5. «Пончики и авторемонт от Стетсона»

К тому времени, как они добрались до вершины, Роз изрядно запыхалась. «Пончики и авторемонт от Стетсона» занимали невзрачную каменную постройку, украшением которой служили запчасти от старых автомобилей. На клумбах из отслуживших свое резиновых покрышек росли анютины глазки, а вывеска «Пончики» была подвешена к прибитому над дверью бамперу.

Дрожа от волнения, Роз откинула со лба взмокшие черные волосы. Ее не пугали пауки, она не боялась ездить на велосипеде по бездорожью или обжечь пальцы о горячий противень – все это уже стало частью ее повседневности, – но оказаться в одной комнате с симпатичным ей парнем! Вот что страшило по-настоящему.

В тот самый момент, когда она собралась с духом и двинулась по дорожке к входной двери, Девин Стетсон с развевающимися на ветру пшеничными кудрями промчался мимо нее на мопеде вниз по склону. По всей видимости, на это утро отец отпустил сына из лавки.

Внутри у Роз все перевернулось. Такое же ощущение возникает, когда слишком сильно раскачиваешься на качелях, а желудок за тобой не поспевает и трепыхается в животе, точно выброшенная на берег рыба.

Глядя вслед Девину, Роз готова была поклясться, что он на миг обернулся и посмотрел на нее.

Алфи уже добрался до смотровой площадки и залез на внутренний парапет.

– Ух ты! Роз, смотри!

Роз встряхнулась и подбежала к парапету узнать, что привлекло внимание брата, – по извилистой городской дороге двигалась вереница полицейских машин. Отсюда, с высоты, Горести-Фолз был похож на картинку, которую, словно бело-голубые ножи, прорезали мчащиеся автомобили.

– Куда это они? – необычно тихим голосом спросил Алфи.

– Ну и ну. – Роз прищурилась. – Кажется, они едут к нашей пекарне.

Глава 2
Удар молота

– Может, они собираются арестовать Тима? – предположила Роз.

Бросив велосипеды на заднем дворе, брат с сестрой помчались к черному ходу. Три патрульные машины перегородили путь перед домом, а подъездную дорожку, словно рассевшийся питбуль, занимал массивный белый «хаммер» с тонированными стеклами.

Через открытое водительское окошко Роз и Алфи увидели мужчину в безупречно отглаженной полицейской форме и солнцезащитных очках.

– Они еще там, – сообщил он кому-то, поднеся ко рту рацию. – Я их знаю, они своего добьются.

Роз залезла на шлакоблочную плиту и всмотрелась в то кухонное окно, где жалюзи были подняты. Ее родители стояли по одну сторону большого разделочного стола на колесиках, который Парди в случае необходимости перекатывала по кухне, словно магазинную тележку для покупок, а напротив них – незнакомая женщина в строгом темно-синем брючном костюме. Парди и Альберт с тревогой переглядывались, ладонь Парди накрывала Поваренную книгу Чудсов, лежавшую на разделочном столе. В раскрытом виде Книга напоминала крупную белую птицу с распростертыми крыльями; в закрытом, как сейчас, казалась беззащитной и походила на маленькую буханку черного хлеба. Вот оно что, подумала Роз, кто-то явился за Книгой.

Каждый вторник Парди и Альберт отправлялись в городской кинотеатр на вечерний сеанс – в это время действовала акция «два фильма по цене одного», – оставляя детей на соседку, миссис Карлсон. Перед уходом Альберт непременно говорил: «В дом никого не впускайте! Правительственные агенты могут попытаться украсть наши рецепты!»

Никто из детей не воспринимал эти слова серьезно, кроме Роз – она знала, что папа вовсе не шутит. Девочка мельком видела страницы Книги со средневековыми изображениями бурь, огня, стен из острых шипов, истекающих кровью людей – не хотелось бы, чтобы подобные рецепты попали в руки тех, кто может применить их на деле.

Алфи тоже взобрался на шлакоблочную плиту, однако ничего разглядеть не сумел.

– Что там происходит? – спросил он сестру.

– Они хотят забрать Книгу, – с трудом проговорила она: в горле встал большущий ком.

Роз снова посмотрела в окно на необычную чугунную плиту, темневшую в углу кухни, точно гнездо диких пчел. Затем ее взгляд скользнул по ряду блестящих застекленных шкафчиков вишневого дерева в другом углу, по хитросплетению реек и грозди металлических крюков, что свисали с потолка в центре помещения с подвешенными на них ложками, половниками и лопатками всевозможных размеров. В глубине кухни виднелся огромный серебристо-серый планетарный миксер: чаша у него была такая большая, что в нее могла забраться (и порой забиралась) Лик, а спиральный крюк для теста – размером с лодочное весло. Роз обвела глазами все добро, нажитое родителями, пускай и скудное, и подавила всхлип.

Она представила, как маму и папу запирают в грязной тюремной камере, ее братья попрошайничают на улице, а страной правит шайка пекарей-тиранов, которые используют пироги и маффины в качестве оружия массового уничтожения.

– Я их остановлю, – пробормотал Алфи и подбежал к задней двери. Распахнув ее настежь, он заорал: – Мои родители не сделали ничего плохого!

Альберт и Парди рывком развернулись и зашикали на Алфи, но было поздно. Женщина в темно-синем костюме выглянула в заднюю дверь и жестом велела Алфи и Роз войти.

– Меня зовут Дженис «Молот» Хаммер. Я – мэр Скромнтона, – представилась она и сверкнула холодной улыбкой.

Роз вдруг поняла, что хотя гостья и не источает дружелюбие, но к ним явилась не за Книгой, а потому спросила:

– Зачем тогда тут полиция?

– Я велела выкрасить машины в цвета патрульных авто, чтобы на выезде мой кортеж смотрелся повнушительнее, вот и все. Со мной приехали мои коллеги, члены Попечительского совета Скромнтона: продавец цветов, адвокат и сантехник. Сантехник участвует в работе совета, только когда не занят прочисткой унитазов.

– Разве это законно – наряжаться в полицейскую форму? – осторожно спросил Алфи.

Мэр Хаммер смерила его цепким взглядом:

– Я приехала просить твоих родителей помочь Скромнтону в борьбе с летним гриппом. Такой жестокой эпидемии у нас прежде не бывало, это просто напасть какая-то! Мусорные баки переполнены бумажными носовыми платками, у врачей кончились запасы леденцов от кашля. Ухогорлонос в панике сбежал в свой кооператив^[3] во Флориде. Трус! – (Альберт и Парди нервно хохотнули.) – В общем, я не знала, что делать. А потом вспомнила миндальные круассаны из вашей пекарни – люди божились, что после них лихорадку и насморк как рукой снимает. Поэтому и приехала сделать заказ на сорок дюжин. – Мэр снова повернулась к родителям Роз. – Понимаю, все очень спешно, но у меня просто нет выбора.

Парди заломила руки.

– Мы… мы бы и рады помочь, – запинаясь, начала она, – только на нашей кухне сорок дюжин круассанов не испечь. У нас всего-навсего маленькая семейная пекарня.

– Тогда едемте в Скромнтон! – рявкнула мэр Хаммер. – На кухне в мэрии можно приготовить столько, что хватит на целую армию. Будете печь свои миндальные круассаны у нас. А после займетесь тыквенным чизкейком.

– Тыквенным чизкейком? – наморщил лоб Альберт.

Мэр Хаммер порылась в своем черном кожаном портфеле и достала оттуда пожелтевшую вырезку из газеты «Новости Горести-Фолз». Заголовок статьи гласил: «Десятилетний мальчик, больной свиным гриппом, чудесным образом исцелился, съев тыквенный чизкейк из пекарни Чудсов».

Альберт вытер руки о фартук.

– Ха! – воскликнул он. – Было бы неплохо. Но это все выдумки – мальчишка просто притворялся, чтобы не ходить в школу!

Никому, кроме своих детей, родители не признавались, что выпечка из их пекарни волшебная. «Если пойдут слухи о магии, – всегда говорила Парди, – сюда ринутся толпы и наша маленькая пекарня перестанет быть маленькой и нашей, а превратится в огромную фабрику. Семейный бизнес рухнет».

Когда кто-то порой обращал внимание на удивительные эффекты кексов, печенья и пирогов из пекарни Чудсов, Альберт и Парди лишь отмахивались, утверждая, что все это – естественный результат сочетания идеально выверенного рецепта и правильного приготовления.

Роз, однако, помнила, как мама с папой пекли тот самый чизкейк. Притаившись на лестнице, она подглядела, как поздним вечером после закрытия пекарни родители смешали содержимое нескольких банок из синего стекла, как над чашей с тестом поднялось и закружилось над маминой головой облачко лилового тумана, как шипела и стреляла смесь, плюясь во все стороны розовыми, зелеными и канареечно-желтыми искрами. Роз бы все на свете отдала, чтобы печь так же! Подобный процесс вызывал благоговение, пускай детали и хранили в тайне.

Мэр Хаммер нетерпеливо барабанила носком туфли по полу.

– Меня не волнует, исцеляют ли ваши чизкейки на самом деле, главное, людям они нравятся и от них улучшается самочувствие. Именно то, что нам надо.

Мягким и сладким, как печенье с шоколадной крошкой, голосом Парди осведомилась:

– Что ж… и как много времени, по-вашему, на это может потребоваться?

– Не больше недели, – ответила мэр.

– Прошу прощения, мэр Хаммер. Наша пекарня работает вот уже двадцать пять лет и за это время ни разу не закрывалась дольше чем на один день. Мы никак не можем позволить себе уехать на неделю.

Мэр Хаммер кивнула одному из своих телохранителей, и тот передал ей чековую книжку в кожаном переплете. Нацарапав на чеке несколько цифр, она показала его хозяевам пекарни. Альберт и Парди ошеломленно переглянулись, точно у них на глазах кто-то вытащил из шляпы кролика – очень дорогого кролика, усыпанного брильянтами.

– Сколько нулей! – ахнул Альберт.

Парди поглядела на гостью с сомнением:

– Мы сделаем это…

– О, замечательно! – воскликнула мэр Хаммер, протягивая чек.

– Вы не дали мне договорить. – Парди разорвала чек на кусочки. – Мы сделаем это бесплатно.

Роз улыбнулась. Мама и папа могли бы сказочно разбогатеть, а после стать директорами компании и носить элегантные серые костюмы, потягивать дорогое шампанское, ездить на заднем сиденье шикарных автомобилей, как мэр Хаммер, – но предпочли богатству скромные комнаты над тесной кухней своей крошечной пекарни.

Мэр Хаммер потянулась через стол и заключила обоих Чудсов в объятия.

– Мы доставим вас на место, как только вы соберетесь. Жду вас в хаммерском «хаммере».

* * *

Роз громко постучала в дверь комнаты братьев. Рукописная табличка на двери гласила: «Приемные часы: 15:00–16:00».

– Тим! – крикнула Роз. – Мама с папой уезжают! Пожалуйста, выйди.

На часах было всего одиннадцать утра, а Тим, как правило, не вылезал из своей берлоги раньше полудня. Роз приоткрыла дверь. При помощи перекинутой через веревку простыни Тим разделил комнату на две половины; его половина, разумеется, находилась за занавеской, однако из-за краешка простыни Роз разглядела белый носок, свисавший с большого пальца ноги старшего брата. Она вошла в комнату, отдернула простынь и потрясла Тима за широкое голое плечо:

– Тим!

Тот недовольно застонал:

– Тебе лучше придумать хорошее оправдание, потому что ты разбудила меня на середине баскетбольного матча!

– Мама и папа уезжают на целую неделю и оставляют пекарню на нас!

Стоило Роз произнести это вслух, и ей сразу представилось, как она порхает по кухне в мамином фартуке в бело-голубую клетку, листает Поваренную книгу Чудсов, просеивает муку, растапливает на водяной бане шоколад и добавляет в тесто слезы девушек с разбитым сердцем, последний вздох доброго человека, щепотку горькой, похожей на мел, растолченной золы из летних походных костров или… да мало ли что еще она добавит! А потом повернет коленчатую рукоятку, чтобы поднять секретный грозовой разрядник, с помощью которого иногда разжигали главную духовку, и – вуаля! – Роз творит волшебство. Если она порой и ворчала, когда ее просили помочь на кухне, то только потому, что эта помощь никак не была связана с магией. Настоящая магия, та, что хранится в банках из синего стекла, стоит любых усилий, считала девочка.

– Серьезно? – Тим резко сел в кровати. – Вот здорово!