Истоки борьбы между добром и злом – между Сатаной и Христом – сокрыты во мраке времен. Испокон веков за господство над миром борются две армии: армия дьявола и армия Христа. Дьявол возник потому, что один из самых красивых и благородных ангелов рая однажды решил восстать против Бога – и стал князем тьмы. Никто не знает, почему это произошло, но Сатана существует и хочет только одного: привести мир к самоуничтожению, а людей – к вечному проклятию. Этой битве нет конца, и ключевая роль в ней отведена папе. Это он прежде и более всего должен сражаться за то, чтобы силы ада не одержали победу над Церковью, и с ним должны быть все люди доброй воли, составляющие Ее части.

Особняком здесь стоят экзорцисты. Они во главе этой армии, противостоящей злу добром. Эти священники были выбраны для того, чтобы избавить человека и, следовательно, весь мир от присутствия Сатаны и его демонов. Но интересно, почему именно я должен стать одним из них?

Из кабинета кардинала Полетти я вышел с письмом о назначении в руках, со множеством вопросов в уме – и со страхом на сердце. Не сделав и нескольких шагов, я вдруг понял, что мне оставалось только одно.

Базилика Сан-Джованни-ин-Латерано^[10] – старейший и известнейший собор в Риме. В одной из его боковых часовен всегда присутствует Святейшее тело Христово. Я вошел и преклонил колени, став на одну из множества деревянных скамеек, чтобы обратиться с просьбой к небу, вернее, к Мадонне:

«Матерь Божия, я принимаю это поручение, но и Ты защити меня, укрой меня своей мантией».

Это простая просьба. Всего несколько идущих от сердца слов.

Я хотел подчиниться моему епископу и отдать в руки Мадонны все мои страхи.

Кто я такой, чтобы сражаться с князем тьмы?

Я никто, но Бог есть все. Дьявола нельзя победить собственной силой – только вместе с силой небесной.

Много лет спустя я проводил обряд экзорцизма над одержимым, как вдруг понял: через него со мною говорил сам Сатана. Он плевал в меня оскорблениями, проклятиями, обвинениями и угрозами, пока не сказал:

– Уходи, священник. Дай мне возможность остаться.

– Ты уходи, – ответил я ему.

– Пожалуйста, священник, уходи. Я не могу ничего совершить против тебя.

– Скажи мне, во имя Христа, почему ты не можешь ничего совершить?

– Потому что твоя Госпожа защищает тебя. Она облачила тебя в свою мантию, и я не могу добраться до тебя.

До 1986 года дьявола для меня не существовало. Конечно, я знал о нем: я хорошо изучил Катехизис^[11] и учение Католической церкви и знал, что добро всегда противостоит злу – Христос и Его Царство противостоят дьяволу и его чертогам. Но у меня никогда не было опыта непосредственного общения с Сатаной. Мне не доводилось встречаться с ним лицом к лицу. Однако зло всегда было частью моего существования – как и существования нас всех.

В детстве я вместе с отцом и матерью ходил на мессы в Модене – городе, где я родился. Во время них я часто засыпал на полу, прямо под скамейкой, стоявшей у моих ног. Когда я спал и молчал, а не носился по церковным проходам, мать награждала меня – обычно давая мне конфету. Если вместо этого я ерзал и шумел, то оставался без сладкого. В этом для меня было добро и зло – в улыбках матери и моих капризах, розыгрышах и ласке отца, слезах и утешениях.

Более ясное восприятие зла появилось у меня после моей первой исповеди. Тогда я понял, что зло – это серьезное чувство и от него необходимо избавляться. Родители научили меня исповедоваться каждую неделю. Они так и сказали мне: «Знаешь ли ты, что является лучшим средством против зла? Еженедельная исповедь».

Они оказались правы. И на самом деле даже сегодня я говорю всем, что хорошая исповедь лучше любого обряда экзорцизма. Признание греха возвращает человека к милости Божьей, Божьей благодати. Сатана начинает сходить с ума, когда кто-то примиряется с Богом: он чувствует себя побежденным – и приходит от этого в ярость. Чистосердечная исповедь побеждает его замыслы.

Сатане очень трудно проникнуть в тело тех, кто пребывает в состоянии благодати. Бог с ними. Мадонна с ними. И Бог, и Мадонна сильнее Сатаны.

Я рассказывал духовнику о своих грехах, признавался в содеянном, но ко мне не приходило ясного осознания, что за сотворенным злом стоит дух. Дух живой, активный и всегда занятый своим разрушительным делом. Я довольствовался чистотой умозрительных заключений. И даже когда я, перестав быть отроком, решил сделаться священником, я думал о чем угодно, только не о том, что я должен стать занозой в сердце Сатаны.

Идя в священники, я потакал желанию, возникшему в моем сердце еще в детстве. Оно же заставило меня отказаться от политической карьеры, так ясно явившейся передо мною.

В 1946 году, в возрасте двадцати одного года, меня назначили заместителем национального делегата тогдашнего президента молодежных движений от христиан-демократов Джулио Андреотти^[12]. В то время я имел тесные связи с политической группой Джорджио Ла Пира, Джузеппе Доссетти, Аминторе Фанфани и Джузеппе Лаззати^[13]. Когда Андреотти повысили до секретаря президента Совета министров, мне предложили занять его должность, однако я, не раздумывая ни мгновения, тотчас оставил политику, чтобы найти свое место среди преданных Богу.

Я вернулся к падре Альберионе и стал павлинистом. В 1954 году меня рукоположили в священники. С 1954 по 1986 год я оставался простым священником-павлинистом с должностями разного уровня в «управлении» группы.

За все эти годы я встречался с Сатаной лишь однажды.

Тогда я только недавно стал священником и на неделю отправился проповедовать в приход в десяти километрах от Брешии. Приходского священника звали дон Фаустино Негрини. Ему было сорок лет. Все любили его: две тысячи приходских душ ему поклонялись и следовали за ним во всем. Однажды он сказал: «Пойдемте со мной», – и отвел меня в ризницу. Там я увидел женщину, которая представилась как Аньезе Саломони. Я не забыл этого имени. По сей день я помню даже тембр ее голоса.

Я не знаю, почему дон Фаустино сделал это. Может быть, он хотел сделать меня причастным ко всем важным событиям своего прихода. Однако Аньезе жаждала рассказать мне свою историю. Я долго слушал ее.

Меня охватил страх: Аньезе исполнилось всего шестнадцать лет, когда Сатана вошел в нее. Почему именно в нее? Дон Фаустино имел разрешение епископа своей епархии на проведение обрядов экзорцизма и во время одного из них он спросил дьявола об Аньезе: «Почему ты вошел именно в нее? Во имя Христа, ответь мне».

Когда я возвращаюсь к ответу, что дал Сатана, то и сейчас теряю дар речи: «Во всем приходе не было никого чище, целомудреннее и святее Аньезе. И поэтому я сделал ее своей».

Это большая загадка. Правда, что те, кто живут в благодати Божьей, не должны бояться: Сатана мало что может сделать против них. Но также верно и то, что дьявол могущественен, что он желает поставить себя выше всех, кто свят, выше тех, чья душа и тело принадлежат Богу.

Обряды по освобождению Аньезе проходили очень тяжело. Это были долгие часы ожесточенной битвы, растянувшиеся на годы.

Однажды дон Фаустино повез ее за сотни километров, к падре Пио из Пьетрельчины, чтобы найти помощь. Во время поездки из Ломбардии в Апулию автомобиль постоянно глох, несмотря на то что сбоев в двигателе обнаружено не было: дон Фаустино неоднократно выходил из автомобиля, чтобы проверить его, и, только когда он читал молитву, машина волшебным образом заводилась – чтобы через несколько километров заглохнуть вновь. Дорога была долгой и утомительной.

Падре Пио не был экзорцистом, однако он прогонял многих демонов простыми благословлениями и молитвами. Сатана боялся падре Пио. Все остановки, что приходилось делать машине, настороженное отношение и временами ярость освобождаемых одержимых – все это служило явными признаками страха Сатаны перед монахом из Пьетрельчины.

Казалось, падре Пио не сделал с Аньезе практически ничего. Он провел обряд экзорцизма – но не освободил ее. Сатана торжествовал. Он издевался над падре Пио, он кричал устами Аньезе: «Я сделал это, я сделал это!» – и смеялся, опьяневший от радости. Машина проехала многие километры, отделявшие Сан-Джованни-Ротондо от Брешии без остановок. Никаких заминок – ведь более не было необходимости препятствовать поездке. Но Сатана еще не знал, что обряд экзорцизма падре Пио имел свой скрытый эффект: вскоре Аньезе обрела свободу.

Дон Фаустино попросил Сатану сказать ему во имя Христа, когда он покинет тело одержимой, – и тому против своей воли пришлось открыться. В назначенный день и час всех прихожан позвали на церковную площадь. Аньезе на глазах у всех была освобождена от демонов в одно мгновение – как только начался обряд. Это стало радостью и облегчением для всей округи.

Не знаю, почему через несколько месяцев после моего рукоположения в священники Бог благословил мое знакомство с Аньезе Саломони. Может быть, он хотел дать мне почувствовать, с чем мне придется столкнуться и начать бороться через много лет. Дело в том, что со дня, когда я родился, и до самого 1986 года встреча с Аньезе Саломони была единственным опытом моего непосредственного общения с дьяволом. Неисповедимы пути Господни – а его предначертания тем более. Даже в шестьдесят лет Бог может дать человеческой жизни сильный толчок.

Через несколько дней после встречи с кардиналом Полетти я отправился к падре Кандидо Амантини и предложил ему ознакомиться с письмом о моем назначении. Падре Кандидо прочел его и безо всяких эмоций сказал:

– Хорошо. Давайте начнем сразу. Вы должны сделать две вещи. Первое – взять описание обряда экзорцизма на латыни, прочесть двадцать одно правило^[14], предшествующее ему, и запомнить их. Без этих правил вы потерпите поражение. Второе – начните читать молитву экзорцизма дома, в одиночестве.

Я подчинился учителю и приступил к изучению двадцати одного пункта правил. Меня сильно впечатлили уже первые из них – это были наставления общего порядка. Они объясняли, что никогда не следует верить, будто все, кто считают себя одержимыми, действительно одержимы: многие из них могут быть психически нездоровы. Вместе с тем они учили, что дьявол скрывается, и потому экзорцисту необходимо быть не только очень осмотрительным, но и хитроумным.

Каковы признаки одержимости? Речь на неизвестных в настоящее время языках или понимание, что на таковых говорят другие люди, пророчествование, демонстрация сил и способностей, выходящих за пределы физических возможностей человека или его возраста, и другие подобные явления.

Досконально изучив формулы обряда экзорцизма, я начал повторять их и вмешиваться в судьбу одержимых – сначала рядом с падре Кандидо, потом самостоятельно. Падре Кандидо помог мне освоить тонкости этого ремесла.

• Никто не может изгнать нечистую силу, если он не знает двадцати одного правила. Их не найти на итальянском языке – они существуют только на латыни^[15]: таким образом они недоступны всем и каждому и служат только экзорцистам.

• Говорят, чтобы узнать состояние человека перед вами, после одной или двух молитв экзорцизма необходимо спрашивать одержимого, что вошло в его голову – или тело, чтобы понять, каких слов дьявол боится более всего, и после настойчиво их повторять.

• Необходимо осознавать, на какие ухищрения и обман идет Сатана, чтобы ввести экзорциста в заблуждение. На самом деле обычно они лгут – так им легче изматывать священника, заставить его сдаться. Иногда дьявол заставляет пострадавшего притворяться больным, чтобы сокрыть его одержимость. Иногда он, сделав свое черное дело, прячется и как бы освобождает тело – но экзорцист не должен останавливаться, пока не увидит признаки того, что Сатана действительно покинул тело человека.

• Случается, что дьявол чинит священнику всевозможные препятствия, чтобы одержимый не подвергался обряду экзорцизма, или пытается убедить его, что это обыкновенная болезнь. Бывает, что во время проведения обряда Сатана погружает одержимого в сон, показывая ему видение, а сам прячется, – поэтому экзорцисту может казаться, что человек уже освобожден.