– Ага. – Во взгляде гусляра неожиданно возникло нечто мечтательное, что сделало его и без того неумное лицо совсем глупым. – Хорошая баба…

– Ясно всё с тобой. – Белый поднялся, потирая запястье левой руки. Шрамы от договоров жгли, напоминая о невыполненной работе.

– Что со мной ясно?

– Зачем ты вдруг долг решил вернуть.

– Да это потому, что у меня в «Кабанчике» волынка осталась. Боюсь, как бы они её не продали в уплату. Хорошая волынка. Я её в кости выиграл у одного фарадала.

– Ага. – Белый перекинул суму через плечо. – Повторяй себе почаще… про волынку.

Вадзим хотел возразить, но вдруг запнулся:

– А это что за хер? – Он приподнялся, выглядывая в окно. – Ба-а! Какие люди!

– Кто там?

– Сам посмотри.

«Пьяная русалка» стояла на берегу так, что открывался неплохой вид на реку Тасму. По ней то и дело проплывали рыбацкие лодки и торговые суда. Но вот скренорские драккары сюда заходили редко, потому и привлекли внимание не только Вадзима, но и прохожих на берегу.

Белый пригляделся к проплывавшему судну. Вытянутый нос с завитком, яркие паруса. И знаки Ниенсканса.

– Это что… жених Велги? – прищурился Белый. – Который самый первый?

Морду этого ублюдка Белый надолго запомнил, особенно когда эту морду бил.

– Что он тут забыл?

– Приехал на свадьбу бывшей невесты? – предположил Вадзим. – Но нам же это на руку. Ха-ха. – Он вдруг хрюкнул. – На руку, понял, да? Потому что у тебя на руке шрам из-за договора на жизнь этого горе-жениха.

Невольно захотелось снова почесать перемотанное запястье.

– Да, – кивнул Белый. – На руку. В таком случае получится выполнить сразу оба договора.

Удачно всё сложилось. Искать скренорцев обычно – что пытаться найти иголку в стоге сена. Они никогда не остаются надолго на одном месте, вечно в пути.

Теперь же Белый мог сделать всё сразу.

– Главное не забывай, какого именно жениха Велги тебе нужно убить, – с издёвкой проговорил Вадзим. – Нового не тронь.

– Думаешь, я перепутаю горбатого князя со скренорским воякой? Только если буду вусмерть пьян.

– Думаю, ты хочешь убить того, кто скоро насладится брачным ложем Велги.

Белый скривился и промолчал. Обращать внимание на глупые шутки не имело никакого смысла.

Скренорцы скрылись из виду, и Белый снова присел, но глаз от окна не отвёл. И снова всё его внимание привлёк замок на холме и серые, издалека походившие на рыбью чешую камни высоких крепких стен.

Рыбы. Где Белозерские, там повсюду их родовые знаки – рыба и озеро.

Пальцы по старой привычке коснулись рукояти ножа, пробежались по чешуе. Это всегда помогало привести мысли в порядок. Но теперь что-то изменилось. Внутри ворочалось нечто ледяное, разъярённое. Оно сжималось в узел, рычало.

Это было нечто новое, незнакомое. Желание убить казалось ясным, очень понятным. Но никогда прежде оно не отдавало таким… отчаянием.

От берега несло сыростью, тиной, гнилью.

В рассказы про утопцев легко было поверить. В воде впрямь будто что-то сгнило. И вряд ли это что-то было похоже на пьяную, заигрывающую с посетителями корчмы русалку, нарисованную над входной дверью.

– Надо поискать этот проход от реки в замок, – задумчиво произнёс Белый.

– А чудищ не боишься? Если в подземельях и вправду водится нечисть…

– А меч мне на что?

– Ты наёмный убийца, а не охотник на чудищ, Белый. Если надеешься, что утопцы побрезгуют твоей плотью, завидев твою паскудную морду, то это ты зря.

– Справлюсь, – пожал плечами Белый. – Так ты со мной?

– Не-е, я не дурак, – отмахнулся Вадзим.

Они одновременно снова посмотрели на замок.

– Я тут прикинул хер к носу. – Вадзим скривил лицо, явно старательно размышляя. – Думаю, надо сначала разобраться с этим скренорским гостем. Потому что, когда разберёмся с королевой, надо будет драпать из города.

– Значит, сначала разберусь с… лендр… ландр…

– Лендрманом, – подсказал Вадзим. – Ты чё, налакался уже?

– Ни капли в рот не брал.

– Значит, просто головой сильно бился?

– Тебя тоже, может, ударить?

Вадзим с сиплым эх махнул на него рукой:

– В общем, сначала разберись с лендрманом Инглайвом. А потом, как говорится, плоть – земле…

– Душу – зиме.

Глава 1

Встану я, благословясь,

лягу я, перекрестясь.

Заговор от поруба

Рдзения, правый берег Модры

Грач сел на окно.

Он не успел издать ни звука, только приземлился, как Мишка залаял, а Велга завизжала. Она сорвалась с места, кинулась к двери. Та распахнулась – и в клеть влетел побледневший Хотьжер:

– Господица!

Велга нырнула ему за спину, выглянула из-за плеча. Птица пропала.

– Господица…

Дружинник выглядел удивлённым, даже испуганным. Но поспешил взять себя в руки:

– Тебя что-то напугало?

– Там был грач. – Велге стало ужасно стыдно, она поняла, что со всей силы вцепилась в руку Хотьжера, поэтому поспешно отпустила его и отошла в сторону, тревожно оглаживая подол платья.

Мишка всё тявкал на опустевший подоконник, пока она не взяла его на руки. Щенок уже стал тяжёлым, но прижимать его к себе было приятно – это успокаивало и прогоняло дурные мысли. Пожалуй, теперь только рядом с Мишкой и Хотьжером Велга ощущала себя в безопасности.

Она уселась обратно в кресло, стараясь не смотреть ни на Хотьжера, ни на распахнутое окно. Невозможно было жить, опасаясь даже открытых окон в спальне, что располагалась под самой крышей.

– Ты, господица, испугалась… птицы?

– Во́роны – чародеи, – напомнила она, уставившись куда-то между ушами Мишки.

Щенок довольно тряс задней лапой, пока она чесала его пузо.

– Я помню, – осторожно произнёс Хотьжер.

Он прошёл к окну, выглянул на улицу. Стоял жаркий день, во дворе постоялого двора шумели, готовились к отъезду.

Дружинник в задумчивости оглянулся на Велгу и потянулся к ставням, плотно их закрыл.

В клети стало серо, только тусклый свет проникал сквозь щели. Велга наконец подняла взгляд на Хотьжера. Он был немногим старше неё. Очень спокойный, сдержанный. Никогда не получалось понять, о чём он думал. Впрочем, не то чтобы Велга задавалась этим вопросом.

– Спасибо, – произнесла она тихо.

– Тебе не стоит бояться Воронов, пока я с тобой… господица.

– Что ты сделаешь против чародеев? Грач спалил заживо скренорцев прямо у меня на глазах. Наш дворец сгорел из-за Воронов. А Белый убил моих родителей. Да он…

– Мне не сравниться с Воронами, господица. – Хотьжер потупил взгляд. – Но я сделаю всё возможное, отдам жизнь, если потребуется, чтобы защитить тебя.

– Одной твоей жизни не хватит… – Велга запнулась, прикусив губу. – Прости.

Она опустила Мишку на пол, отчего тот недовольно запищал, и поднялась из кресла.

Хотьжер слегка опустил голову в поклоне:

– Не стоит извиняться передо мной. Я всего лишь…

– Нет, – перебила его Велга.

Теребя кисточку пояса, она пыталась подобрать слова, которые могли всё исправить. Прежде ей не приходилось просить прощения у тех, кто ниже её по происхождению. У матери и отца, у старших братьев, пару раз у нянюшки, которая всё же была роднёй – да, но никогда у тех, кто не являлся ей ровней.

Да и сейчас извиняться не было нужды. Велга сказала правду. Во́роны – опасные убийцы, чародеи. Один дружинник не смог бы с ними справиться. Вся стража Буривоев не смогла совладать с Белым Вороном и Грачом, когда те пришли за Велгой и Кастусем.

– Ты права, господица. Я всего лишь человек, не чародей. Это опасно – надеяться только на мою помощь. Я попрошу князя выделить ещё одного человека для твоей охраны.

Велга так и не нашлась, что возразить, Хотьжер поклонился и вышел из клети.

Она снова осталась одна.

Из-за закрытых ставень раздавались приглушённые голоса конюхов и слуг.

На постоялом дворе они потеряли уже несколько дней. После каждого перехода Матеуш проводил много времени в постели. Он просил Велгу отправиться по реке, но она наотрез отказалась. Там, в водах рек, связанных со Старгородом и болотами вокруг Щижа, мог снова оказаться Щур. Велга несколько дней изучала карты, пытаясь понять, как далеко от Старгорода мог добраться хозяин рек. Тасма, на берегу которой стоял Твердов, протекала вдали от болот и не имела никаких связей с Калиной или Вышней, но страх оказался сильнее. И Велга настояла на том, чтобы отправиться по суше.

Матеуш же ненавидел перемещаться в повозках. После целого дня в пути у него ныло всё тело. Он запирался в клети, оставляя с собой только котов и холопа, который делал ему перевязки. Пожалуй, окажись вместе с ними чародей, способный унять боли, всё прошло бы куда быстрее.

Но попробуй найди чародея так близко к левому берегу Модры.

В самом начале пути Велге удалось подслушать разговор Матеуша с его писцом:

– Мельцу Тёмную видели в Щиже. Но это было давно. Пока отправим людей…

– Значит, найдите других чародеев.

– Князь, мы едем в Твердов…

– Знахарку, ведунью, шамана, волхва…

– Никто не осмелится отправиться в столицу. Там Тихая стража и…

– Они будут под моей защитой. Никто не посмеет тронуть моего чародея.

– Тихая стража…

– Королева всё знает.

Королева Венцеслава. С тех пор как Велга согласилась выйти замуж за её младшего брата, каждый день так или иначе ей приходилось слышать о Белой Лебёдушке, правительнице Рдзении.

Отец ненавидел Венцеславу. Впрочем, он не любил никого из рода Белозерских. Узнай Кажимеж Буривой, что единственная дочь собирается взять имя врагов, пришёл бы в бешенство. С родной сестрой, вышедшей несколько лет назад за того же Матеуша Белозерского, он почти не разговаривал.

Велга, подпитываемая ненавистью родителей, презирала тётку Далибору. Но теперь она была бы счастлива увидеть даже её. Но все, кроме младшего брата, отныне лежали в земле. И только Велга могла позаботиться о роде Буривоев.

Мишка положил лапу Велге на ногу, требуя внимания. Она наклонилась и рассеянно погладила его за ухом.

Под крышей что-то зашуршало. Велга вздрогнула.

«Голуби… это просто голуби», – успокаивала она себя.

Звук повторился. Он стал громче, настойчивее.

«Голуби».

Велга облизнула губы, взглянув наверх.

Голос разума был слаб перед ужасом. Глаза бегали по потолку. Кто там? Грач? Он ещё птица или уже человек? Зачем он пришёл? Чтобы убить её? Украсть? Предупредить? Он друг или враг?

Велга не хотела проверять. Она хотела оказаться в безопасности.

Она мечтала перестать бояться. Она желала увидеть врагов своей семьи в могилах.

Шорох повторился. Что-то острое царапнуло по потолку.

Велга резко опустила Мишку на пол, встала и торопливо проследовала к выходу. Рука её дрожала, когда она толкнула дверь.

Хотьжер стоял за порогом.

– Господица…

– Я к князю, – бросила через плечо Велга.

Разговаривать с дружинником всегда было как-то неловко. Наверное, потому что она уже однажды обманула его, сбежав к Воронам. Теперь Хотьжер глаз с неё не спускал, ни на шаг не отходил. Это было ещё мучительнее, чем в детстве, когда за маленькой господицей Буривой присматривала строгая нянюшка и не разрешала бегать по лужам с остальными ребятишками, кидаться яблоками и камнями, плеваться, кричать, громко говорить и лазить по крышам. Всё это было не положено знатной господице. Единственной дочери Буривоев пристало ходить чинно, говорить тихо и вести себя скромно.

Вот и теперь, когда князь приставил Хотьжера гриднем к своей невесте, Велга ощущала себя не господицей с собственным телохранителем, а маленькой провинившейся девочкой, которой никто не доверял принимать собственные решения и которая обязана была следить за каждым своим шагом, за каждым словом.

Даже в пределах постоялого двора, где-то на тракте в Твердов, Велгу не оставляли одну за пределами спальни.