Радостное оживлённое настроение его совсем оставило. Он осознал, что теперь его ждёт неминуемый скандал – а ему категорически не хотелось скандалить – но он с усталой обречённостью понимал, что уже не сумеет остановить начавшуюся между ними ссору.

– Да уж могла догадаться! – зарасхаживала по гостиной Кая, заламывая руки. – С этими вашими вечными анжельскими шашнями! – бросила она на мужа гневный взгляд.

Канлар поразглядывал богатую лепнину на потолке. Не имея возможности избежать ссоры, он, по крайней мере, не хотел становиться активным её участником.

– Ладно, допустим, вербовки анжельцами ещё можно как-то объяснить, – продолжала расхаживать и распаляться Кая, хотя и анжельские вербовки она никогда не считала чем-то приемлемым. – Но оппозиция! – горестно воскликнула она, встав посреди гостиной и вперив в него трагичный и негодующий взгляд.

– Что – оппозиция? – прохладно уточнил он у лепнины.

– Вы же совершенно меня дискредитировали! – со слезами в голосе воскликнула она.

Он нахмурился. В его цели, определённо, не входило как-то повредить её репутации, и, как ему казалось, он позаботился о том, чтобы жена никак не пострадала от его интриги.

– Вы только подумайте об этом! – продолжила горячо отстаивать свою позицию она, в волнении теребя подошвой туфельки дорогой узорчатый ковёр. – Они же теперь все будут считать, что я так слаба и так кошмарна, что даже мой собственный муж примкнул к лагерю моих противников!

Нахмурившись гуще, он возразил:

– Никогда и в мыслях не было примыкать к вашим противникам. Вербовка консорта, знаете ли, лежит в иной области и предполагает совсем иные условия.

Она рубанула руками воздух:

– Какая разница, как это видите вы! Как вы не понимаете, – голос её звенел от обиды, горечи и негодования, – что они это видят именно так!

Канлар полагал, что она делает драму на ровном месте, проецируя свои страхи на окружающих.

– Дорогая, – усталым и раздражённым тоном возразил он, переводя на неё мрачный взгляд, – не стоит придумывать за других их реакции.

Фраза была сказана более чем не к месту – дипломатический талант ему явно изменил в этот момент. Кая, конечно, услышала в его словах упрёк и, разумеется, додумала к этому упрёку невысказанное «всегда вы придумываете на ровном месте!»

– Ну, знаете ли! – горячо взмахнула она руками, с досадой пнула ковёр и обличила: – Вы так меня саму обвините в вашем же предательстве!

Лицо Канлара исказилось раздражением и гневом; он полагал, что она не просто драматизирует, а переходит уже всяческие границы в своих обвинениях.

– В предательстве, мадам? – сухо переспросил он то, что особенно его задело, прожигая её недружелюбным взглядом.

– А как вы ещё это назовёте?! – воскликнула королева, которая была в полнейшем ужасе от ситуации и не понимала, как он может быть так спокоен.

– Вообще-то, – всё ещё пытался на последних запасах адекватности перевести беседу в адекватное русло Канлар, – я для вас же стара…

– Для меня?! – перебила его Кая, топнув ногой от возмущения. – Как вам лицемерия хватает!..

– Да успокойтесь вы! – повысил голос Канлар, которому надоело выслушивать беспочвенные обвинения и обзывательства.

Кажется, его дипломатический талант к этому моменту уже совершенно ему отказал, потому что королева и совсем обозлилась на то, что в этой кошмарной ситуации зачинщик этой самой ситуации ещё и смеет делать ей замечания.

– Вы совсем с ума сошли! – воскликнула она, хватая со стола гранённый графин и запуская им не то чтобы прямо в мужа, но, во всяком случае, в его направлении.

– Ну, это уж чересчур!.. – вскипел и Канлар, делая шаг в сторону от разлетевшихся осколков.

– Оставьте нас! – рявкнула королева сунувшейся было в дверь на шум камеристке.

Та понятливо вынырнула обратно, жестом показывая камердинеру, что, кажется, дело труба. Тот вздохнул и послал лакея за новым графином.

– А продаваться оппозиции – это не чересчур?! – продолжала, меж тем, скандал Кая, наступая на мужа и попутно пиная попадавшиеся ей под ноги осколки.

– В смысле – продаваться?! – оскорбился Канлар, отступая от неё.

– А что вы сделали, по-вашему?! – не останавливалась она, смахивая со стола то, что попалось под горячую руку.

Попавшимся была пара книг. Одна упала удачно, просто бухнувшись на паркет, другая успела в полёте раскрыться, поэтому страницы её изрядно помялись и намокли в оставшейся от разбитого графина воде. Обычно аккуратная Кая, трепетно относившаяся к книгам, этого не заметила.

– Я отказываюсь обсуждать мои поступки в таком тоне! – парировал Канлар, которому уже тоже хотелось швыряться книгами, но он пока сдерживался.

– Такие поступки только такого тона и заслуживают! – язвительно ответила королева, после чего гордо удалилась в свою спальню, хлопнув напоследок тяжёлой дверью.

Злющий Канлар в избытке чувств пнул секретер. С того неудачно свалилась чернильница, но он этого не заметил, потому что тоже удалился к себе на максимальных скоростях.

Осторожно заглянувшая в опустевшую гостиную камеристка посмотрела по сторонам, убедилась, что сиятельные стороны конфликта разошлись, и принялась бодро наводить порядок. Камердинер вошёл за нею вслед с новым графином.

– Мне кажется, это опрометчиво, – поделилась своими сомнениями камеристка, разглядывая графин и предвидя, что он разделит судьбу предшественника.

– Пусть лучше графины бьют, чем старинный фарфор, – мотивировал своё решение камердинер, кивая на буфет с красивой расписной посудой.

Переглянувшись, камеристка и камердинер пришли к одному и тому же выводу. Один тихонечко забрал с секретера изящный стеклянный подсвечник, другая прихватила антикварную книгу. Ещё раз переглянувшись, они кивнули друг другу и оставили зону боевых действий, вынеся из неё эти вещицы.

…решение было разумным, потому что до ночи новый графин не дожил. Камердинер дальновидно велел прикупить на ближайшем базаре десяток дешёвых, чтобы не жалко было. Коллекция антикварных книг в приёмной возросла до пяти экземпляров: камеристка прихватывала по одной в каждый свой заход.

К утру атмосфера в правящей семье не прояснилась. Кая и Канлар пришли на Малый совет порознь, сели как можно дальше друг от друга и демонстративно друг на друга не смотрели. Каждый считал правым себя и негодовал на партнёра, не понимающего очевидных вещей.

Такой демонстративной враждебности друг к другу они не выказывали ни разу за годы своего брака, поэтому советники были изрядно дезориентированы и старались говорить сухо, по делу и без каких-либо эмоциональных подробностей. Ощущение грозы, готовой разразится прямо над их головами, подавляло.

Канлар в основном отмалчивался, лишь хмуро и коротко комментируя те проекты, которые курировал; в такой ситуации королева так нарочито увлечённо читала какой-то отчёт, что, кажется, даже бубнила себе под нос, проговаривая невольно то, что пыталась читать. Если же она начинала с кем-то что-то обсуждать – Канлар не менее увлечённо начинал пялиться в окно, словно впервые в жизни увидел дерево и никак не может наглядеться на это чудо природы.

Возможно, совет прошёл бы более или менее спокойно, если бы в конце концов не добрался до вопросов, требующих одинакового внимания супругов.

Канлар, впрочем, попытался сделать вид, что он не при делах, и старательно не вмешивался в обсуждение, хотя ему было, что сказать. Однако Кая не владела всеми деталями проекта и постоянно уточняла что-то очевидное или делала замечание невпопад. Не выдержав этого напряжения, канцлер в сердцах отметил:

– Полагаю, по этому поводу нам мог бы выдать исчерпывающую справку его величество…

Прежде, чем Канлар успел что-то ответить, королева взвилась, бросила на него убийственный взгляд и холодно отметила:

– Не считаю возможным обсуждать подобные вопросы в присутствии оппозиции.

Советники, потихоньку переговаривающиеся между собой, поражённо замолкли.

Канцлер растеряно замер с бумагой в руках, не понимая, к чему вообще было это высказывание королевы, явно направленное против мужа.

Канлар же, конечно, прекрасно всё понял, поэтому раздражённо вскочил, воскликнув:

– Действительно, зачем такой мудрой правительнице мои глупые советы, справитесь сами! – и выскочил за дверь с поспешностью, которая совершенно не пристала королю-консорту.

Кая побледнела от гнева.

За столом воцарилась гнетущая тишина.

Спустя минуту тишину эту решился нарушить на правах родственника дядя королевы.

– Милая племянница, – отметил он, – кажется, сегодня не очень удачный день для обсуждений. Давайте перенесём?..

– Да, вы правы, – не дослушав фразу, отмахнулась от него Кая, вскочила и удалилась так же резво, как и муж.

Советники ошарашенно переглянулись.

– Полагаю, господа, – сдержанно отметил канцлер, – на этом нам стоит разойтись.

Между тем, разогнавшаяся королева быстро настигла мужа и схватила его за руку, останавливая.

– Что вы творите?! – зло потребовала объяснений она.

Несмотря на очевидный гнев, который прорывался и в голосе, и во взгляде, руку его она держала скорее осторожно.

– Не я устроил это представление на совете, – холодно открестился Канлар.

Несмотря на отчётливо демонстрируемую лицом и тоном отчуждённость, руку он не отнял, и сжал в ответ её пальцы движением скорее нежным.

– Не вы?!. – возмутилась Кая. – Не вы ли!.. – попыталась в чём-то обвинить его она, но он нахмурился и перебил:

– Вы предлагаете скандалить посреди коридора?

«Я не скандалю!» – чуть не воскликнула она, но вовремя удержала внутри себя этот возглас, и лишь отчётливо покраснела.

– Пойдёмте, – перехватил он её под руку и повёл в их покои, подальше от любопытных глаз и ушей.

К сожалению, противоречие между ними не стало менее острым, и в покоях они задержались, добавив к прочему свои претензии по поводу поведения второй стороны на совете.

Поскольку их график никак не включал в себя пунктов «два свободных часа для выяснения личных отношений», в их покои с разной степенью настойчивости стали ломиться различные распорядители, статс-дамы, посланные лакеи и даже сам канцлер.

Всем им камердинер и камеристка с невозмутимым видом отвечали:

– Их величества заняты.

К вечеру, разбив ещё два графина, поцарапав буфет, залив чернилами совместный портрет и сломав этажерку, так и не помирившаяся пара, впрочем, вышла и вернулась к своему рабочему графику.

Составляя опись повреждений, камердинер качал головой. Портрет едва ли подлежал реставрации, а с этажерки разлились весьма едкие духи, от которых помещение было трудно проветрить. Камеристка, вздыхая, продолжила прятать книги – в ходе сегодняшней дискуссии пострадало ещё три томика.

На другое утро, так и не учтя негативный опыт, пара снова пришла на Малый совет порознь – советники лишь тихо вздохнули, предвидя продолжение вчерашнего.

Канцлер, впрочем, упорно пытался проявить вершины дипломатии, несколько минут успешно обходя острые камни и ведя более или менее продуктивное обсуждение. Однако вопросы, которые требовали внимания одновременно обоих правителей, копились уже два дня, поэтому обходить их стороной становилось всё сложнее и сложнее. Канцлер попытался осторожно заметить, что без продуктивной совместной работы тут не обойтись, на что получил от Канлара раздражённое:

– Её величество всё равно всё решает единолично, так что в принципе не вижу смысла нам тут собираться.

Советники обречённо замерли, понимая, что совет опять накрылся медным тазом.

Реакция королевы не разочаровала.

Резко встав и ударив стулом о паркет, она заявила, сверля мужа злым взглядом:

– Вы тут тоже величество, так что вот и решайте всё единолично! – с особой язвительностью выговорила она последнее слово и гордо вышла.

По кабинету прошелестел дружный вздох.