Сядем тут, как тебе? – Эльза указала на ближайшее, самое обычное кафе и заняла не самый надежный на вид стул.

Подошедший официант расстелил лист вощеной бумаги на другом стуле и сказал:

– Вот лучшее место для леди.

– Здесь все такие милые, – удивилась она.

– К тебе все и всегда будут добры, Эльза, ты такая солнечная.

Дэвид заказал два метриос – кофе средней сладости. Вскоре они уже дружно потягивали напиток.

– Я не знала своего отца, Дэвид, он рано ушел от нас, но я часто, очень часто ссорилась с матерью.

– Знаешь, наверное, это даже более здоровое поведение. С моим отцом особо не поссориться – в ответ получишь только вздохи и пожимания плечами, – сказал Дэвид.

– Поверь, я наговорила матери столько всего, я критиковала ее так, что, если бы могла все переиграть, я бы не зашла так далеко. Но люди смотрят на это как на типичные «дочки-матери»!

– Из-за чего вы ссорились?

– Сама не знаю, Дэвид. Из-за всего. Я всегда утверждала, что мой путь правильный, а ее – нет. Мне не нравилась ее одежда, не нравились ее друзья, ну, знаешь, лишь бы прицепиться.

– Честно говоря, не знаю. Мы-то в семье почти не разговариваем.

– Если бы ты мог начать все сначала, что бы ты сделал? – спросила Эльза.

– То же самое: все испортил бы, я полагаю.

– Вот так сразу капитулируешь? Ты молод. Гораздо моложе меня. Твои родители живы, и для вас еще не все потеряно.

– Не заставляй меня чувствовать себя хуже, Эльза, прошу.

– Я и не пытаюсь, просто я подумала: будет справедливо напомнить тебе, что у нас есть кое-что общее, но вот мне-то уже не исправить своих ошибок. Моя мать умерла.

– Как она умерла?

– В автокатастрофе, вместе с одним из своих ненормальных друзей.

Дэвид наклонился и похлопал Эльзу по руке:

– Быстрая смерть. Уверен, она ничего не почувствовала.

– Ты такой добрый парень, Дэвид, – дрожащим голосом произнесла она. – Допивай кофе, и мы пойдем исследовать Калатриаду. А потом за обедом я расскажу тебе о своих проблемах, и ты дашь мне совет.

– Ты не обязана ничего рассказывать, знаешь ли, – сказал он.

– Мне так приятственно, Дэвид, – улыбнулась она.

– Ну и где твое так называемое милое местечко? – проворчал Шейн, прежде чем его внимание привлек шумный бар, мимо которого они шли. – Может, здесь будет нормально, – кивнул он.

Это было совсем не то место, где она могла бы сообщить ему свою новость, поэтому Фиона отказалась от обсуждения.

– Дороговато, цены рассчитаны на туристов, – сказала она.

И это решило проблему. Они направились к рыбному ресторану на мысе.

Андреас сидел со своим братом в полицейском участке. Стол Йоргиса был завален отчетами об аварии. Его телефон звонил не переставая. Наконец наступило временное затишье.

– Я написал Адони сегодня, – медленно произнес Андреас.

– Хорошо, очень хорошо, – проговорил Йоргис через некоторое время.

– Я не извинялся, ничего подобного.

– Нет, конечно нет, – согласился Йоргис.

– Потому что мне не за что извиняться. Ты это знаешь.

– Знаю-знаю.

Йоргису не нужно было спрашивать, почему его брат написал давно уехавшему сыну в Чикаго. Он и так это понимал.

А написал он потому, что смерть Маноса и остальных людей на яхте показала им, насколько коротка жизнь. Вот и все.

Томас миновал телевизионщиков и фотографов на площади рядом с гаванью. Хоть он и полагал, что работа есть работа, но чем-то они напоминали ему рой насекомых. Наверное, тем, что они роились не там, где людям было весело и уютно, а только там, где произошло несчастье.

Он думал об Эльзе, той златовласой немецкой красавице. Она с большим пренебрежением воспринимала свою роль во всем этом. Он гадал, куда она ехала сегодня на такси. А может, она даже знала тех немецких тележурналистов, окруживших гавань. В Греции отдыхало множество немцев, два немецких гражданина оказались даже в числе погибших с яхты Маноса. Но когда он поискал глазами Эльзу, то нигде ее не увидел. Вероятно, она еще не вернулась в деревню. И он продолжил свой путь в ресторанчик на мысе.

Дэвид и Эльза слонялись по руинам храма. Кроме них, здесь не было ни одного посетителя.

Пожилой гид взял с них пол-евро и взамен вручил гардеробный номерок, а также плохо составленный, почти невнятный проспект о том, чем этот храм когда-то был.

– Они заработали бы целое состояние, если бы просто написали нормальную брошюрку на немецком, – покачала головой Эльза.

– Или даже на английском! – засмеялся Дэвид.

Они вернулись на площадь.

– Давай посмотрим, куда бы мне сводить тебя пообедать как следует, – сказала она.

– Мне без разницы, Эльза… Гляди, официант из кафе, где мы были, машет нам рукой. Буду рад снова пойти туда, если захочешь.

– Конечно, я… Раз такое дело, то я с удовольствием. Но я планирую заказать что-нибудь грандиозное, ведь мне нужно будет снова попросить тебя об одолжении.

– Ты не обязана кормить меня дорогим обедом, да и вряд ли в Калатриаде вообще найдется шикарный ресторан.

К ним выбежал официант, обрадованный их появлением.

– Я знал, что вы вернетесь, леди, – заговорил он, так и сияя.

Он принес блюдо с оливками и сырной нарезкой, затем обвел рукой кухонные помещения, где в больших подогреваемых шкафах держали горячее. С гордостью приоткрывал крышку каждого блюда, давая им сделать выбор.

Сидя рядышком, Эльза и Дэвид общались так, будто дружили всю жизнь.

Они гадали, каково это – расти в такой вот горной деревушке, а не в больших городах, как довелось им обоим.

Они восхищались высокими белокурыми скандинавами, приехавшими из холодных северных краев, чтобы стать здесь ювелирами и гончарами. И только когда допили сладкий черный кофе, Эльза сказала:

– Я расскажу тебе, в чем дело.

– Я не настаиваю, мы отлично проводим время.

– Нет, я должна тебе рассказать, поскольку, видишь ли, я не хочу возвращаться в Айя-Анну. Я бы хотела, чтобы мы остались, побыли здесь до завтра, пока не пройдут похороны.

У Дэвида отвисла челюсть.

– Остались здесь?

– Мне нельзя возвращаться, Дэвид. Там вся моя съемочная группа, они меня узнают, они расскажут Дитеру, нашему боссу, а тот поедет искать меня и найдет. Я этого не вынесу.

– Почему?

– Потому что безумно его люблю.

– Разве плохо, что мужчина, которого ты любишь, хочет тебя найти?

– Если бы все было так просто… – Эльза взяла обе его руки и поднесла к своему лицу.

Дэвид ощутил, как по его пальцам скатываются на стол ее слезы.

– Я так понимаю, что на сегодня мы, конечно, остаемся здесь, в Калатриаде, – сказал Дэвид, чувствуя, как с каждым часом он действительно все больше смахивает на героя.

Было еще совсем рано. Фиона и Шейн сидели в ресторане одни. Официант оставил их наедине с рыбой и вином смотреть на темно-синее море и белый песок. Шейн очень быстро одолел два пива и стаканчик рецины. Фиона наблюдала за ним, дожидаясь подходящего момента, чтобы сообщить ему свою новость. Наконец, когда ожидание стало невыносимым, она положила руку ему на плечо и сообщила, что у нее задержка на шесть дней. Она добавила, что с тех пор, как ей исполнилось двенадцать лет, месячные не опаздывали ни на один день. И что, будучи медсестрой с определенными медицинскими познаниями, она уверена: это не ложная тревога, это и впрямь означает, что она беременна. А затем Фиона с надеждой взглянула на его лицо.

Чтобы увидеть написанное на нем недоверие.

Прежде чем заговорить, он махнул еще бокал вина.

– Я не могу этого признать, – выдавил Шейн. – Мы приняли все меры предосторожности.

– Ну, на самом деле нет… Не все время… Помнишь, как… – Фиона собиралась напомнить ему про один их совместный выходной.

– Как ты могла повести себя так глупо?

Ее это уязвило.

– Ну, дело ведь не только во мне…

– Боже, Фиона, ты и впрямь умеешь все испортить и разрушить чужую жизнь.

– Но мы же хотели детей, мы ведь говорили, ты же сказал… – Фиона расплакалась.

– Я сказал: «когда-нибудь», но не сейчас, вот же дура, не сейчас, не после одного месяца путешествий!

– Я думала… думала… – Она всеми силами старалась говорить сквозь слезы.

– Что ты думала?

– Я подумала: мы могли бы остаться здесь, ну, в этом месте, и вырастить ребенка…

– Это не ребенок, это шестидневная задержка.

– Но это мог бы быть ребенок, наш ребенок, и ты наверняка мог бы устроиться в какой-нибудь ресторан, и я тоже могла бы работать…

Шейн встал и перегнулся через стол, чтобы наорать на нее. То, что он говорил, едва до нее доходило, настолько обидными и жестокими были его слова. Фиона была шлюхой, как и любая женщина. Она планировала, она замышляла связать его по рукам и ногам, нарожав целый выводок, и заставить его работать официантом. Официантом, в этой глухомани!

Она должна избавиться от ребенка и никогда больше не сочинять себе подобных сказок. Никогда! Она была глупой, безмозглой дурой!

Похоже, Фиона заспорила с ним, ничего при этом не соображая; но затем на ее лицо обрушился жгучий удар, потрясение заставило ее отшатнуться, и тогда Шейн снова накинулся на нее с кулаками. Она вдруг оказалась на полу, ее затошнило, она вся тряслась. Затем Фиона различила топот и крики позади себя, и два официанта скрутили Шейна, пока появившийся ниоткуда Томас оттаскивал ее, чтобы усадить обратно на стул.

Фиона зажмурилась, когда Томас отер ее лицо холодной водой.

– С тобой все хорошо, Фиона, – проговорил он, гладя ее по волосам. – Верь мне, теперь все хорошо.