Израненные души (страница 8)
– Так быстро в моем магазине еще никто не делал выбор, – улыбается женщина, с интересом рассматривая меня.
Я прекрасно понимаю, что эти слова – попытка завязать диалог. Но я ни с кем не хочу сейчас разговаривать. Даже с сестрой. Но я обещал ей. А этой женщине я ничего не должен, кроме некоторой суммы за покупки.
Коротко хмуро кивнув, жду, пока она пробьет все мои покупки и сложит их в пакет. Расплачиваюсь и молча покидаю магазин.
– Странный какой-то, – тихо летит мне в спину.
– Ой, он вчера был в супермаркете, – подключается второй голос, но продолжение я не слушаю.
Засунув покупки в седельную сумку, еду в центр города, где договорился встретиться с Фионой. Она уже ждет меня возле памятника отцу-основателю Бригэм-Хиллс. Остановившись рядом, киваю ей, чтобы села за моей спиной. Фиона здоровается и запрыгивает на мотоцикл. Передаю ей шлем.
– Мы куда-то едем? – спрашивает она.
– Странный вопрос, учитывая, что ты уже на байке, – отвечаю. – Обними меня.
Она мешкает секунду, а потом прижимается ко мне со спины, положив ладони мне на грудь. Я дергаю их, перемещая на талию и сцепляю там.
– Это чтобы не свалиться с мотоцикла, – поясняю холодным тоном.
– Пф, я так и подумала, – отзывается она, хотя могу поспорить, она там сейчас краснеет под шлемом. Наверняка подумала, что я попросил о сестринских объятиях.
Медленно отъезжаю, ловя на себе взгляды зевак. Хочется показать им средний палец и свалить из этого долбаного городка. Но вместо этого выезжаю на дорогу и сильнее прокручиваю ручку газа, разгоняясь.
Спустя десять минут мы покидаем пределы “доброжелательного” городка и мчим по трассе в соседний город. Не хочу, чтобы на меня пялились, пока я буду общаться с сестрой. Да и на нее тоже. Ей же потом жизни не дадут в этом гадюшнике, пока она не признается, кто я такой.
Заехав в город, который по числу жителей превышает Бригэм-Хиллс почти в два раза, петляю по улицам, подыскивая приличное кафе с террасой, где мы с сестрой сможем нормально пообщаться.
С ума сойти! У меня есть сестра! Даже две! В принципе, я знал об этом все это время. Но почему-то Фиона с Дейзи представлялись мне типичными детьми своих родителей. Учитывая, что обе они девочки, значит, пастор растил клонов его собственной жены. Безвольных, тупых куриц, которые только и знают, что ублажать мужика. Поэтому я так долго не хотел знакомиться. И поэтому девочек воспринимал как нечто эфемерное. Как предмет мебели, который ты перестаешь со временем замечать.
Не знаю, что поспособствовало тому, что именно сейчас я решил познакомиться с сестрами. Да еще и заехать в Бригэм-Хиллс. Я думал, это поможет мне избавиться от кошмаров прошлого и позволит вычеркнуть тот период из своей жизни. Но сейчас я начинаю сомневаться. Такое ощущение, что я еще сильнее погружаюсь в свои собственные кошмары, и как будто выход из них теперь не ближе, а, наоборот, дальше.
А еще после рассказа Кьяры во мне просыпается какой-то странный инстинкт защитника, которым я никогда раньше не страдал. Хочется обезопасить сестер и Кьяру. Вот это да! Я порываюсь защитить левую телочку, которую знаю не больше суток. Что, черт побери, со мной не так?!
Остановившись у одного из кафе, глушу мотор и помогаю Фионе слезть с мотоцикла. Она снимает шлем, и я вешаю его на руль. Сестра осматривается.
– Почему тут?
– Не хочу, чтобы нас подслушивали.
– Хорошо, – кивает она. – Потому что тебе придется ответить на несколько моих вопросов.
– Фиона, а ты больше никогда не садись на мотоцикл к мужчине, если не знаешь его.
– Но ты же брат, – спорит она.
– Ты меня не знаешь, – цежу сквозь зубы. – Я мог оказаться убийцей, маньяком, да просто подонком. К тому же, никто не проверял мои документы, чтобы убедиться, что я говорю правду.
– Да у тебя на лице написано, что ты сын Джулиана Майклса, – хмыкает она, а я невольно кривлюсь. Быть похожим на этого упоротого подонка – последнее, чего бы я хотел в этой жизни.
– К сожалению, – качаю головой и перекидываю ногу через мотоцикл. – Но ты меня поняла? – грозно нависаю над сестрой. Ее, похоже, мало трогает мой рычащий тон, потому что она продолжает улыбаться.
– Поняла-поняла, большой брат. – Она хмыкает и окидывает меня задумчивым взглядом. – Дейзи офигеет, когда узнает. Я уже в шоке.
– Ты еще не сказала ей?
– Нет. Вчера было как-то не до этого. Да и с утра тоже.
– Как мать? – спрашиваю, ведя сестру в кафе.
– Выживет, – отмахивается она.
По моей просьбе в кафе нас усаживают на заднюю террасу за самый дальний столик. Сегодня на улице немного прохладно, так что большая часть посетителей разместилась внутри здания. Фиона слега ежится в своей тонкой кофте. Снимаю куртку и набрасываю ей на плечи.
– Спасибо, – улыбается она и кутается в косуху.
Мы делаем заказ. Оба не голодны, но все же решаем выпить кофе с какими-то пирожными. Подавшись вперед, берусь за полу куртки, и Фиона замирает. Вынимаю из внутреннего кармана пачку сигарет с зажигалкой и откидываюсь на спинку плетеного кресла. Закуриваю, сквозь сизый дым глядя в лицо сестре. Официант тут же ставит передо мной пепельницу.
– Дашь и мне сигарету? – спрашивает Фиона
– Ты куришь? – спрашиваю я.
– Когда-то курила, но потом… в общем, папа меня отучил.
– То есть, не куришь.
– Нет.
– Тогда и сигарета тебе не нужна.
– Ты просто так вкусно это делаешь.
– Тебе кажется, что вкусно. Если уж бросила, не начинай заново.
– Аарон, как так получилось, что ни я, ни Дейзи не знали о твоем существовании?
Настал момент откровений, да? Я же знал, что рано или поздно придется рассказать обо всем сестре. Но именно сейчас почему-то совсем не хочется. И все же я открываю рот и начинаю говорить.
Глава 12
Аарон
Я не свожу взгляда с сестры, когда начинаю свой рассказ. И по мере того, как слова слетают с моих губ, ее глаза то наполняются слезами, то расширяются. Она хмурится и злится. Я все эти стадии уже давным-давно прошел. Хотя, надо сказать, от воспоминаний в груди еще периодически дергается что-то такое неприятное.
– Мне было шесть с половиной, когда я исчез из семьи. Виктория как раз была беременна тобой. Дейзи на тот момент недавно исполнился год. Поэтому она меня не помнит. Думаю, после моего исчезновения воспоминаний обо мне вообще не осталось.
– Но как ты ушел в таком возрасте? – в шоке спрашивает она.
– Отец увез меня.
– Куда?
Я жду, пока официант расставит перед нами чашки с кофе и пирожные. А сам тем временем думаю, стоит ли рассказывать Фионе всю правду. Может, и не надо вываливать на нее тот ушат дерьма, в котором я искупался? Она не похожа на наивную девочку. И все же даже самые сильные женщины, узнав о коммуне, испытывают ужас.
– Скажем так, в закрытое общество, – произношу, когда официант отходит.
– Но почему?
– Я был неудобным для твоего отца. Слишком много баловался, был чересчур непослушным, в церкви вел себя не так, как подобает. В общем, бунтарь с самого рождения. – Хочется улыбнуться этому саркастичному замечанию, но мышцы лица так давно атрофировались, что улыбка теперь – недоступная мне опция.
– И что ты там делал? В этом обществе?
– Рос, Фиона. Меня воспитывали, ломали, пытались перекроить. Хотели сделать из меня сына, достойного пастора.
– Судя по всему, им не удалось, – она кивает на меня и окидывает оценивающим взглядом.
– Почти удалось. Но потом… случилось одно событие, которое заставило меня сбежать оттуда.
– Какое?
– Не думаю, что тебе стоит знать о нем. Просто случилось, и я сбежал.
– Тебя преследовали?
– Не знаю. Я не оглядывался. Побежал сразу далеко и надолго.
– А почему ты не пришел к маме?
– А что бы она сделала? Если она позволила забрать меня в детстве, то как бы поступила, когда мне было уже пятнадцать? Фиона, если бы она хотела защитить меня, сделала бы это сразу.
– Может, у нее просто не было возможности?
Я скептически приподнимаю бровь и делаю глоток черного кофе. Отламываю вилкой кусочек пирожного и отправляю его в рот. Десерт делает мою жизнь хоть немного слаще.
– Как же ты жил там один? – спрашивает она со слезами на глазах.
Я кривлюсь. Ненавижу женские истерики. И если слезы Кьяры были по делу, и я понимал причину их появления, то вот это сочувствие в глазах сестры немного раздражает. Я никогда не принимал ничью жалость. Сочувствие расслабляет и выявляет слабости. Делает человека чувствительнее, ослабляя его защитные механизмы. Никогда не допускал этого, и не собираюсь.
– Подбери сопли, – грубовато произношу я. – Если как-то дожил до своего возраста, значит, мне удалось выжить в тех условиях. И, кстати, после побега моя жизнь стала в разы лучше. Расскажи о себе. Ты тоже не похожа на типичную дочь пастора.
– Я актриса, – Фиона гордо задирает подбородок. – Начинающая. Точнее, уже не начинающая. Но пока не снялась в хорошей роли, наверное, меня можно считать начинающей.
– Как отец относится к твоей профессии?
– Он старается меня не замечать. Как будто я не его дочь, – отвечает она, но я не вижу сожаления в ее глазах. – В общем, я уже давно живу в Лос-Анджелесе. Первые пару лет упорно работала и ходила на кастинги. Мне тогда казалось, что достаточно просто быть красивой и уверенной в том, что можешь что-то сыграть. Ряд неудачных прослушиваний доказали обратное. Тогда я все накопленные деньги вложила в школу актерского мастерства. Это было самое трудное, но самое клевое время в моей жизни, – произносит со светящимся взглядом. – После обучения я снова и снова пыталась получить роль. Выходило так себе. Массовка, вторые планы, какие-то низкобюджетные картины, которые даже не попадали на большой экран.
– Ты говорила, что Дейзи замужем за каким-то влиятельным мужиком. Почему он тебе не поможет?
– О, я как-то обратилась к нему за помощью. Он предложил мне съемки в порно, прикинь? – она таращит на меня глаза, полные возмущения.
– И ты пошла?
– Нет, конечно! Я же создана блистать на большом экране, а не демонстрировать свои гениталии!
– Так он не помог?