Перекатывая кислый шарик во рту, Спитамен скосил глаза в сторону канала, туда, где уже начала собираться толпа. В ней выделялись трое в красных солдатских мундирах. Пока они из последних сил старались не подпускать зевак слишком близко к краю, четвертый их спутник, во всем черном, стоял у парапета и, заложив руки за спину, смотрел под ноги. Спитамен понял, что взгляд его устремлен вниз, к тому, что плавает в воде.

Наверняка ему не стоило так откровенно глазеть, поскольку один из «мундиров» внезапно обернулся и, заметив его, сделал знак подойти:

– Эй, ты! Ступай сюда!

К несчастью для Спитамена, он уже успел ощутить действие смолы. Его мысли плыли неторопливо, словно облака в погожий день. Поэтому, когда над ним нависло темное от гнева лицо «мундира», он только и смог, что моргать и нелепо улыбаться.

– Ты оглох? Я к тебе обращаюсь!

Теперь взгляды всех присутствующих были обращены в их сторону. Послышались смешки, кто-то показывал на него пальцем, кто-то качал головой.

У стражника было широкое смуглое лицо, над губой тонкой черточкой темнели подвитые кверху усы. Спитамен уловил исходящие от него запахи: промасленной кожи, специй, пива, застарелого пота. Двое других «мундиров» также смотрели в их сторону. Один снял шлем и провел рукой по взмокшему лбу, другой поправил саблю на ремне.

Удар настиг его неожиданно. Прежде чем Спитамен успел опомниться, он очутился в пыли. Второй пинок пришелся по его пожиткам. Тарелка для подаяний с грохотом покатилась по камням, а лежавшие в ней медяки разлетелись в стороны.

Ему и раньше доставалось от солдат. Однажды пара подвыпивших офицеров поколотили его так, что еще месяц потом сломанные ребра не давали Спитамену покоя. В другой раз со свистом, криками и топотом на него наскочил отряд кавалеристов, причем тот из них, что ехал впереди – в ярко начищенном шлеме с развесистым плюмажем,– специально повернул лошадь так, чтобы Спитамен угодил под копыта. К несчастью для солдат, жертва оказалась проворнее и отряд с улюлюканьем пронесся мимо. Лишь последний солдат выхватил из ножен саблю и плашмя ударил ею Спитамена,– похоже, какому-то нищему не полагалось радоваться удаче остаться в живых.

Чьи-то руки дернули его за шиворот, поднимая на ноги. Ткань затрещала и порвалась. Затем его подтолкнули к ограждению. В воде плавало нечто, что он вначале принял за обычный мусор.

– Полезай вниз! – велел солдат.

С годами канал заметно обмелел. На его стенах остались горизонтальные отметины – следы того, как из года в год понижался уровень воды. Никто не мог с уверенностью сказать, насколько канал глубок сейчас. Когда-то давно Спитамен слышал, что его вырыли в годы белого тлена, чтобы иметь возможность избавляться от тел погибших. Течение уносило трупы за пределы города. Теперь бедняки мылись, стирали белье, а то и вовсе брали в канале воду для питья. Даже если ему повезет, и он не переломает ноги о дно, выбраться наружу без посторонней помощи будет невозможно. Потребуется лестница, а об этом никто не подумал…

Спитамен собирался сказать об этом солдату, но не успел раскрыть и рта. Резкий толчок бросил его вперед. Перевалившись через ограждение, он полетел вниз. Последнее, что Спитамен успел заметить,– это то, как веселье на лицах наблюдавших за ним людей сменяется недоумением.

А потом он рухнул в воду.

Позже Спитамен вскарабкался на крышу одного из стоящих рядом домов, чтобы высушить одежду под лучами солнца и немного согреться.

Снизу звучали голоса. Не гул с улицы – его он давно перестал замечать, а настоящие голоса из здания под ним. Однажды Спитамен понял, что слова прокрадываются сквозь щели подобно насекомым. Как и большинство насекомых, слова были безвредны. Но некоторые из них таили опасность. Они казались ему жучками, вроде тех, что бегали по его рукам, когда он стягивал мокрую рубашку. Он знал наверняка, что пищей им служат дерево, из которого сделаны балки этого здания, опоры на пристани, полы в здании городской администрации.

Внизу ссорились дочь с отцом. Она хотела пойти на свидание с кем-то по имени Кевакия, а старик запрещал ей это. Постепенно голоса становились все громче, звенела посуда, хлопали двери.

Мокрую одежду он разложил вокруг, раздевшись догола. Борода щекотала грудь. Волосы Спитамен стянул вместе, кое-как собрав непослушные пряди в подобие хвоста. Все, что было в карманах, безнадежно погибло. Остался лишь небольшой кусочек кека, завернутый в бумагу: его он решил приберечь на потом.

Его блюдце закатилось неизвестно куда, монеты разлетелись в стороны и наверняка стали добычей уличных мальчишек. Вдобавок он лишился одеяла.

Теперь Спитамен вспоминал, как это было.

Рухнув в канал, он наглотался воды, от которой его тут же вырвало. Кислый вкус кека вместе с остатками смолы вымыло изо рта, оставив лишь жгучий вкус желчи. Барахтаясь, он случайно задел что-то, отпихнув его от себя, но тут же ощутил, как встречной волной это прибивает назад. На сей раз он оттолкнулся обеими руками, чувствуя, как кончики пальцев касаются чего-то мягкого и податливого.

Сверху что-то кричали, но он не мог разобрать, что именно. Вода попала в глаза, и на некоторое время он лишился зрения, успев в последний момент разглядеть: то, что он вначале принял за обычный мусор, было плавающим вниз лицом человеческим телом…

Это точно не было похоже на бассейн в доме его отца, а у воды стояли не мраморные статуи, изображавшие юных дев, а смеющаяся и улюлюкающая толпа.

Спитамен попытался плыть, при этом его руки сами вцепились в тело утопленника, которое оказалось на удивление легким. Сверху продолжали кричать. Похоже, те люди хотели, чтобы он толкал тело к парапету.

Затем в толпе появился человек с багром. Спитамен знал его – он был из числа тех, кто спозаранку ходит от дома к дому и будит жильцов громким стуком в окно. Разумеется, не забавы ради – горожане платили ему за то, чтобы быть разбуженными вовремя. Этот человек поднял багор высоко над головой (очевидно, ту самую палку, что служила инструментом его профессии) и резко опустил. Крюк на ее конце клюнул воду в паре локтей от Спитаменовой головы.

Длины багра оказалось недостаточно.

Сверху вновь прокричали, чтобы Спитамен подтолкнул тело.

До этого он не раз видел почерневшие от постоянного холода руки прачек, но не подозревал, насколько студеной может быть вода. Держаться на поверхности становилось все труднее. Сделав усилие, он ухватил мертвеца за край одежды и потянул. Мокрая ткань лопнула с громким треском.

Конец багра вновь погрузился в воду, а затем вынырнул, едва не подцепив самого Спитамена.

Уворачиваясь от злополучного орудия, Спитамен потревожил тело, и оно перевернулось.

Было слышно, как наверху выдохнула толпа.

Стали видны искаженные смертельной гримасой черты синюшного, почти черного лица. Неизвестно, какого цвета у утопленника глаза или какой формы были губы – и то и другое отсутствовало. Наверняка потрудились рыбы из канала (некоторая часть из них попадет в качестве улова на столы горожан победнее уже сегодня вечером). При этом чудовищно раздутое лицо оказалось гладко выбритым, а бакенбарды, вошедшие в моду в последние несколько лет, даже побывав в воде, сохраняли ту форму, которую им придали бритва и ножницы парикмахера,– видимо, благодаря какой-нибудь специальной помаде для волос.

Кожа на лице мертвеца, если не считать участков вокруг глаз и губ, сохранилась, чего нельзя было сказать о руках, и, как догадался Спитамен, не из-за рыб.

Во-первых, руки мертвеца были связаны. Толстый красный шнур впился глубоко в плоть. Кожу вокруг покрывали многочисленные отметины – следы от ожогов. Кончики пальцев мертвеца были странного сизого цвета, и Спитамен с опозданием понял, что видит то, что осталось от ногтей.

Все это были следы пыток, причем, судя по количеству ран, пытали несчастного долго. Значит, хотели выведать нечто важное. А получив желаемое, убили, после чего бросили тело в канал. Подобное случалось сплошь и рядом, разве что обычные похитители действовали с куда меньшим терпением, обычно сразу переходя к отрубанию конечностей.

– Ну же, парень, тащи его сюда!

Это кричал человек с багром, который по-прежнему замахивался своим орудием. Чтобы подцепить утопленника, ему не хватало совсем немного.

Спитамен посмотрел наверх.

На набережной появились торговцы, продававшие мясо на палочках, сладкие пирожные и засахаренные фрукты. Вдали виднелся яркий колпак водоноса. Скорее всего, вода в его ведрах была ненамного чище той, в которой плескался сейчас Спитамен.

Отшвырнув бесполезный лоскут, Спитамен поискал, за что бы ухватиться, и обнаружил на поясе мертвеца кожаный ремень. Уж он-то точно не должен был порваться.

Ремень был широким, и с одной стороны его покрывали металлические клепки, а с другой оба конца были скреплены бляхой.

Спитамен взялся за пояс и потянул.

Под поясом обнаружилось нечто вроде потайного кармана. И этот карман не был пустым. Внутри пальцы Спитамена нащупали мешочек наподобие тех, где торговцы хранят монеты. Сотни таких мешочков ежедневно переходят из рук в руки на любых рынках, и никто не удосуживается развязать один из них и проверить содержимое – обычно торговцы опытны настолько, что по весу определяют нужное количество монет.

– Ну чего ты там барахтаешься?

Вновь смех, хлопки. Кто-то несколько раз прерывисто свистнул.

– Обними его покрепче!

– Голубки!

– Как водичка?

И все в таком же духе. Кошель тем временем незаметно перекочевал из потайного кармана за поясом Спитамену за пазуху.

Вынырнув на поверхность, он обнаружил, что солдат стало как будто больше. Теперь они выстроились в линию вдоль набережной.

Странное дело, но о нем, похоже, забыли. Он видел, как солдаты начали теснить зевак от парапета, подталкивая прикладами ружей. Кто-то негромко возмущался, кто-то старался увернуться и по-прежнему стремился к ограждению, однако большинство повиновалось.

Внезапно сверху послышались крики. Поначалу Спитамен принял их за все то же бурное ликование толпы, но затем прогремели первые выстрелы.

Один выстрел, второй, затем сразу несколько. С того места, где он находился, Спитамен видел лишь край набережной, который заволокло пороховым дымом. А мгновение спустя из клубящегося тумана возникла фигура солдата с оружием в руках. Недолго думая, он прицелился в направлении Спитамена и выстрелил.

Спитамен нырнул. Воду рядом прорезали пули.

Спустя некоторое время – один или два удара сердца – в воду рядом рухнуло первое тело. Все это время Спитамен находился под водой. Воздуха в легких не хватало, но вынырнуть было бы самоубийством.

Несчастным, тело которого опускалось сейчас на дно, был человек, еще недавно орудовавший багром. Его глаза были широко распахнуты, из открытого рта поднималась струйка крови. Почти сразу же рядом рухнуло другое тело: какая-то женщина.

Бешено работая руками, Спитамен попытался плыть. И хотя он больше не видел мертвецов в мутной воде, он чувствовал их присутствие. Один раз совсем рядом мелькнула чья-то рука, и ему пришло в голову, будто один из них пытается дотянуться до него. Спитамен отпрянул, закричал, выпуская из легких остатки воздуха, рванул вверх. Его уже не пугало, что, вынырнув, он станет мишенью для солдат. Гораздо страшнее было остаться здесь, в темной воде, наедине с мертвецами.

Он все плыл и плыл, но так и не достиг поверхности. Холод окутал его, струи воды скользили по коже. Дернувшись в последней отчаянной попытке, он натолкнулся на преграду. Словно кто-то поставил между ним и миром снаружи стену, не желая выпускать из этой темной промозглой обители.

Перед тем как его сознание померкло, Спитамен понял, что тонет. Откуда-то со дна этого холодного, безжизненного ничто поднялась ласковая рука, обняла его и увлекала за собой…