Представились. Нет, представили. При этом Екатерина Алексеевна зависла на целую минуту, пытаясь сообразить, как же островитянину отрекомендовать Петра. Не выкрутилась – всё же серьёзно перемкнуло.

– А это, мистер Олдем, создатель ансамбля «Крылья Родины», – и широкий взмах рукой в сторону Петра.

– Ну, не совсем так, дорогой Эндрю. Я – комми. Первый секретарь горкома КПСС. И ещё по совместительству поэт и писатель.

– Рад знакомству, – продемонстрировал кривые зубы англичанин.

– Мистер Олдем, прежде чем мы начнём наш разговор, хотелось бы прояснить одну вещь. Вы, правда, покидаете группу The Rolling Stones и теперь свободны, или это всё слухи, и нам не о чем договариваться?

Уверенность сразу сползла с очкастой физиономии.

– Да, группа подыскивает себе нового менеджера.

– Замечательно. Тогда немного о нашей группе. У нас нет коллектива в вашем понятии – «группа». Это не четыре человека, и даже не десять. Ансамбль «Крылья Родины» – это очень большой коллектив. Есть свой симфонический оркестр, есть десятка полтора исполнителей. Сейчас набираем детскую группу и группу бабушек для исполнения народных песен. Не кривитесь – это другие народные песни. При их исполнении зрители будут смеяться над вашими «Битлами» и «Роллингами». Поверить сейчас вам трудно, но просто для начала представьте себе такую картину. Что нужно от вас? Учить наших исполнителей петь и держаться на сцене не надо – нужно устраивать гастроли. И ещё нужно договариваться с ведущими фирмами, выпускающими одежду, спортивную одежду и инвентарь, обувь, косметику и тому подобное, о рекламе их продукции нашими исполнителями. Нужно устраивать интервью членов нашего ансамбля для ведущих газет и популярных передач на радио и телевидении. Нужно договариваться о встречах наших артистов с главами государств или ведущих партий. Да, ещё нужно найти человека, который сможет русские тексты превращать в английские без потери ритма и рифмы, и нужен человек, который уберёт у исполнителей акцент. Ваш гонорар – десять процентов от заработка «Крыльев Родины».

Андрюха снял очки и уставился на Петра как на дурачка. Ломка стереотипов.

– Вы серьёзно, мистер Тишков?

– Сейчас мы послушаем две песни в исполнении «Крыльев», потом посмотрим три небольших музыкальных фильма. Потом снова поговорим. Сейчас не о чем. Екатерина Алексеевна, у вас найдётся магнитофон?

Если Эндрю охреневал, то Екатерина Великая была в полуобморочном состоянии. Нет, ей приходилось бывать и в «Ла Скала», и в «Ковент-Гарден», и даже общаться с министрами большинства европейских государств, но это она! А чтобы девочки, и общались, скажем, с королевой Великобритании? И чтобы русские артисты рекламировали немецкие трусы? Только представь себе такое, и уже давление 200 на 200 – а разрешить это?

– Пётр Миронович, вы в своём уме? – трагическим шёпотом.

– Абсолютно. Так что с магнитофоном?

– Через мой труп.

– Товарищ Фурцева, успокойтесь, вы не на партсобрании. Тут иностранцы. Несите магнитофон, – рыкнул на обалдевшую тётку Пётр.

Что-то хрустнуло – наверное, голова министра лопнула. Потом Екатерина Алексеевна встала, молча вышла и так же молча занесла чемоданчик. Такой же, как у Брежнева, «Грюндик». Катушечный магнитофон Grundig TK 47 Stereo. Пётр из своего везучего портфеля достал катушку и заправил плёнку. Включил.

Песни было две. Сначала – «Танцы на Марсе». Её перевели на английский, исполнили. И ведь даже некому оценить, плохо перевели или хорошо, плохо исполнили или так себе. Вот сейчас и посмотрим, как отреагирует носитель языка. Носитель выслушал молча, потом попросил поставить ещё раз. А чего, не сложно ведь – прослушали ещё раз.

– Я бы подправил текст – и вы правы, нужно поработать над произношением. А вещь – выше всяких похвал, даже в таком виде займёт первое место в любом списке шлягеров.

– Вот видите, Екатерина Алексеевна, Эндрю доволен. Вы пока чайку вот хлебните, – и включил вторую песню.

С ней намучились. Даже хотели бросить и взять что-нибудь другое, но Пётр настоял. Первые вещи должны быть убойными. Спели «Синий иней», она же One Way Ticket («Билет в один конец»). Наталья Евгеньевна Горбаневская перевела на английский, попытались спеть. Галиматья. Тогда вспомнили, что София Ротару году эдак в 2009-м спела совсем с другим текстом – «Пусть всё будет». Попытались вспомнить его – Вика Цыганова в том концерте участвовала. Написали, спели на русском. Вещь! Особенно для 1967 года. Горбаневская перевела этот вариант – чуть лучше, но не прокатит на западе. One Way Ticket (To the Blues) уже есть – она была впервые исполнена американским певцом и пианистом Нилом Седакой в 1959-м году и спряталась на второй стороне сингла «Oh! Carol». В отличие от заглавной песни, эта не стала популярной. Конечно, у нас музыка лучше, уже от группы «Ирапшин», и голоса – не сравнить, но всё одно слабо. Тогда Пётр, как мог, вспомнил перевод оригинала на русский.

«Чух, чух, поезд трогается в путь,
Моё путешествие начинается, и я никогда не вернусь —
О, о, у меня есть билет в один конец до тоски…»

Вот уж точно галиматья, но припев «Билет в один конец» вполне ритмичен.

Пришлось сочинять текст самому и с использованием этих строчек. Опять диссидентка перевела. Спели – хреново, но лучше остальных версий. А, может, для затравки и сойдёт?

Магнитофон зашуршал концом ленты.

– Я слышал похожую песню в исполнении Нила Седаки. У вас получилось лучше. Вы правы, мистер Тишков, вам нужен хороший поэт и хороший учитель английского. С таким материалом можно работать! Это всё, у вас есть только две песни?

– На английском – да. Ещё я хочу показать вам одну песню на испанском и две на русском. Екатерина Алексеевна, ведите.

Походкой зомби Фурцева отвела их в небольшой кинозал, расположенный этажом выше. Посмотрели – сначала уже известные вещи из будущего репертуара Любы Успенской, а вот последней шла «Макарена» с флэшмобом у памятника Глобусу в Краснотурьинске. Сначала появлялись испанки, потом к ним присоединялась эфиопка. Следом выбегали русские мачо, во втором куплете появлялись три русские киношные супердивы и две дочери Тишкова, а в последнем к Глобусу устремлялись более двух десятков женщин в форме. Взяли всех работников милиции и детской колонии, плюс двух девушек из пожарной команды. Ни петь, ни танцевать от них не требовалось – как только они выбегали на площадь и вскидывали вверх руку, песня заканчивалась, а с нею и клип, но эффект был неслабый. Ни у кого из маститых режиссёров таких мыслей ещё даже не проблёскивало.

Сидели молча. Первой очнулась Фурцева.

– Это та самая «Макарена», о которой говорил со мною посол на Кубе?

– Она.

– Понимаю кубинцев. Вас не понимаю. Кто разрешил участие в этом действе работников милиции?

– Екатерина Алексеевна! Вы сегодня перевозбуждены. Вам бы отдохнуть. И держите себя в руках, рядом ведь англичане – и один вполне себе понимает нашу мову.

– Чёрт. И правда. Ну, уйдут – ты у меня получишь.

Ушли. Получил.

Событие тридцать восьмое

– Пётр Миронович, я каждый день жалею, что зашла тогда в кабинет Федина. Могла ведь и не повстречать тебя. Жила бы себе спокойно. Ты хоть представляешь, как на это прореагирует Суслов? Наши военные и милиционеры пляшут на площади! Выгонят и меня, и тебя, и тех начальников в твоём городе, которые это разрешили, – Фурцева стояла вплотную и брызгала слюной. Хотелось ей пощёчину залепить – может, успокоится.

– Во-первых, у нас в стране полно военных ансамблей – там и поют, и пляшут. Один ансамбль Александрова чего стоит. А во-вторых, Суслов должен узнать об этом не от вас и не от ваших помощников, которые на самом деле его стукачи. Он должен узнать от кубинцев.

– Каких ещё кубинцев? Вообще охренел?

– В посольстве Кубы должен быть атташе по культуре.

– Там есть третий секретарь МИД, он, в том числе, отвечает за культуру и спорт. Зовут Виктор Мануэль Родригес Этчеверри. Вчера с ним встречалась – на днях ведь премьера в Большом. Режиссёр кубинец, ну и как раз из-за тебя. Хотят тебя на престижную литературную премию выдвинуть за эту «Макарену».

– У них там есть кинозал?

– Есть, – отошла, держась за сердце. Старенькая ведь, хоть и хорохорится ещё.

– Позвоните ему и скажите, что мы будем у них через тридцать минут – пусть всех сотрудников соберут в кинозале. Недалеко ведь посольство?

– Тут рядом. На Большой Ордынке.

– Так что стоим? Поехали – через два часа уже встреча с французом, который американец.

– Сволочь ты, Пётр Миронович! Сам себе могилу роешь, и меня за собой тащишь, – но уже потянулась к телефону.

– Поговорка есть народная: не рой другому яму, пока сам не окопался. Как раз наш вариант.

– Вечно ты со своими шуточками! Не до смеха мне сейчас.

– Про вас у меня тоже есть поговорка: настоящая женщина должна спилить дерево, разрушить дом и вырастить дочь.

– Ха. Алло, посольство Кубы? Говорит министр культуры СССР Фурцева Екатерина Алексеевна. Мне нужно срочно переговорить с товарищем Виктором Мануэлом Родригесом Этчеверри, – запинка в несколько секунд. – Алло, Виктор? Это снова Фурцева. Привёз товарищ Тишков песню. Да, да, ту самую. Подготовьте кинотеатр и соберите там всех сотрудников. Будем там вам кино показывать с этой песней. Через двадцать минут.

Положила трубку, а на самой лица нет. Белая маска. Рискует! Не стала бы, но Эндрю помог.

– За один этот фильм можно заработать несколько миллионов фунтов стерлингов. Я согласен на вашу работу и на ваши условия, – хоть и акула империализма, а умный. Или потому и акула, что умный?

– Нужно заключить договор.

– Подготовьте свой вариант, я представлю свой, завтра сверим, выберем приемлемый и подпишем, – вот чему нужно у нечёсаных учиться – оперативности и деловой хватке, а не патлы отращивать, вшей разводить.

– Пётр Миронович, – вылезая из машины перед небольшим жёлтеньким двухэтажным домиком на углу Большой Ордынки за забором из железных пик, сморщилась Екатерина Алексеевна, – Ты веди себя прилично. Без шуточек своих. Иностранцы всё же, хоть и голозадые. Ох, загремлю я с тобой в Находку, директором библиотеки.

– От Гаваны до Находки с водкой лучше, чем без водки!

– Тьфу на тебя! Пошли уж.

Получилось даже лучше, чем хотелось. Когда Пётр передавал плёнку негритянке, что отвечала за показ фильмов (не привезли же они с собою настоящего киномеханика?), то пришлось объяснять, что сначала идут два фильма на русском по четыре минуты, а только потом – «Макарена».

– А нельзя ли посмотреть и русские? Здесь многие владеют языком, – Виктор был мулатом, но негритянской крови немного – и явно спортсмен бывший, боксёр. Нос свёрнут. Коротко стрижен и лопоух.

– Ставьте.

В зале было человек тридцать, и он был полон. Поздоровались, пообнимались – это посол полез целоваться с Петром. Еле удалось перевести просто в объятия. Включили, посмотрели. Опять посмотрели. Снова посмотрели. Макарена!

– Знаете, Екатерина Алексеевна, когда мне позвонили из Политбюро, то я сильно удивился. Неужели русский может написать кубинскую песню? Теперь понял. Теперь осознал. Понимаю товарища Боске. Тут одной премии мало! Вопрос о медали Дружбы решён, считайте. Нужно везти товарища Тишкова и этих молодых людей на Кубу. Всех наградим медалью Дружбы.

Екатерину Великую лестью с панталыку не сбить. Она ведь за индульгенцией ехала.

– А что вы думаете о последнем кадре, где девушки в форме присоединяются к танцу? Может, вырежем?

– Зачем? Это лучшая часть фильма! Ага, понимаю, думаете, некоторые люди в вашем Политбюро будут против? А если им позвонит товарищ Фидель, это решит проблему? – умный! Хоть и очень плохо по-нашему шпрехает. Или чего там испаноговорящие делают? А, хаблают.

– Товарищ Фидель Кастро товарищу Брежневу, – аппетиты, однако, у мадам министра.

– Я думаю, что мы решим эту проблему. А можно встречную просьбу?

– Слушаю.