– Не пойдёт. Гагарин приезжает 1 апреля в Краснотурьинск. Он три дня вас ждать не станет. Тогда лучше вообще не приезжайте, – ну, доберёмся ещё до подсказчика!

На этот раз бубнили чуть не пять минут.

– Как до вас добраться?

Блин, словно вагон разгрузил. Надо ли было? Надо. Нью-Васюки превыше всего.

Событие восемнадцатое

Нэй, на на на!
Позвонила я тут Васе,
Друг сказал, что он на Марсе,
И у них сегодня танцы.
Я, конечно, сразу к Пете,
Полетели на ракете,
чтобы
Нэй, на на на!
Потанцевать,
На Марсе потанцевать,
Нэй, на на на!
Будем потом вспоминать
Танцы на Марсе!
Нэй, на на на!
Нэй, на на на!
Нэй, на на на!
На на на!

– Ну, там ещё пару куплетов про Венеру и Луну. Что думаешь?

– Очень хорошо, что вы не решили стать певцом. Не ваше, – зазвенела как колокольчик Маша Нааб, она же по совместительству Вика Цыганова.

– «Вайя кон Диос», что с испанского «ступай с Богом», без сомнения поют лучше, но эта самая Даниэлла ещё только чуть старше тебя. Ещё не пишет песен и не поёт, да и не дотянуться до Бельгии, придётся самим выкручиваться, – постарался попасть в тон девочке Пётр.

– Наши примадонны тоже не подойдут, хоть и по другой причине. Если у вас нету ни слуха, ни голоса, то у них всё слишком «есть». Как-то раз была на одном концерте с Долиной. Вот она точно в песню попала, не хуже самой Даниэллы. Ей сейчас лет десять-двенадцать. Мы вроде ровесницы теперь получаемся, а ведь она была меня старше намного. Стоп, стоп, стоп! Я знаю! Нужно срочно звать Эдиту Пьеху. Здесь её голос подойдёт. Нужно только чуть акцент усилить, убойная будет вещь. Странный вы человек, Пётр Миронович. Как можно было такую переделку придумать? Мне бы такое и в голову не пришло. А музыку напишу, там ещё такой сложный перебор на гитаре. Вспомню, только гитару нужно в руки взять.

– Да, знаешь, случайно получилось. В самолёте мимо кресла прошла проводница в своей мини-юбке. Только пару шагов от меня сделала, как самолёт попал в воздушную яму. Её повело, сначала шагнула в сторону, потом два шага назад. Вроде выровнялась, но потом всё повторила – вот тут я и вспомнил вступление из этой песни. Если это в конце восьмидесятых был самый убойный хит, то теперь весь мир порвём.

– Думаете, эту песню пропустят? Не слишком будет смело? – Маша-Вика изобразила движения Даниэллы.

– Без сомнения смело. А ведь ты права, Вика, кроме Пьехи никому нельзя доверить. Ей разрешат. Она иностранка, ей можно. А если Гагарин на подтанцовке будет, то ещё и на ура прокатит.

– Думаете, он и правда приедет? – недоверчиво покачала головой девочка.

– Фурцева обещала.

– Как вы с ней поладили? Меня всю жизнь её именем пугали.

– Она так стремится назад в Политбюро, что на всё пойдёт ради этого. Я ей пообещал заработать триста миллионов долларов концертами и песнями, вот она и загорелась. Теперь этот таран не остановить, – изобразил паровоз Штелле.

– Думаете, такую огромную по нынешним временам сумму можно заработать песнями? – Вика округлила глаза.

– Непросто. Для этого придётся уничтожить «Битлз», занять их место на небосводе. Ну, и по пути всяких «Роллингстоунзов» похоронить с «Квинами». Не дать появиться «Бони Эмам» и прочим «Аббам». Нужно будет фильм, как «Абба» снять. Заработаем. Они одним фильмом не меньше отгребли. Слышал, только у нас больше тридцати миллионов посмотрели – что уж про всякие Америки говорить.

– Наполеон отдыхает. Для начала заполучите Пьеху, – хмыкнула Цыганова.

– Пошёл звонить.

– Пётр Миронович, и попросите опять тех гитаристов – там сложная партия.

– Уже побежал.

– Пётр Миронович, сто раз пожалела, что с вами связалась. Кто будет потом? Большой театр весь привозить?

– Привозить? Екатерина Алексеевна, вы тоже решили нас посетить? Там, наверху, это не покажется подозрительным?

– Всё шутишь. Зачем Пьеха нужна?

– Песню написал про космос. Даже не бомба, настоящий ядерный взрыв. Нужен очень влиятельный продюсер, желательно из Америки, а то песню они у меня украдут.

– Правда? Опять шутишь? Правда?

– Екатерина Алексеевна, ещё раз повторяю, нужен очень и очень известный западный продюсер. Только эта песня принесёт десяток миллионов долларов.

– Сначала хочу услышать. Приеду первого апреля с Пьехой, Гагариным, Ростроповичем, Ойстрахом, Хилем и Зыкиной – и несколько десятков менее звучных имён. Представляешь, что будет, если концерт провалится?

– Не провалится, – вот и поговорили.

А ведь Нью-Васюкам гостиницу пора строить, пятизвёздочную. Вон какие сомы стали заплывать.

Событие девятнадцатое

Звонок раздался в восемь, как говорится, нуль-нуль, на том конце трубки ждали.

– Пётр Миронович, не рано? – голос был незнаком.

– Слушаю вас, – нейтрально ответил Пётр.

– Это Давид Фёдорович Ойстрах вас беспокоит.

– Очень внимательно вас слушаю, – плохо, наверное, что мэтры в Москве в шесть утра уже по телефону названивают. Не к добру.

– Мы тут с несколькими товарищами обсудили ваше видение и попробовали предложенные композиции сыграть. «Шторм» Вивальди в вашей трактовке, несомненно, выигрывает. Произведение непростое. Девочка, которая передавала ноты, сказала, что исполнитель должен бегать по сцене. Идея ясна – только ведь мне скоро шестьдесят. Я привезу трёх скрипачей – сына, Володю Спивакова и Витю Третьякова, он победитель Международного конкурса имени Чайковского за прошлый год. Вот они со Спиваковым и будут бегать, а мы уж с Мстиславом Леопольдовичем Ростроповичем посидим. А вот вторая вещь хороша! Кто автор, не подскажете?

А кто автор? А автор у нас Дидье Маруани. Сейчас парнишке лет тринадцать, ещё напишет много чего. Не обеднеет без одной вещи, «Just Blue». Через пару десятков лет у нас это будет называться «Волшебным полётом». Пусть называется. Ничего красивого в словосочетании «просто синий» нет, а именно так переводится композиция. Или это альбом так назывался – «Волшебный полёт»? Чёрт его упомнит.

Маша-Вика долго отнекивалась, не хотела быть автором. А кто ж тогда? Поругалась и махнула рукой.

– Моя приёмная дочь Мария Нааб.

– Та девочка, что диктовала ноты? Сколько же ей лет? По голосу совсем ребёнок, – заволновались в Москве.

– Десять.

– Вы шутите, товарищ Тишков! – даже акцент одесский прорезался.

– Отнюдь. Маша – уникум.

– Непременно приеду. Вы сказали – приёмная? А что с её родителями?

– Отец этой зимой умер от туберкулёза, – а кто мать? Вот ведь блин, даже профессий этих Наабов он не знает.

– Жаль. Хотелось бы пообщаться.

– Приезжайте, пообщаетесь с самой девочкой.

Событие двадцатое

Уехали. Нет. Уехали! Уехали! Произошло это 7 апреля. Получается, теперь целый месяц можно жить спокойно? К сожалению – нет. Ну, во-первых, не все уехали. Остался на пару дней Высоцкий, записывать свои же песни. «Сыновья уходят в бой», «Он вчера не вернулся из боя», «Мы вращаем Землю». Пётр дал Володе (ровесники всё же, и характерами сошлись, так что перешли на «ты») послушать военный концерт, который руководство страны приберегло ко Дню Победы, а потом предложил записать эти три песни, и если у того появится желание, то пользоваться ими как своими на любых концертах, совершенно бесплатно. Совесть замучила? Да нет. Просто биться за копейки уже не надо. Денег вполне хватает, а скоро и от господина Бика река полноводная потечёт. А совесть? Так Окуджаву не меньше обокрали, а Владимирова, а Тухманова, а Мигулю? Не для себя. Воровство – это когда в корыстных целях. Вон ведь Юрию Деточкину вся страна сочувствует – а мы не хуже. И не в обезличенный детдом деньги, а в благоустройство родного города. Те просто проедят, а здесь останутся на века. По крайней мере, хочется на это надеяться.

Вот сейчас Владимир Семёнович и осваивает свой же репертуар, а заодно согласился дать 9 апреля концерт для жителей города. Много ли маленьких городов в Свердловской области могут похвастать концертами Высоцкого? Ответ простой – «НОЛЬ».

С той же целью остались и Буйнов с Градским. Нет, понятно, не «Сыновья уходят в бой» записывать – другие песни. Всё же у Сирозеева голос слабоват, а у Богатикова специфический. Попробуем некоторые песни отдать Буйнову, а «День Победы» – Градскому, с его-то голосищем.

В Краснотурьинске фурор, да ещё какой. Фурцева слово сдержала и прислала негритянку. Двух. Просил же Пётр кубинку или эфиопку – вот и получил и кубинку, и эфиопку. И, до кучи, хоть и не просил, приехала ещё одна кубинка, но испанских корней. Черноокая Сиомара Анисия Орама Леаль, более известная как Ракель Ольмедо – в будущем мексиканская и кубинская кинозвезда, а сейчас начинающая актриса и певица. Как очутилась на Северном Урале? Узнала, что в лучший ансамбль мира требуются певицы. Узнала от подруги Селии Крус – к той обратился наш посол на Кубе с просьбой подобрать молодую темнокожую певицу. Подобрала, да ещё и интересный довесок. Негритянку звали Джанетта Анна Альмейда Боске, и была она ни много ни мало дочерью известного кубинского революционера, а сейчас заместителя министра РВС – Революционных вооружённых сил Кубы – и целого «КОМАНДАНТЕ» до кучи. Между прочим, батянька был третьим человеком на Кубе, получившим это звание, после самого Фиделя Кастро и Эрнесто Че Гевары. Ещё батянька, Хуан Альмейда Боске, – член Политбюро ЦК КПК с октября 1965 года, да к тому же известный на Кубе автор песен. Дочка была выше всяких похвал внешне. Рост – как по заказу, просил же Пётр высоких. Девушка была сантиметров на пять выше Петра, а рост реципиента был где-то метр семьдесят восемь. Худая, поджарая, как бегунья на длинные дистанции. Чуть бы бюст побольше – и вообще секс-бомба. Копна волос в мелкую кудряшку, большие глаза, совсем не негритянский нос – явно поучаствовали испанцы или другие колонизаторы в разбавлении кровей. А вот губы – как у накаченных силиконом див начала 21 века. Одним словом, четвёрка с плюсом. Почему только четвёрка? Ну, потому что Эфиопия на этот конкурс представила вообще супердиву. Рост чуть ниже, где-то метр восемьдесят – только это единственный минус по сравнению с кубинкой. Бюст явно на полновесную тройку, осиная талия и вполне себе приличные бёдра. Ярко-коричневые глаза под длиннющими ресницами. Вполне европейские черты лица, настоящая грива чёрных с лёгким оттенком рыжинки волос. И просто красавица – где только такие водятся? Здесь в генотипе, скорее всего, поучаствовали евреи, хотя, может и без итальянского участия не обошлось, они же долгонько куском Эфиопии владели – той самой Эритреей. Сейчас, оказывается, Эфиопия совсем не дружественная СССР держава – поторопился Пётр. Менгисту Хайле Мариам придёт к власти, свергнув императора, только в середине семидесятых – сейчас же там правят бал США, но заместитель министра туризма и культуры Эфиопии Мохамед Дирир послал двух дочерей учиться в СССР. Самого его арестовали, и сейчас он под судом, старшая дочь вернулась на родину и тоже была арестована, а вот младшая оказалась умнее и попросила убежища в СССР. Ну а так как она училась в Гнесинке, то Фурцевой под руку и подвернулась. Звали диву Керту, что с какого-то их языка переводится как «воин». Имени она вполне соответствовала – чуть что, сразу кулаки сжимала, и в глазах прекрасных пламя. Ох и намучаемся.