А какое образование – Пётр и не знал. Несколько раз хотел порыться в документах, найти аттестат, но всё некогда. Точно не высшее, и Кабанов обещал помочь осенью поступить в УПИ на кафедру лёгких металлов.

– Это не образование, это результат общения со специалистами в цехе ЛМЦ на Богословском алюминиевом заводе, – поник головой Пётр. Блин, нужно будет срочно позвонить этому молодому технологу в литейку и переговорить с ним.

– Обязательно к вам приеду в ближайшее время, – обрадовал товарищ Добрыдень.

– С постановлением о создании филиала? Приезжайте на 23 февраля, у нас будет замечательный концерт, будут петь песни о войне, которые вы не слышали, – отличная ведь мысль.

– А что, ждите. Очень хочется на плавку с новым флюсом посмотреть. Вот приеду, и решим с филиалом. До этого, конечно, с руководством Горного института пообщаюсь, а может и ректора или проректора с собой прихвачу. Посмотрим вашу новую шахту. На всю страну прогремели – проектная мощность 5 миллионов тонн сырой руды в год с содержанием железа 37–39 %. Станете самой производительной шахтой страны.

Начали прощаться, но тут Петру очередная «идейка» о себе напомнила.

– Алексей Афанасьевич, вы упоминали новое военное училище, а не могли бы вы договориться о встрече с его руководителем?

– Что, и такой филиал хотите построить? – можно сказать, «заржал» бывший металлург.

– Ну, не совсем. Суворовское училище городу бы не помешало, а то хулиганов многовато, – развёл руками Штелле.

– Суворовское? Новый метод борьбы с хулиганами? Интересно. Это, конечно, не по моему отделу – но помогу. Я хорошо знаком с генерал-майором Тихончуком Михаилом Павловичем. Это начальник нашего Суворовского училища. Я ему позвоню, и он вас примет, надеюсь. Адрес знаете?

– Знаю, – ну, Тишков мог и не знать, а Штелле всё же УПИ закончил, а оно прямо у стройфака, где частично располагался металлургический факультет, и находилось.

– Вы в приёмной подождите, я сейчас попрошу Ольгу Викторовну чаю приготовить, вы же с поезда. А пока вы пьёте, я и с главным суворовцем переговорю, и с руководством Горного пообщаюсь.

Даже допить не успел – пришлось последний большой глоток делать, обжигаясь.

– Ну, вот, Пётр Миронович, генерал ждёт вас через час. Заинтересовали вы его. А 23 февраля мы с проректором по науке Горного института Веселовым Иваном Степановичем к вам подъедем, может, и ректор будет – он пока в отъезде, в Москве. До свидания.

На счастье, Марк Янович уже ждал недалеко от входа. Стали голосовать, пытались такси остановить. Нет, это не 2020-й. Яндекс-такси ещё нет, да и самих такси не густо. Пришлось ехать на трамвае, благо практически до места доезжает. По дороге обрадовал Макаревич: на рынке мёд продавали шесть человек. Четверо его с ухмылкой послали куда подальше, а вот один товарищ долго расспрашивал про условия и про сам Краснотурьинск. Матвей Крикунов недавно вышел на пенсию, и теперь расширяет свою пасеку. Уже у него 17 ульев, а вот с жильём беда – вернее, две беды. Дом в прошлом году сгорел, еле-еле отстроили новый, залезли в долги к родне и соседям, а тут новая напасть. По плану дом должны сносить, а Матвею Ивановичу обещали комнату в двухкомнатной квартире. Кроме жены ведь у него никого – был сын, так убили во время войны с японцами. Есть ещё дочь, но она с мужем уехала в Ташкент на стройку, да там и остались.

– Если дом снесут и квартиру дадут – где мшаник-то строить? На балконе? Чуть за грудки меня пенсионер не хватал, – рассказывал Марк Янович под дребезжание трамвая.

– И чем закончилось? – улыбнулся Пётр, представив ситуацию с балконом.

– С женой он посоветуется, и если дом дадим, то переедет, скорее всего. Ещё, правда мотоцикл «Урал» просит. Но, думаю, и без него согласится.

– Стоп. Там ведь у самогонщика кроме мотороллера, который я купил, ещё и «Урал» конфисковали, но он сломан. Его никто ещё не купил. Нужно позвонить Романову, пусть придержат для меня. Отремонтируем, выдадим первому пчеловоду, пусть будет показательный пример, – произнёс про себя Пётр, слушая про второго кандидата.

– Второй мужичок – пчеловод начинающий, у него всего семь ульев. Он бывший фельдшер, всю жизнь проработал на скорой помощи. Есть квартира в Свердловске, но в ней ещё и семья дочери живёт – вшестером в двух комнатах ютятся. А пчёл он зимой в гараже держит. Летом живут в садовом товариществе, у них там небольшой домик и шесть соток. Если дом дадим, да хотя бы комнату с соседями, чтобы зимой с отоплением дома не мучиться, то согласен на переезд. Интересный, между прочим, мужичок. Толстобров Яков Еремеевич, 1905 года рождения – гвардии старший сержант, полный кавалер ордена Славы.

– Ого! Это ведь приравнивается к званию Героя Советского Союза. Завтра встреться с обоими и пообещай всё, что попросили. Ну, вот, почти приехали. Марк Янович, мне сейчас нужно с генералом пообщаться, а ты можешь в УПИ в столовую сходить. Встречаемся вот здесь, на остановке. Если меня не будет – подожди, но долго я задерживаться не собираюсь, – уже на ходу раздал указания Тишков.

Генерал напомнил Штелле о Брежневе. Такие же кустистые лохматые брови, зачёсанные назад волнистые каштановые волосы, правда, чуть короче подстрижены. И пухленькое располагающее лицо. Наверное, тоже любимец женщин.

– Ну, проходи. Садись, – после крепкого рукопожатия указал Тихончук Михаил Павлович на стул в огромном светлом кабинете.

Пётр огляделся. Фотографии Жукова и Ленина, ещё какого-то маршала. Такие же встроенные шкафы из дурацкого лакированного шпона. А вот пара кресел в углу у журнального столика – вполне, не потеряются и в XXI веке.

– Ты, значит, и есть новый Макаренко. Хочешь из Суворовского училища колонию для несовершеннолетних преступников сделать? – встав за спиной севшего на стул Петра, чуть не закричал генерал.

Как там в сериале «Год культуры»? «Что-то мы с вами не с того начали». Нужно ситуацию спасать.

– Товарищ генерал-майор, у вас есть магнитофон? – Не поворачиваясь, спросил Штелле.

– Магнитофон? – сбился с пафоса Михаил Павлович.

– Ну да. Катушечный магнитофон.

За спиной перестали сопеть. Потом чуть не строевым шагом невидимый генерал прошёл до двери, и чуть приоткрыв, рявкнул:

– Лейтенант, магнитофон сюда из красного уголка. Бегом.

Пётр обернулся. Товарищ Тихончук стоял у двери и рассматривал посетителя.

– Неожиданное начало.

– Хочу, чтобы вы послушали кое-что, – Тишков достал из пораненного несостоявшимся убийцей портфеля катушку с военными песнями.

Магнитофон был лучше их «Яузы». Назывался он Aidas («Эльфа-20»). Где-то в Прибалтике, наверное, сваяли. Прежде чем поставить кассету, Пётр посмотрел головку – вся в коричневом налёте.

– У вас водка есть? И кусочек ваты.

Генерал хмыкнул и снова промаршировал до двери.

– Лейтенант! Бутылку водки и аптечку.

Протерев головку, Пётр заправил плёнку и включил. Первой была записана песня «С чего начинается Родина». Тонкий высокий голос Марии Нааб явно превосходил голос Бернеса, и пела она душевнее. Да и должна петь эту песню девочка, а не старик. Песня Вениамина Баснера на слова Михаила Матусовского появится через год в фильме «Щит и меч». Пусть товарищи новую напишут – может, и не хуже у них выйдет.

Без перерыва грянул «Десятый наш десантный батальон». Генерал напрягся.

Булат Окуджава всё же великий человек, только за эту песню ему стоит поставить памятник. А что ему Советская власть не нравилась – так чёрт бы с ней. Все ведь время от времени её ругали. Но вот ругать её можно только здесь, в этой стране, а Шалвович её поносил прилюдно в Париже. Этого прощать нельзя. Поэтому, выдавая песню за свою, Петр не терзался даже малейшими муками совести. Фильм «Белорусский вокзал» ещё и в проекте не появился. Пусть новую пишет – меньше будет времени по Парижам разъезжать.

После четвёртой песни про мать, которая увидела сына на экране, генерал заплакал. После пятой выбежал из кабинета и рявкнул лейтенанту:

– Три стакана и булку чёрного хлеба.

После двенадцатой – а это был «День победы» в исполнении Юрия Богатикова – растёр по лицу слёзы. Налив в стаканы выше половины, один прикрыл горбушкой чёрного хлеба, второй вылил в себя, а третий сунул Петру дрожащей от волнения рукой.

– Пей! За Победу! Кто автор? – чуть не зло уставился на Штелле.

– Можно я только чуть-чуть? Мне ещё с председателем Облисполкома встречаться, – взял стакан с водкой Пётр.

– Пей! Объяснишь!

Пришлось выпить тёплую противную водку и закусить отломанным от буханки куском чёрного хлеба.

– Кто эти песни написал? – снова размазал по лицу слёзы и пролитую на руку водку генерал.

– Я – слова, а приёмная дочь музыку помогла написать, – Машу Нааб он ещё не усыновил, но отец девочки вчера умер. Пётр узнал об этом ещё утром, но ничего никому из близких говорить не стал. Приедет – разберётся.

– А поёт первую песню, и ещё про колоколенку – кто?

– Маша и поёт, она музыку в основном писала. Я – слова. Кроме песни «Журавли», это перевод поэта Расула Гамзатова. Я там только гусей на журавлей поменял – рифма не подходила.

– И работаешь первым секретарём горкома? – справился с собой начальник училища и разлил по второй. Вернее, себе налил. Потянулся с бутылкой к стакану Петра, но передумал и поставил бутылку подальше на подоконник, – Мне ещё совещание с преподавателями проводить.

– Значит, хочешь Суворовское училище в вашем Краснотурьинске открыть? – отщипнув от разорванной буханки небольшой кусок и прожевав его, уже почти спокойным голосом продолжил Михаил Павлович.

– Небольшой филиал вашего. В классе или группе по 25–30 человек. Туда отправлять детей из неблагополучных семей. Что плохого в том, что несколько сотен детей вырастут не преступниками, а офицерами? – встал Пётр и чуть наклонился к генералу, нависнув над ним. Это товарищ Тихончук думает, что он большой начальник, а ведь всё наоборот: он – глава немаленького города, а генерал – всего лишь руководитель небольшого училища. Уровень директора школы.

– Песню «День Победы» нужно, чтобы хор исполнял. У нас есть хор в училище, – чуть сжался собеседник.

– Мысль сейчас у меня появилась интересная. Я вам оставлю текст и аранжировку этой песни. Вы своим хором разучиваете её и приезжаете в Краснотурьинск 22 февраля. Репетируете с нашим оркестром и солистом, а 23 февраля выступаете во дворце. Я пригласил несколько ответственных работников из обкома, в том числе и Алексея Афанасьевича Добрыдень. Посмотрите Краснотурьинск, пообщаетесь с нашими ветеранами. Я ещё хочу пригласить режиссёра с Уральской киностудии и оператора хорошего. Если они наш концерт запишут, то потом его можно и у вас в училище показать, и вообще даже по телевизору.

– У меня друг есть среди режиссёров. Рымаренко Леонид Иванович. Он одно время, особенно во время войны, занимался учебными фильмами для армии. Сейчас про природу снимает – говорит, беречь надо её. На днях вот виделись, на юбилей приглашал. Позвоню я ему, договорюсь о встрече. Ты-то, Пётр Миронович, долго ещё будешь в Свердловске? – генерал стал спокойным и деловым.

– Завтра в Москву улетаю. Во вторник утром должен сюда вернуться, а поезд в наши края только вечером, – рассказал о своих планах Тишков.

– Добро. Во вторник заходи в любое время, я с Леонидом пообщаюсь и в Москву позвоню, узнаю о возможности открытия филиала училища в Краснотурьинске. Если что, то и на товарища Добрыдень сошлюсь. Неплохо бы и председателя Облисполкома задействовать. Непростое это мероприятие – но если Облисполком и Обком поддержат, то уже легче воевать, – насупил брежневские брови генерал.

– Я и хотел с Алексеем Афанасьевичем на эту тему сначала переговорить, да тут завотделом образования вас, Михаил Павлович, решил сразу подключить, – выдал чуть скорректированную версию сегодняшнего утра Пётр.