Печатный вариант «Севера и Юга», конечно, выдавать мне не требовалось, у этих ребят есть волшебная шайтан-дощечка под народным названием «читалка» и шайтан-место под названием «Интернет». Во времена моей бабушки школьный библиотекарь был ключником неизведанной Вселенной, теперь школьный библиотекарь – просто человек среди полок. Раньше дети шли в библиотеку за величайшими впечатлениями жизни, теперь за впечатлениями обращаются к киноиндустрии. Конечно, я неправильный ключник, приобщать к умному доброму и вечному надо убеждением и открыто, а не подпольной хитростью, но тут уж как разумею. Зато читают не из-под палки, а потому что сердечко к харизматичному британцу нежностью прониклось, или потому что я возмущенно начинаю обсуждать с Вешенским, местным юным фанатом фантастики, что было, а чего не было в истории книжного и киношного Мак Сима. В вопросах любви и миссии переспорить взрослого дети еще долго остаются детьми.

Правда, и я страдаю временами. Из последнего несчастья: пришлось просмотреть тройку сезонов «Сверхъестественного». Несмотря на проделанные мной глобальные сокращения серий, общую покоренность слабой половины моих подопечных старшим из братьев я оценила. Теперь у меня одна беда: исполнитель роли Дина ни в одной классике не засветился. Такой бесценный экземпляр пропадает, аж печалька кроет. Никуда-то его в полезное русло и не применишь.

Симпатичные актеры да вдохновлённые сценаристы – мое основное, часто используемое оружие. Есть в силу специфики и редко используемое: искренне и открыто сообщить ребенку, что он пока чертовски мал для подобной книги. Не поймешь ты, друг мой, некоторых изложенных тем, глуп ты еще, несмышлен. Правильно подобранные слова – и вот оно уже лезет искать, до чего это оно там не доросло.

Звонок заставил каждого из присутствующих в библиотеке встрепенуться.

– Давайте, ребят. – Я поднялась со своего места. – Заканчивайте. На следующей неделе поработаем совместно. Мне тут в пожизненное владение попал восхитительный религиозный текст. Повозитесь, попробуете датировать.

– Что за текст, Вера Поликарповна? – тут же оторвался от монитора Васнецов, чем совсем не удивил.

– Вот в понедельник и узнаете, – улыбнулась я.

Камень брошен, круги по воде поплыли знатные. Вплоть до следующего библиотечного часа Васнецов при содействии лучшего друга Коха не даст волнам угаснуть. Пару раз еще прибегут с надеждой выпытать подробности. Дети всегда такие дети.

– Привет. – Люся, школьный психолог, пробралась сквозь плотный ряд научных грызунов и приблизилась к моему столу. – Как насчет выпить?

Под «выпить» Люсинда подразумевала всегда одно и то же – кофе. Днем безалкогольный, вечером разбавленный.

– А у тебя окно?

Обычно она приходила после третьего урока. Видимо, сегодня план посещений сместился.

– О! Да! У меня целый час, – признаться, она выглядела сейчас как ребенок, получивший огромную такую шоколадку. – Накрывай. Я за вкусностями.

А под «вкусностями» она понимала свои безмясные салаты. Если б мне хватало терпения и желания готовить такие же сложности, скорее всего, я была бы худее, здоровее и, съев кусок жареной свиньи под соусом, меньше бы мучилась угрызениями совести. Но совесть усмирить мне оказалось проще, чем жить, питаясь только травой.

Вкусности сегодня имели ярко-зеленый оттенок и хрустели.

– Скорее бы отпуск!

Мы расположились в крошечном закутке без окон площадью в четыре квадратных метра. Думаю, в оригинале задумывалась эта, с позволения сказать, комната как хозяйственное помещение, но впоследствии сделалась частью библиотечной территории, а точнее кабинетом заведующей. Здесь имелся стол, компьютер, создающие колорит канцелярские примочки и два стула – невеликое богатство.

Люся откинулась на спинку и, сбросив туфли, вытянула ноги.

– Так и не решила, куда отправишься?

– С моей зарплатой только дома с диваном не расставаться, – с серьезным лицом пошутила она. – В реальности поеду попугаю Прагу, а то мало ж местные «руссо туристо» видали, надо побольше им показать непотребностей и милых глупостей.

– Это отечественный отдыхающий умеет. Прямо и не поспоришь.

– И будет мне стыдно, и буду я бороться с собой, ибо когда разумею я суть отдыха истинного, совершу паломничество в лоно праведного туризма – в Турцию.

– Воровать, бухать и жрать?

– Вер, ты ж книжки пишешь. – Люся прекратила созерцать потолок и переключилась на меня. – Могла бы и подыграть.

– Ты смеешься, а мне лично порой провалиться охота. Последний раз было такое желание перед очаровательной пожилой финкой – менеджером семейной сауны, когда трое здоровых мужиков с пивом уселись в детском бассейне и ржали как кони. Там мелко совсем, детки плавают, а они, извиняюсь, там свои яйца отмачивали. И я ведь с ними на одном языке говорю!

– Оп-па-па, – Люся наставила на меня вилку, словно рапиру. – Не заводись. Их тут нет, убивать некого. У одних отдых – это интеллектуальное насыщение, у других – смена деятельности, у третьих – что называется, расслабон.

– Мудозвонство это.

Люсинда заулыбалась моей не слишком благозвучной характеристике.

– Ах, оставим эту тему. Я тут на серию семинаров по трудным подросткам записалась.

– Директор добро дал?

– Дал. Долго пришлось распинаться, но все-таки за счет заведения гуляю.

– Здорово. – Я отправила в рот очередную порцию салата и прожевала, раздумывая над возникшей внезапно удачной возможностью.

– Может, и не здорово. Со мной трое предметников идут. Я надеялась сольно отыграть.

– Только по определенной возрастной категории будет? – начинать опасно личные темы со школьными обитателями я бы никогда не стала, даже если прижмет.

Сейчас появился реальный шанс получить интересующие меня сведения, не навлекая на себя сплетни или несуразные подозрения.

– Ага, – Люся пожала плечами и умолкла, наслаждаясь своим кофе.

Облегчать мне жизнь судьба явно не собиралась.

– Может, тоже сходить. Хоть придумаю, как сладкую пару Кох-Васнецов усмирить, – тихо проговорила я.

Расчет оправдался, и тема вновь оказалась поднята.

– Да ну их. Обычные ребята. Заводилы. Без них все три десятых уснут.

– Не уснут. Неделя осталась.

– Неделя до свободы, – мечтательно заулыбалась Люся.

– Они зубы заговаривать научились раньше, чем ходить. Причем оба.

– Не кипятись, – снова повторила жест с вилкой моя собеседница.

– Я совершенно спокойна.

– Продолжай в том же ключе.

После этой ее реплики наступила небольшая и запланированная мной пауза.

– Люся.

– М?

Мое лицо приняло выражение «и тут гения осенило». Не знаю насчет своего актерского таланта, зато знаю, что я очень старалась.

– А во сколько дети начинают говорить?

– Смотря что понимать под словом «говорить». Подражать речи начинают на первом году жизни. К концу второго употребляет двухсловные предложения. Но это все индивидуально абсолютно, всегда оценивают нервно-психическое развитие ребенка в целом: моторное развитие, сенсорное, умственное, поведение, навыки, игровая деятельность.

– А если что не так? Что с ребенком делать?

– Впервые задумалась о такой вероятности, да? – понимающе взглянула Люся на меня. Похоже, судьба все-таки решила облегчить жизнь своей испытуемой. – Я тоже, когда столкнулась с подобной мыслью, как в пропасть взглянула. Если что не так, тогда ситуация вовсе индивидуальная сложится… А не сменить ли нам тему?

У меня вышло улыбнуться довольно беспечно.

Стоит ли упоминать, что сразу же после окончания чаепития я занялась поисками описания развития детей по возрастам. На этот раз находки вышли куда как интереснее и подробнее. Во-первых, обнаружила чудесный центр абилитации и развития и негосударственный благотворительный фонд, почитала отзывы, рекомендации. Во-вторых, наконец конкретнее изучила, с какими вопросами приставать к Тёмке во время следующего свидания. Что это самое свидание может не состояться, мне даже в голову не приходило.

Существовала мизерная вероятность, что Карина, несмотря на отсутствие важных данных о Хуане и его отпрыске, права, и во мне банально видят безотказную няньку. Однако положа руку на сердце, признаюсь, мне было наплевать. Тём неожиданно оказался тем азартом, тем вызовом, который не дает разуму успокоиться, не дает заняться поисками другой головоломки, пока не решена текущая. Это не малец был бонусом к шикарному папе, это батя интуитивно воспринимался как бонус к загадочному разуму мальчишки.

Сделав вопиющее с точки зрения любой здоровой молодой женщины заключение, я рассмеялась. Материнский инстинкт как дрых, так и продолжает дрыхнуть, либидо бунтует, но в пределах разумного, зато мозг предвкушает работы. Неудивительно, что я не замужем и сплю с Эдиком из тумбочки. Тетя Галя права, убеждая маму, будто добропорядочной жены из Верочки не выйдет. Ни добра, ни порядка во мне с годами не прибавляется. Одни убытки и дурь… Мно-ого дури.

Я как раз непроизвольно потянулась по логической цепочке к кустам конопляника, когда в библиотеке без предупреждения возник ОН. По крайней мере женщины так всегда пишут «ОН». От него коленочки трясутся и на седьмом десятке, его взгляд приковывает, его голос заставляет терять дар речи, его шутки вызывают приступ истеричного, пугающе счастливого смеха, его фигура видится наяву сладким леденцом. Он может быть несовершенен внешне, но его внутренности заставляют женщину хотеть его целиком, всего, сразу и до гробовой доски.

Возникшие на мою погибель ВНУТРЕННОСТИ возникли в сопровождении директора и, очевидно, представляли из себя чьего-то папу. Германович так и сказал:

– Знакомьтесь, наша библиотекарша.

– Библиотекарь, – поправила я, поднявшись со стула и склонив голову в вежливом приветственном поклоне.

– Да-да, – отмахнулся от меня Германович. – Студенты обожают здесь бывать. Так же, как и в случае со спортивным залом, библиотека пользуется популярностью. Вера Поликарповна не боится экспериментировать, брать для своих часов совершенно неожиданные и интересные темы. К слову сказать, это о ее следующем занятии пытался выведать у нас ученик старших классов…

– Ну, Васнецов, – рассвирепела «библиотекарша», чем вызвала непроизвольную улыбку на лице посетителя и его мимолетный заинтересованный взгляд.

– Пойдемте дальше.

…

– И?

– Я упала на стул, как только директор дверь закрыл.

– Погоди, – насторожилась подруга. – Не разводишь? Это реальный мужик был или ты мне зубы заговариваешь?

– Я себе зубы заговариваю! – возмутилась я. – Стою в кедах и понимаю, что организм требует срочных модификаций: штукатурка, укладка, тряпки и каблук. Высокий каблук. Кар, очень высокий каблук. Оголодала я, видимо, рано на безмузчинковую диету села.

– А Хуан?

– Не вспомнился.

– Ох, ты! – выдохнула Карина. – Дай-ка угадаю. Дверной идеал имел невысокий рост, был поджар и гладко выбрит, на вытянутой моське красовался узкий нос и полная нижняя губа.

– Зараза.

– И да, чуть не забыла: темная густая шевелюра.

– Какая я предсказуемая.

– Верунь, ты не обижайся, но знаешь. Нормальные бабы фанатеют от кубиков на прессе, роста не ниже в метр восемьдесят, проникновенного сексуального взгляда, стильной упаковки, и только ты можешь зафанатеть от коротышки на мопеде в старой джинсовке. Чувствуешь трагичность ситуации? Конечно, ты к Хуану в кроватку не хотела, чего там делать, он же не в твоем вкусе!

С сарказмом было решено бороться непрошибаемой наивностью.

– Вовсе нет. Он стоял пешком и в костюме.

– Раз в школу явился, значит, женатый. Так что кеды остаются в силе. Кеды и Хуан, – уточнила Каринка.

– Ты же была против него!

– Хуан на фоне дверного гнома переходит из разряда «Аполлон» в разряд «Херувим».

– Он не гном.

– Без комментариев.

– Я не фанатею, я коллапсирую. Во всём виноваты пубертатный период и фильмы с Полом Раддом. Одно плюс другое – и вот, устоявшиеся вкусовые предпочтения до конца жизни.