Возвращаюсь в комнату, неловко присаживаюсь на край кровати напротив друга, размышляя о том, не пора ли его будить. Часы показывают восемь утра, и если сегодня мой первый рабочий день, нужно срочно приводить себя в порядок. Прежде чем дотронуться до друга, потрясти его за плечо, с упоением смотрю на его спокойное умиротворённое лицо. Буквально впитываю каждую деталь. Густые выразительные брови расслаблены и не хмурятся, широкие скулы, прямой нос, высокий подбородок, но особое внимание я уделяю его губам. Они немного приоткрыты и как будто манят меня. Я даже их вкус помню. Хочу дотронуться до них, хочу прильнуть к ним своими губами. В голове проносятся воспоминания о том, как Пашка целовал меня, тесно вжимая в дверь моей  комнаты. Помню, как дрожала в его объятьях и хотела большего. Того, чего не должна хотеть. Но я всё-таки хочу.

– Привет, –  слышу его хриплый ото сна голос. Встречаюсь с его пристальным взглядом и тут же отвожу глаза. Меня будто с поличным поймали, от этого немного нервно разглаживаю складки на вчерашнем платье и только потом поднимаю свой взгляд обратно.

– Привет, – отвечаю спокойным голосом.

Пашка не спеша встаёт и потягивается, разминая мышцы спины и плеч.

Потом делает шаг и присаживается рядом.

– Ты как? – ловит мой смущенный взгляд.

– Нормально, – сбивчиво отвечаю. – Прости меня… что так… много выпила.

– Тшш, – Паша останавливает меня, поднося палец к моим губам, от этого невинного жеста и невесомого касания краснею до самых ушей. – Всё нормально, Милк-Милк, – говорит, лукаво улыбаясь. – Ты ничего такого не сделала.

– Ух, это хорошо, – судорожно выдыхаю. И после короткой паузы интересуюсь, во сколько нам нужно быть в спортивном клубе.

– В девять, – отвечает Пашка с улыбкой.

– Мы успеем?

– А который час? – спохватывается друг.

– Восемь, – бегло отвечаю и встаю вслед за парнем с кровати.

– Вот чёрт, – чертыхается Пашка, выбегая из комнаты и вбегая в комнату напротив. – Собирайся, – кричит мне оттуда. Потом возникает в дверном проёме и умеренно спокойным голосом добавляет. – У нас есть десять минут на сборы, и если повезёт и не будет пробок, то успеем.

Хочу сказать, что всё поняла, что прям сейчас буду собираться, но молчу и, как парализованная, ногами вросла в пол. Пашка стоит передо мной без футболки, в спортивных штанах, низко сидящих на бедрах, и от этого зрелища у меня перехватывает дыхание. И ещё я как завороженная пялюсь на его грудь, потому что на ней появилась замысловатая татуировка, которой не было раньше. Хочу сделать пару неловких шагов, приблизиться, чтобы рассмотреть этот рисунок, может, даже потрогать, но не решаюсь. Просто стою на месте и не отрываю взгляд от красивого пресса, широких расслабленных плеч и рисунка на груди.

– Милк-Милк, ты меня слышишь? – с кривоватой ухмылкой зовёт меня мой друг. Меня снова поймали с поличным, отчего опять краснею.

– Да, – отрываю взгляд от груди парня и устремляю его к серо-зеленым глазам. – У нас десять минут, – мямлю не своим голосом. – Я буду готова через восемь.

– Хорошо, – Пашка уходит не сразу, сначала разглядывает моё лицо тяжелым взглядом, потом смотрит на часы, вздыхает и всё-таки покидает комнату. А я за ним плотно закрываю дверь и, на секунду приваливаясь к ней спиной, позволяю себе выдохнуть.

Ну и как мне жить с ним в одной квартире? Надолго ли хватит моей стойкости?

Предупреждения бабушки Вали каждый раз врезаются в голову, когда позволяю мыслям разогнаться в ненужном направлении. Но в этот раз эти предупреждения как тихий шепот. Впервые в жизни мне начинает казаться, что, возможно,  она ошиблась.

– У тебя что-то важное на утро запланировано? – спрашиваю друга, пока стоим в пробке и он в нервном жесте постукивает пальцами по рулю.

– Нет, у меня просто тренировка, как и всегда, – отвечает, но сам залип на дороге и бесконечном потоке машин. Все они лезут из трёх рядов в один, не переставая бибикать и подрезать. Вижу, как Пашка злится, но старательно держит себя в руках. – Сегодня твой первый день, – объясняет мне друг, когда пробка начинает мало-мальски двигаться. – Тебе нельзя опаздывать, потому что… Просто нельзя, – отрезает Пашка. Но я и так всё понимаю. Он поручился за меня перед тренером и хочет, чтобы я получила это место.

– Расслабься, Паш, – успокаиваю друга, – у нас ещё есть время.

– Да, вроде бы поехали, – выглядывает в окно и смотрит вперёд, пытаясь оценить дорожную ситуацию.

Когда, наконец, выбираемся из пробки, он немного расслабляется, даже пытается шутить.

– Ты знаешь, Милк-Милк, вчера в клубе впервые в жизни видел тебя в таком состоянии, – задорно говорит Пашка, а мне его даже стукнуть хочется. Неужели теперь будет издеваться над моим плачевным состоянием? Мне и так стыдно.

Старательно сжимаю губы, чтобы не поддерживать его шутку.

– Перестань, – прошу его.

– А что? – не унимается друг. – Может, повторим?

– Ну уж нет, – складываю руки на груди, изображая обиду. Сам меня туда притащил, а теперь издевается. Конечно, я перенервничала. Вот и выпила лишнего.

– А если серьезно, у меня есть один вопрос, – его голос и впрямь становится серьезным, отчего сразу поворачиваюсь в сторону друга. И лицо тоже серьезное. – За эти два года… ты, – вижу, как старательно подбирает слова, – ты встречалась с кем-нибудь? – беглый взгляд в мою сторону, а потом снова на дорогу.

– Да, – коротко отвечаю, сохраняя своё лицо непроницаемым.

– С кем? – как бы невзначай уточняет, – я его знаю?

– Нет, – говорю так же коротко и больше ничего не добавляю. Не потому что хочу помучить парня. Нет. Просто сама бы я не захотела  копаться в его жизни, а в частности, личной жизни. Мне неприятно слушать о других девушках, поэтому точно не скажу ничего ему. Да там и нечего рассказывать. За мной, конечно, ухаживали, некоторые даже настойчиво, и пару раз я поддавалась на эту настойчивость. Некий опыт у меня всё же имелся по части поцелуев, и конечно, я не была девственницей. Один раз я допустила ошибку и откликнулась на настойчивые ласки молодого человека, который был влюблён в меня. Это было… не скажу, что ужасно, но как-то неприятно, после чего мы расстались, и подобное со мной больше никогда не случалось. Да и некогда мне было заниматься личной жизнью, потому что была ботаничкой и много училась.

Но мне приятен интерес Паши. Хоть и не показываю, но всё же где-то внутри меня тлеет уголёк надежды, что это ревность.

– Значит, я его не знаю? – уточняет, старательно не смотря в мою сторону. Но я вижу, как сходятся его брови к переносице, губы сжимаются в тонкую линию, а взгляд серо-зеленых глаз, направленных вперёд, стекленеет.

Я почти улыбаюсь. Почти. Потому что это точно ревность…

Паша

В спортивный клуб прибываем почти вовремя, и как бы хотел немного выдохнуть – не могу. В груди огромный ком, будто неожиданно получил под дых, и у меня никак не получается продышаться.

Что я ожидал? Что она два года будет одна? Я знал, что так не будет, но когда услышал от Миллы, что она с кем-то встречалась… С кем она встречалась? С кем-то из универа? Припоминаю, был у неё там какой-то хрен, который за ней бегал. Чёрт!

– Пойдём сразу к тренеру, а потом покажу тебе раздевалку и всё остальное, – ровным голосом сообщаю подруге, пока веду её за руку в небольшой кабинет, который занимает один из моих тренеров. Сергей Иванович, человек, который дал мне всё, что сейчас имею, в общем-то, классный мужик, но не без греха. Во-первых, он всегда злой как чёрт, и порой его вспышки гнева совсем необъяснимы. Известно, что он бывший спортсмен, такой же боксёр, как и все его подопечные. Возможно, это его тактика – не нянчиться с нами, воспитывать боевой дух. Но я и мои товарищи, мягко говоря, иногда, его побаиваемся. А во-вторых, Иваныч иногда любит выпить, и в такие моменты лучше вообще к нему не подходить – убьёт!  Джаннини, в отличие от него, намного лояльней. И иногда методы Иваныча воспринимает в штыки, но никогда особо долго не спорит и убеждает меня и остальных, что главному тренеру виднее.

– Привет, – после нервного стука в дверь и разрешения войти здороваюсь с тренером. Миллу я втаскиваю следом.

Сегодня Иваныч трезв, по крайней мере, пока.

– Здравствуйте, – неуверенно говорит Милла, но смотрит открыто и без стеснения.

– Вы опоздали, – бурчит Сергей Иванович.

– На минуту?! – сверяюсь с висящими за его спиной часами.

– Ладно, – отмахивается тренер, – Садись, Милла, побеседуем.

Подруга делает, как он велит, занимая место напротив мужчины.

– Ты знаешь, Пашка достал меня последние пару дней, – улыбается ей тренер. С девушкой он говорит не так, как с нами. – Что-то грандиозное я предложить не могу. Но местечко для тебя всё-таки есть. Прежде чем стать секундантом, поработаешь помощником врача. Он на весь комплекс один и протирает штаны в кабинете. А ты будешь в спортзале. Рядом с рингом, на снарядах… Будешь первую помощь оказывать, если чего случится.

– Я согласна, – поспешно отвечает  Милка, тем самым перебивая тренера. Это она зря, он этого терпеть не может.

– Скоро у Пашки бой, – продолжает ровным голосом, а я даже хмыкаю от такого поворота. А тренер-то только с нами  псих. – Я возьму тебя на этот бой, – говорит Иваныч моей подруге, – и если будет от тебя какой толк… в общем, посмотрим. Пашка говорил, что ты много лет была на его тренировках, и знаешь, как что чего.

– Да, я постараюсь вас не подвести. Спасибо, – заверяет Милла. А когда тренер протягивает свою руку, торопливо её пожимает.

– Ладно, идите, – отпускает нас тренер, облокачивается на спинку широкого кресла, всем своим видом показывая, что разговор окончен. – И проследи, чтобы Пашка был собран, хотя бы до боя, – командным тоном просит Миллу, когда почти стоим в дверях. – Пусть поменьше отвлекается… не лазает под юбки и думает только той головой, которая на плечах!

Мне кажется, я в этот момент подавился собственной слюной, и начинаю неистово кашлять. Милла во все глаза разглядывает тренера, не веря, что он такое мог сказать. Когда прихожу в себя, поспешно выталкиваю подругу из кабинета, пока этот псих ещё чего не наговорил. Задумываюсь над тем, что она мне сейчас скажет. Будет интересоваться, под какие юбки я лазаю и как часто руководствуюсь не головой?

Но Милла молчит, и это доводит меня до ручки. Отсутствие реакции – это тоже реакция.

Безразличие.

Стискивая зубы, провожу для подруги экскурсию по раздевалке, душевым и показываю кабинет врача. Ей предстоит познакомиться с этим странным типом и время от времени пересекаться, чтобы сообщать о состоянии здоровья тех спортсменов, что готовятся к турниру. А врач у нас и вправду странный. Ему под семьдесят, немногословен, и почти никогда не покидает кабинет. Но он ещё и психолог по совместительству, и иногда от него всё-таки есть польза. Потому что слушать у него получается лучше всего.

– Как его зовут? – интересуется Милла, когда веду её по длинному коридору комплекса.

– Романов Глеб Иосифович.

– Глеб Иосифович? Язык сломаешь, – смеется девушка, – и какой он, этот врач?

– Нормальный, – коротко отвечаю ей, всё ещё немного на взводе. Злюсь, хотя всё прекрасно понимаю. Такая девушка просто не могла быть одна, но от этого не легче.

Но главные испытания ждали меня впереди. Милку будут воспринимать, как желанный лакомый кусочек. Она молода, красива и будет работать со спортсменами, парнями спортсменами. И каждый, без исключения, захочет залезть к ней в трусики. Это я понимал, когда мы приближались к распашным дверям спортзала, и мои мысли подтвердились, как только переступили порог этого спортзала. Кто-то смотрел с вожделением, кто-то – исподтишка, потому что не хотели со мной связываться. Один особо одаренный даже какую-то пошлую шуточку в сторону Миллы выдал,  после чего  получил мой испепеляющий взгляд и пару-тройку нецензурных слов. Мне кажется, я даже присвистывание слышал и как ненормальный оглядывал просторное помещение в поисках этого бессмертного.

Удивительного ничего нет в реакции этих мачо и самцов, зовущих себя боксерами. Но Милла – моя, и мне, похоже, придется несладко, пока буду вышибать дурь из каждого, кто на неё посягнет.

– Успокойся, Паш, – привлекает моё внимание подруга. – Всё нормально.  Они все попетушатся немного и отстанут.

– Эти, – обвожу рукой зал, – не отстанут.