Тут Муся почувствовала, что ей самой становится ужасно жалко маму (а вдруг у неё что-то действительно страшное?) и себя, одинокую крошку. Но тут пришла воспитательница и забрала её в группу.

Днём репетировали танец. Танец был сложный: следовало медленно семенить, выводя спирали по полу, одной рукой придерживать сарафан, а другой держать платок и время от времени красиво им взмахивать. Девочки разобрали сарафаны. Мусе, как самой маленькой по росту и возрасту, достался сарафан аж до пят, ярко-синего цвета, с узором из красных цветов. Подружки обступили её и завидовали, Муся важничала и казалась себе принцессой.

После танцев играли в дочки-матери. Девочки долго спорили, кому Муся достанется в дочки, потом решили, что она будет общей. Игра удалась: понарошечные мамы поили дочку воображаемым чаем из кукольных чашек, заплетали ей косы и много воспитывали, даже хотели поставить в угол. Мусе понравилось быть общей дочерью: так много внимания ей досталось. Папа забрал её из сада самой последней.

Бусина пятая, домашняя

Дома без мамы было скучно. Муся, подперев рукой голову, смотрела в окно. Папа пожарил яичницу и ушёл в гараж, Муся без всякого энтузиазма размазывала желток по тарелке.

– Чего копошишься? Давно бы всю яичницу подмела, – раздался со стороны раковины ворчливый голос.

Муся повернула голову и обомлела: возле раковины, неодобрительно разглядывая стопку немытых тарелок, стоял маленький мужичок. Сам мужичок был лохматый, с короткой бородой, в голубой рубашке с закатанными рукавами и шортах.

– Простите, а вы кто? – вежливо поинтересовалась она.

– Домовой, Димычем меня кличут, – коротко объяснил мужичок.

– А кто такой домовой? – удивилась Муся.

– Ты сказки-то читала? – с укоризной спросил гость.

– Я ещё не умею читать. Но мне мама сказки рассказывала, в них про домового ничего не было.

– Господи, и чему только этих современных детей учат?! – возмутился мужичок. – Домовой – хранитель дома, помощник по хозяйству.

Муся не поверила:

– А почему я вас раньше не видела?

– Повода не было. Чего ворон считаешь? Давай иди посуду мой.

Муся нахмурилась:

– Я не умею.

Димыч пожал плечами:

– А что тут уметь? Одной рукой тарелку держишь, другой тряпку.

Муся начала перемывать посуду под замечания Димыча: «Тарелку крепче держи, тряпку сильнее выжми, не забудь полотенцем вытереть». Внимательно осмотрев плоды Мусиной деятельности, домовой продолжал:

– Пылесосить хотя бы умеешь?

Пылесосить она умела, но не хотела.

– А зачем? Мама из больницы вернётся и сама пропылесосит.

– Ещё неизвестно, когда выйдет, а порядок в доме нужен.

Когда папа пришёл домой, квартира сияла от чистоты. Утомлённая Муся крепко спала на диване.

Прошло несколько дней. Мама всё так же лежала в больнице, Муся несколько раз навещала её с папой, но к выписке дело не шло. На придирчивый Мусин взгляд, мама нисколько не похудела, наоборот, ещё больше округлилась.

– Ты хоть творог ешь? – подозрительно поинтересовалась Муся.

Мама, смеясь, заверила, что ест и уже через неделю обязательно будет дома. А пока, несмотря на появление Димыча, дома было всё так же одиноко. Зато в садике кипела жизнь. Воспитательница сказала, что после дневного сна они пойдут в кладовую забирать игрушки, закупленные на их группу. Муся даже съела и первое и второе, чтобы ей тоже разрешили пойти с ребятами за игрушками.

В кладовой она выбрала необыкновенно красивую куклу с кудрявыми волосами. Кукла закрывала глаза и жалобно говорила: «Мама». Муся расставила на полу столик со стульями, усадила кучерявую красавицу и начала играть в чаепитие. В это время её позвала воспитательница и сообщила, что за ней пришли. В раздевалке Муся строго выговорила бабушке:

– Буся, ну я же просила, чтобы меня раньше шести не забирали. Ты зачем так рано?

Бабушка была заметно взволнована:

– Маруся, давай быстрей, мы сейчас к маме пойдём.

– Я у неё вчера была.

– Муся, у тебя же сестрёнка родилась.

Муся на какое-то время онемела, потом решила уточнить некоторые детали:

– Как родилась? Откуда?

– Из животика маминого.

Муся кинулась в группу, чтобы поделиться новостью. Ей казалось, что она лопнет от удивления и радости, если не расскажет об этом. Потом они с Бусей быстро шагали по улице, и Муся думала: «Значит, мама не худеть легла, а ребенка рожать? У меня теперь сестра будет. Будем играть с ней, и я буду главной». К сожалению, их к маме не пропустили, да и мама на улицу не вышла, лишь показала в окно какой-то небольшой кулёк. «Ничего, – рассудила Муся, – дома посмотрю».

Наступил долгожданный день маминого возвращения. Соскучившаяся Муся бросилась к заметно похудевшей маме и обняла. Взволнованный папа предложил Мусе познакомиться с сестрой. К её удивлению, сестрёнка оказалась крошечной. Она лежала посреди огромного по сравнению с нею дивана и недовольно морщилась. Муся растолкала склонившихся над сестрёнкой взрослых: «Осторожно, вы её раздавите». Малышка закряхтела и расплакалась.

«Как же с нею играть? – размышляла Муся. – Её и в руки-то взять страшно, того и гляди сломается».

Как звать девочку, никто не знал. Родители ждали мальчика, а к девочке оказались не готовы.

– Могли бы и побольше родить, – жаловалась Муся Димычу, – готовую. А тут ещё неизвестно сколько ждать, когда с ней играть можно будет. И, представляешь, они вообще мальчика хотели, кошмар какой. Мальчишки же дерутся постоянно и обзываются.

Домовой только смеялся. Первое время новая девочка спала на кресле, потом родители вынесли сервант в коридор, а на его место поставили детскую кроватку. Ночью Муся часто просыпалась от плача и тогда, полусонная, сообщала родителям: «Ваша девочка плачет». Постепенно Муся привыкла спать, невзирая на вопли сестрёнки, которую родители назвали Наташей.

Бусина шестая, похищенная

Минуло две недели. Димыч в последнее время был какой-то странный. Он часто отвечал невпопад, замолкал посреди разговора, а один раз просто заснул. Муся бесцеремонно растолкала домового и поинтересовалась:

– Я тебя чаем с баранками угощаю, а ты спишь. Тебе со мной скучно?

Муся уже освоилась, и с Димычем они стали на «ты». Домовой затряс руками:

– Нет, конечно, просто не высыпаюсь.

Муся наморщила лоб:

– Наташа мешает? А я уже привыкла.

– Не мешает. Караулю я её, Мусечка.

Муся не поняла:

– А зачем её караулить? Она и ходить-то не умеет.

– Не в этом дело. Её украсть хотят. Кикиморы ещё до рождения по дому шныряли. Вынюхивали. Они же подменяют детей. Подложат вместо твоей сестры маленькую кикимору, и вырастет из неё потом злая и капризная мегера.

– А может, уже подменили? – заволновалась Муся. – То-то она всё время плачет.

– Это она внимание к себе привлекает, чтобы глаз с неё не спускали, – растолковал Димыч.

Муся никак не могла взять в толк, зачем кикиморам человеческие младенцы.

– Они их в умирающие сказки селят, – объяснил Димыч. – Дети растут в сказке и верят в то, что происходит вокруг. Тогда выдумка живёт дальше, даже если наяву о ней все забыли.

– И сказки жалко, – пригорюнилась Муся, – но Наташеньку я им не отдам, самой пригодится.

С того дня она тоже пыталась не спать, но в десять часов обычно проваливалась в сон. Димыч почти не появлялся, все дни он отсыпался за бессонные ночи.

– Немного осталось, пара дней, – позёвывая, сообщил он. – После месяца дети для сказок уже непригодные становятся, перерастают.

– Знаю, – кивнула Муся, – мне тогда фея так и сказала, что я дылда. Хорошо, что разрешила сказочных существ видеть.

– Интересно, если ты сказочных существ до встречи с феей видеть не могла, то как тогда фею разглядела? – Димыч насмешливо улыбнулся.

Муся не нашлась что ответить.

На следующий день она весь вечер прождала Димыча на кухне, даже не пошла играть с Надей в классики, хотя та забегала пару раз. Димыч пропал. Лишь в девять часов со стороны окна послышалось невнятное «ой, мороз, мороз». Домовой с трудом залез на подоконник. Разлепив глаза, он заплетающимся языком объявил:

– А мы сегодня с лешим посидели, соку брусничного попили.

Громко икнул и заснул.

Димыч храпел на подоконнике. Муся с ужасом ждала ночи. Она не сомневалась, что леший специально опоил домового каким-то снадобьем, чтобы кикиморы могли украсть сестру. Родители от Мусиных просьб не спать отмахнулись и в кикимор не поверили. Наташа тихо сопела, не подозревая о готовящемся заговоре. Муся напряженно всматривалась в темноту, время от времени щипая себя за руку, чтобы не заснуть.

Вдруг в коридоре послышалось шипение, Муся почувствовала, что покрывается мурашками. Она подбежала к родительской постели и стала трясти маму за руку, от страха она не могла выдавить ни слова. Мама не просыпалась. Тогда Муся метнулась к кроватке. Перегнувшись через бортик, она с трудом вытащила сестрёнку и перенесла к себе на диван, потом завернула стоявший в углу веник в одеяльце сестры и положила на Наташино место. Вернулась к себе и, крепко обняв сестру, сделала вид, что спит.

Послышалась возня, Муся выглянула из-под одеяла. Рядом с диваном стояли два существа, похожие на поленья, с сучком вместо носа и веточками там, где растут руки и ноги. Она нырнула обратно, через мгновение всё стихло. Лишь под утро, когда начало светать, Муся осмелилась открыть глаза. Веник из кроватки пропал.

Родители так ничего и не узнали: Муся сразу же вернула сестрёнку на место. Даже про веник не спохватились. Димыч долго корил себя за ротозейство и благодарил её, пообещав принести заколку с самоцветами.

– Представляешь, – смеялась Муся, – будет у них в сказке теперь веник жить. И появится история про то, как веник возомнил себя маленькой девочкой, заплёл косички и стал играть в куклы. Смешно?

– Смешно, – соглашался Димыч и, надувая щёки, отпивал из блюдца горячий чай.

Наташа забавно бултыхала ножками в воздухе, как будто ехала на велосипеде. Она уже немного подросла и даже научилась улыбаться.

– Хорошо, что ты с нами осталась. А то бы попала в сказку, а мне бы со злобной мегерой-кикиморой жить пришлось. Я ведь тоже в сказку хотела, а меня не взяли. А так – по справедливости. Да и Анжелка теперь со своей черепахой пусть не воображает – у меня сестра есть, – Муся пощекотала Наташу за пятку и побежала на улицу прыгать через верёвочку.

Бусина седьмая, жёлтая

Стояла середина октября. Осень щедро окрасила деревья в пронзительно жёлтый цвет с редкими вкраплениями красного.

– Представляешь, какая это красота! – восхищённо делилась она с Димычем. – Бежишь, а они так и шуршат под ногами. А ещё схватишь их в охапку и подкинешь вверх, а они падают, падают. Пойдём с папой на выходных в лес, я целую кучу листьев наберу, буду дома поделки мастерить. Желудей ещё поищем, веточек разных.

– А маму с сестрой возьмёте? – поинтересовался домовой.

– Вот ещё, – фыркнула Муся, – нужен нам этот, как его… балласт. Наташа в коляске лежит, как её по лесу таскать? Пусть дома растёт, а листья я ей, так и быть, дам поиграть.

– Аккуратнее там, – предупредил Димыч. – Русалки скоро в спячку впадут, под лёд скроются, так что напоследок напроказничать могут.

Муся его словам не поверила.

– Не выдумывай, – хмыкнула она. – Русалочки очень добрые, они такие маленькие, как куколки. И красивые: сиреневые, золотистые или серебристые. Они мне сказки рассказывали.

– Ты мне зубы не заговаривай, – рассердился Димыч. – Добрые они… Сидят на ветках и путника одинокого ждут. До смерти защекочут или в омут глубокий затащат, будешь знать.

– Много ты знаешь, ты же на море и не был ни разу, – ехидно заметила Муся.

Димыч насупился:

– А чего я на твоём море не видел? Русалок и в наших лесах полным-полно. Хороводы водят при луне, на ветвях качаются. Вот погоди, пойдёшь в лес и увидишь.