– Когда жар спадет, давайте мадемуазель переписывать ноты и чаще берите ее с собой на прогулки. – Врач говорил все с той же мягкой улыбкой и почти нараспев. – Ей нужно отказаться от чая, кофе и спиртных напитков. Три раза в день поите больную молочным супом, желательно на ослином молоке или с тертыми раковыми клешнями. – От озвученных рецептов Пласид снова скривился, но уже с отвращением. – Если же вашей дочери это не поможет, придется прибегнуть к специальным пластырям, чтобы из ее легких ушел нарыв. Думаю, удалять его через язву в ребрах нам не придется ^[13]. По крайней мере, я на это искренне надеюсь.

Проскрипев стулом, Шаброль встал и с жизнеутверждающим «До следующего осмотра мне вам сказать пока нечего» распрощался с хозяином дома. В коридоре застучали каблуки, раздалась просьба передать старику шляпу. Как только внизу хлопнула входная дверь, Люси, стоявшая в течение всего времени приема в углу комнаты с привычно хмурым лицом, вышла вслед за пожилым мужчиной.

Уход врача остался Пласидом почти незамеченным: его прощание прозвучало глухо, после чего все голоса и вовсе утонули в пелене.

Здоровье самого месье де Фредёра всегда было крепким под стать его телу: и в лютый мороз он не отказывался от своего каждодневного ритуала и выходил по утрам на балкон в одном халате, чтобы выкурить трубку. Даже после самых ветреных и промозглых осенних дней не чувствовал и легкого недомогания. Сейчас воспоминания о холодах ощущались какими‑то неправдоподобными и надуманными: казалось, что солнце веками испепеляло землю своим жаром и духотой, не слабея ни дня. Тем страннее было видеть, как кто‑то в такую пору смог заболеть.

При взгляде на мучимую лихорадкой дочь у Пласида сжималось сердце. Хелена была тщедушной, подобно своей матери: покойная мадам также простывала от каждого сквозняка, а потом неделями лежала в постели, с умиротворенным спокойствием принимая тяжелую участь. Возвращаться к событиям восемнадцатилетней давности было больно. Пласид чувствовал – от накатывающих воспоминаний он делает первый шаг к тому, чтобы впасть в отчаяние. Снова.

Внезапно в комнату вновь решительно вошла Люси, голова которой скрывалась за пуховым одеялом в руках. Женщина при этом раздраженно ворчала.

– Никчемный популист. – Экономка накинула на Хелену еще одно покрывало. – Все статьи из известных газетенок привел, даже я их читала!

– О чем вы? – безучастно отозвался хозяин дома.

– О том, что не нужно было вызывать лучшего столичного врача, месье, – заметила она с искренним раздражением. – Нужно было обратиться к хорошему. Даже я вам скажу, что чахоткой за вечер заболеть невозможно, а молодая госпожа ни разу за это лето даже не кашлянула.

Затем она снова вышла и вернулась с подносом – на нем стояла одинокая рюмка с искристой коричневой жидкостью. Поставив поднос на трюмо, Люси надавила Хелене на щеки и решительно влила ей в рот содержимое.

– Но нам и вправду стоит выждать, пока у мадемуазель спадет жар. Я передам на кухню, чтобы они приготовили бульон, – обратилась она к месье де Фредёру с вернувшейся холодностью. – Но, уж извините, он будет не на ослином молоке.

* * *

Хелена очнулась внезапно. Пробуждение сопровождалось резким толчком, что обычно случается после кошмаров.

Рывком скинув одеяло, девушка попыталась встать с постели, но не вышло: ломота во всем теле сделала ее медлительной и неловкой. Девушка слегка размялась, закуталась в длинный черный халат и наконец вышла из комнаты.

Залитые солнечным светом переходы коридора пустовали. Увидеть кого‑то из камеристок девушка не рассчитывала: они пользовались коридором для прислуги. Но с первого этажа также не доносилось ни звука, что было очень странно.

«Сколько же я спала? – спросила себя девушка, вяло прогуливаясь вдоль закрытых дверей. – Наверняка больше суток, но почему никто не сидел у постели? Может, я пролежала настолько долго, что все решили, будто я умерла?»

От мысли о собственной смерти Хелена поежилась: в силу юного возраста она воспринимала себя как создание вечное.

Хелена сунула голову в темный лестничный проем для слуг. Тихо, как в колодце.

– Вы наконец проснулись! – раздался визгливый голос за спиной мадемуазель де Фредёр.

Хелена резко повернулась и выдохнула. Камилла, разодетая в черный бархат, появилась пугающе внезапно.

– Камилла? Что вы здесь делаете?

– Разумеется, мы все приехали вас навестить! Никто не оставит вас наедине с невзгодами. Идемте, вас все уже ждут!

Позволяя вести себя по коридорам собственного дома, Хелена пыталась хотя бы отчасти понять, что происходит в голове у Камиллы: та явно не была обязана ехать в другую коммуну, чтобы из чистой вежливости осведомиться о ее самочувствии.

«Неужели она приехала в качестве подруги? – подумала мадемуазель де Фредёр, искоса рассматривая румяное лицо гостьи. – Какая глупость, у Камиллы подружек целый выводок. Женщины друг с другом так быстро не сходятся, наверняка она преследует какие‑то свои цели».

На первом этаже было так же тихо. Внезапно мысли девушки прервал звук голосов. Не успела Хелена распознать их владельцев, как мадемуазель Пэти едва не втолкнула ее в столовую.

– Я никогда бы не поставил на тринадцать, месье. Я люблю риск, но не лишен религиозного страха!

– Иронично слушать от игрока слова о Боге. Не интересовались, на каком кругу за грехи страдать будете?

Стоило Хелене зайти в комнату, как ее взгляд наткнулся на голубые глаза Эмиля. Юноша в черной визитке сидел прямо напротив двери, сжав руки на коленях. С растерянно-смущенным выражением лица он улыбнулся.

– Доброе утро, мадемуазель. Рад, что вы чувствуете себя лучше.

К щекам девушки резко подступил жар. Сразу вспомнилось, в каком ужасном виде Хелена предстала перед ним в первый раз, да и сейчас она выглядела не лучше.

Из обеденной убрали стол, так что визуально комната казалась пустой. По кругу было расставлено пять стульев – один из них поспешила занять Камилла, и лишь одно место осталось свободным. Хелена настороженно заняла его, придерживая створки халата.

– Мне тоже стало интересно, не успели ли вы умереть от своей болезни.

Слева от нее, закинув ногу на ногу, сидел Леонард. В сторону девушки месье Гобеле даже не смотрел.

– Что это все значит? – Хелена окидывала взглядом знакомые лица. – Как вышло, что вы все собрались здесь?

– Вас сегодня весь день удивляют простые вещи! – Камилла разлеглась на стуле, будто это по меньшей мере роскошное мягкое кресло. – Здесь те, кто о вас беспокоится! Можно сказать, мы все в одной лодке!

– Чудесный каламбур, – холодно сострил Леонард. – Ведь это вы мадемуазель де Фредёр с лодки и столкнули.

– Месье, прекратите попрекать мою сестру! Вы выставляете ее в дурном свете, я не готов мириться с подобным! – Эмиль вскочил, от внезапно накатившего возмущения его лицо раскраснелось. – Мадемуазель провидица, скажите этому господину перестать, он вас послушает! – обратился он уже к Хелене, лицо его оставалось гневливо-обиженным.

– С ваших слов я и вправду выгляжу очень неуклюжей! – Камилла, не меняя вальяжной позы, кончиками пальцев потянула брата за полу сюртука.

Проигнорировав выпад юного Пэти, Леонард повернулся к его сестре. Тон голоса оставался холодно-язвительным, будто никто и не кричал на него секундой ранее.

– А разве это не так?

– Вовсе нет, смотрите!

Камилла вскинула кисти рук и стала плавно ими вращать. Так часто танцуют цыганки. На лице гостьи читалось смешливое кокетство – она действительно либо пропустила упрек, либо не поняла его. Понаблюдав недолго за ее движениями, Леонард рассмеялся и стал хлопать ладонями, задавая ритм.

В доме все еще было слишком тихо. До безумия тихо – эхо от хлопков разносилось по всем коридорам, залитым светом и лишенным следов хоть чьего‑то присутствия. Хелена посмотрела на Эмиля, растерянно застывшего все в той же позе. С каждой секундой внутри Хелены нарастал страх.

– Почему? – прошептала она, но все проигнорировали. – Почему?! – прокричала она с надрывом. – Почему вы не сказали, что я сплю?!

И впервые за все время Хелена посмотрела направо. Потому что стульев, черт возьми, в комнате пять, и все они заняты.

Там сидел некто с черной тканью, полностью скрывающей лицо. И рогами.

– Когда же это закончится?!

Внезапно все разом хлопнули в ладоши с резко помрачневшими лицами.

И Хелена почувствовала, как по ее щекам заструились слезы.

* * *

Семейство Пэти, пусть и не в полном составе, действительно приехало справиться о состоянии больной: спустя несколько дней после злополучного пикника у поместья де Фредёр вновь остановилась карета с претензией на версальский стиль. Из двери с вензелем вышел Эмиль и подал руку сестре, которая сразу же приказала их слуге передать ей большую коробку.

Появление вышло до неуместного шумным. Камилла, поверхностно освоившая за семь лет правила поведения в высшем обществе, так и не переняла свойственных аристократкам снобизма и чопорности. Сейчас она громко подзывала всех слуг чужого поместья в стремлении найти месье де Фредёра.

Пласид в это время занимался бумагами в своем кабинете на втором этаже. Он искренне наслаждался работой, когда услышал сначала цоканье копыт, а затем – визгливые указания найти его самого. Со вздохом он прикрыл окно и вышел встречать визитеров. Все сильнее в нем поднималось чувство, что прекрасное буйство летней жизни проходит мимо него из-за бесконечных визитов и забот.

– Добрый день, месье де… – начал было Эмиль, когда Пласид вышел к ним на крыльцо.

– Мы к вашей дочери!

Из-за пышного банта на коробке Камилла не увидела, как выражение лица мужчины похолодело от ее выкрика. Никогда до того их не встречавший, месье де Фредёр сразу решил, что брат с сестрой приехали ради очередного глупого предсказания Хелены. По возможности вежливо он ответил:

– Очень прискорбно об этом говорить, но моя дочь больна, в связи с чем вынужден…

– Нам об этом хорошо известно! – снова не дослушала девушка. – Мы поэтому и приехали!

– Мое имя Эмиль Пэти, а это – моя сестра, мадемуазель Камилла, – наконец подключился к разговору юноша. Еще не успевший огрубеть голос на всех подействовал успокаивающе. – Наши родители недавно присылали лакея, но мы бы хотели сами навестить вашу дочь. А еще у Камиллы есть для мадемуазель Хелены подарок.

Плечи Пласида от этой фразы расслабились, но во взгляде все равно читалось легкое недоверие. Особенно к девушке, раздражавшей своим несдержанным поведением. Почувствовав на себе строгий взгляд, та опомнилась и сделала почтительный реверанс.

Месье де Фредёр все же смягчился и приглашающим жестом указал на дом.

– Что ж, в таком случае пройдемте для начала в мой кабинет. Отрадно будет ближе узнать друзей дочери.

«Особенно этого молодого человека», – отметил мужчина про себя, когда после разрешения войти лицо Эмиля озарила лучезарная улыбка.

* * *

Камилла, осознавшая вклад брата в то, что их все же приняли, смешливо шепнула:

– Если бы ты еще периодически не делал глупостей, цены бы тебе не было.

– Уныла жизнь без риска, – так же шепотом отозвался Эмиль, а затем бесхитростно улыбнулся.

Убранство поместья де Фредёр не отличалось помпезностью и нарочитой роскошью, к которым стремилось семейство Пэти: стены палевого цвета не украшала ручная роспись, а картины не обрамляли массивные золоченые рамки. Однако в каждой мелкой детали было заметно сдержанное величие, дороговизна исходила изнутри. В поведении хозяина дома, пусть и гостеприимном, читалось ощущение своего высокого статуса. Мужчина не пытался выглядеть аристократом, подобно месье Пэти. Он им являлся. Поняв это, брат с сестрой почувствовали себя более скованно. Эмиль тревожно осматривался, а Камилла перестала громко болтать без умолку.

– Тебе не кажется, что в этом доме есть что‑то пугающее? – вновь прошептала Камилла, проходя вслед за Пласидом по одному из затемненных коридоров. – Будто тут кто‑то умер.

– Маменька говорила, что мадам де Фредёр здесь умерла, просто очень давно.

Камилла удивленно посмотрела на брата, после чего Пласид наконец открыл перед ними дверь кабинета и пригласил присесть на небольшой диванчик с бордовой обивкой.

– Прошу меня простить за некоторый беспорядок. – Мужчина озадаченно обвел рукой стол. – Ко мне должны были приехать по рабочему вопросу.