Иванову на такое поведение захотелось дать сдачи, что он и сделал. А, заодно, мысленно поздравил напарника с реализацией задумки по поводу спора, наградив ёмким эпитетом: «Идиот».

Поведи себя оборотень по-другому, откажись от глупого пари – действие развернулось бы иначе. Перед ним бы извинились за беспокойство, заверили в глубочайшем почтении, тактично забыв о пропаже, или даже последующей находке велосипеда.

Антон бы обещание сдержал, не мздоимствовал.

Только вервольф предпочёл по-иному.

– Условия? – изображая рефери, парень встал между спорщиками.

– Велосипед и доказательства того, что всё сказанное моим сыном – вымысел, – хватко объявил оборотень, борясь за семейную честь.

Товарищи его одобрительно поддержали.

– Срок?

– До вечера.

– Антон? – обратился Сергей к напарнику, ожидая уточнений.

– Принимаю.

Стороны пожали руки. Инспектор «разбил», присовокупив:

– Гарантом оплаты выступаю я. Надеюсь на взаимную порядочность.

Укол пришёлся к месту. Рожи компании оборотней построжели, но обижаться никто не стал. Только поинтересовались способом оплаты. После кратких уточнений всех устроил безналичный расчёт.

– Тогда ждём, – закончил распоряжаться Иванов, извлекая сигареты и протягивая пачку сослуживцу. – Встречаемся на закате.

***

Заката ждать не потребовалось. Минут через сорок к Антону подбежал взмыленный домовой из седьмого домика (Сергей постоянно забывал его имя. Заковыристое такое. Не то Вонифатий, не то Анемподист), вытянулся во фрунт.

– Нашли! Как ты и сказал! В ложбинке! Бутылка виски почти пустая, окурки разбросаны, обёртка от шоколаду.

– Ничего не трогали?

– Что ты… Как можно! Посмотрели – и обратно!

– Велосипед там?

– Лежит, – подтвердил докладчик. – Забрать бы надо.

– Успеем. Сначала оборотным предъявим, – Швец протянул ладонь для рукопожатия. Как равному. – Благодарю.

Домашний нечисть часто заморгал, непривычный к такой форме признательности, аккуратно, без навыка, сжал пальцы призрака. Затем всё же не выдержал, привычно поклонился и убежал к воротам.

– Малолетка велик потерял. Или бросил, – понимая, что пришла пора сбрасывать полог таинственности, задушевно сообщил напарник. – Я с таким при жизни сталкивался, пока в розыске работал. Тоже наплёл пацанёнок с три короба, а потом вскрылось: семья свадьбу праздновала, так он пузырь портвейна стащил, курева пачку и убежал пробовать, как оно – быть взрослым. Ребячье любопытство иногда сильнее женского. Тем более, в двенадцать лет! По его понятиям – совсем большой… А мозги один чёрт куцые, детские. За каждым углом папка с мамкой мерещатся, за любым деревом – их знакомые. Увидят, родителям расскажут, А те уши оборвут… Потому пацанёнок забрался подальше, в овраг. Бухнул, покурил, захмелел с непривычки, обблевался, испугался, что отравился. Дождался, пока попустит – ещё выпил и покурил. Когда решил, что все спят и можно возвращаться – велосипед на дорогу вытащить не смог. Организм очень штормило. Знакомое чувство?

Серёга, как-то по неопытности столкнувшийся с похожим состоянием, кивнул:

– Бывало.

– Со мной тоже. Потому, детёныш обратно пошёл налегке, рассчитывая велик завтра забрать. Добрался, прокрался, улёгся в кровать, счастливый от того, что пронесло, не заметили… А утром, с похмела, про велосипед и забыл. Когда родители, шут знает зачем, спросили, куда технику дел – жуликов со страху выдумал. Малец, скорее всего, вынужденно фантазировал – по какой-то причине взрослые не отпустили за забор и по-тихому забрать не получилось.

Сделав паузу, Швец понимающе хмыкнул, давая напарнику самому представить, как изворачивался маленький вервольф под требовательным отцовским взором. Как переживал, что догадаются о похищенной бутылке и о том, что курил. Постоянно принюхивался – не заметят ли, что от него разит?

Искал любые поводы скрыться в комнате и подождать, пока родители уйдут на свежий воздух, к приятелям, позабыв про его существование.

Наверняка и свалить пытался, с утра пораньше, но не получилось. Семейный завтрак, внимательная мать, неудобные вопросы…

– Не буду сочувствовать, – жёстко сказал Сергей. – По его милости мы под ружьё того кретина, с вырубки, едва не угодили.

– И угодили под пулемёт, – дополнил призрак, с наслаждением припоминая «циркулярку Гитлера» в крепких руках Анисия. – Наплюй. Пережили. Давай о велике… Я домовых попросил пустые бутылки пересчитать. У них же учёт, как у состоятельных кротов. Выяснилось – одной не хватает. В номер никто не забирал – они бы знали. Вот тебе и первое косвенное подтверждение. Дальше! Волчий сыночка вечером пробирался скрытно, чтобы родственники не засекли и за юношеский алкоголизм по шее не надавали. При всей его регенерации, вонь из пасти быстро не убрать, как и пьяное личико трезвым не сделать. Подрастёт, окрепнет – тогда да, будет наравне с папашей хлестать сорокоградусную. Но это потом… Вот тебе и второе, кривенькое подтверждение.

– Занятно, – ввернул Серёга, внимательно следя за рассуждениями друга.

– Так себе, – с показной скромностью отмахнулся Антон. – Оставалось вычислить место распития: распадок, полянку или иное укрытие. Основной критерий – близость дороги. Глубоко в лес велик не утащить, устанешь через бурелом с подлеском пробираться. Домовые пробежались – нашли ложбинку. При тебе доложили. И умышленно ничего не трогали. Пусть папаша по запаху сыновье лежбище отличает и не шумит, что натоптали и подкинули. При свидетелях. Волчий нюх вполне позволит. А мелкого – всенепременно выпорет, чтобы старшим не врал и во взрослость не игрался! На этом тайна заканчивается.

Обыденность версии, ставшей истиной, вызывала грустную усмешку. Элементарный человеческий, точнее, волкодетский фактор. Поэтому Иванов поинтересовался о более важном:

– Нагородил ты, Тоха… Не проще было результатов от домовых дождаться? Спорил бы наверняка.

– Это кидалово, – отмахнулся Швец. – Нечестно. Так спорить – себя не уважать, как бы по-фраерски это ни звучало. Я верил, что выиграю. И рисковал допустимыми цифрами, пока ты не вмешался.

– Забей. Я за тебя болел.

– Выигрыш пополам.

– Договорились. И домовым пару бутылок виски. За помощь.

– Полностью за. Им после сегодняшнего «сто наркомовских» только на пользу.

Предвкушая, на что потратит полученные деньги, Швец звонко свистнул на всю турбазу, затем прокричал расположившимся поодаль вервольфам:

– Готовьте сотку! Велосипед найден, – а затем, вполголоса, серьёзно поинтересовался у друга. – Не боишься клиентов потерять? Мы же их сейчас мордами в дерьмо тыкнем. В лицо тебе ничего не скажут, конечно, однако и не простят.

– Да чихал я на них, – беспечно улыбнулся Иванов. – Пошли нашу сотку получать. Всё по-честному.

Вместо эпилога

– И последнее, – из кармана Серёгиного спортивного костюма появилась ложка. – Осматривать будешь?

– Нет. Вижу, что обычная. Без иллюзионистских штучек.

– Тогда…

Зажав кончик ручки двумя пальцами левой руки, Иванов вытянул её перед собой, сконцентрировался, направляя поток Силы в кулинарную железяку. Мощный, без всяких заумных приготовлений и заранее просчитанных диаграмм подачи. Почти неконтролируемый.

На глазах призрака ложка раскраснелась, точно девица на морозе, еле заметно дёрнулась, сначала медленно, а потом всё быстрее и быстрее сгибаясь пополам.

– Держи! – искривлённый металл почти уткнулся в ладонь Швеца. – Проверяй.

Взять предложенное Антон не успел. Едва коснувшись, он резко отдёрнул пальцы, с ожесточением дуя на подушечки.

– Горячее…

Ложка по-жонглёрски взлетела в воздух, перекувырнулась несколько раз и была поймана инспектором.

Снова взлетела, снова поймалась. На третьем приземлении её перехватил Швец. Ощупал, повертел, постучал по сгибу. Без подвоха.

– Как?!

– Обычное колдовство, – хохотнул Серёга, страшно довольный обескураженностью напарника. – Долгие тренировки, могучий интеллект и целеустремлённость.

Призрак уважительно цокнул языком, спрятал ложку в карман. На память, как сувенир. Потом Машке покажет.

Антон не заметил, что этой пресловутой ложкой Сергей манипулировал, используя правую руку, а левую убрал в карман. Прожжённые до мяса пальцы страшно болели, кожа чудом не приварилась металлу, но это казалось несущественным.

Он её согнул.

Конец книги