Чувствуя все большую неловкость от общества месье де Фредёра, брат с сестрой молчали. Все то время, пока хозяин особняка давал указания одной из горничных, Эмиль жался к подлокотнику, а Камилла возилась с юбками.

– Полагаю, именно вам мне стоит выказать свою искреннюю благодарность за спасение моей дочери, месье Пэти? К счастью, случай предоставил столь превосходную возможность сделать это лично.

– Ну что вы, совсем не стоит! Любой бы на моем месте поступил так же.

В комнату вошла горничная с подносом, на котором стояли чайник, вазочка с колотым сахаром и несколько фарфоровых чашек. Водрузив его на столик, она подбежала к Пласиду и что‑то торопливо зашептала, прикрыв рот ладонью. Разобрать ее слова не удавалось, но мужчина одобрительно кивал головой и посмеивался. Наконец, отправив служанку за дверь, он вернулся к своим посетителям.

– Нет, поверьте, молодой человек, отнюдь не любой! Далеко не каждый обладает храбростью, дабы рисковать жизнью ради спасения другого человека!

– Но и со второго этажа ради пари не каждый спрыгнет, – шепнула Эмилю сестра. Затем она проговорила уже громче: – Мой брат довольно скромный, но это еще одно его достоинство.

Камилла стала деловито один за другим бросать в свою чашку кусочки сахара. Пласид добродушно усмехнулся, и ненадолго воцарилась тишина. Затем снова хлопнула дверь.

– Месье, что это за торт на колесах стоит у вас около ворот?

– О, а вот и наш посредник в конфликте поколений! Друг мой, как видите, вас опередили в нанесении визита. Только вот мои сегодняшние гости прибыли по иному поводу.

В комнату вошел Леонард с бокалом вина в руке и толстой связкой бумаг под мышкой. Он окинул молодых людей холодным, чуть ли не брезгливым взглядом. Выдавив подобие извинения и стерпев все приветственные формальности, месье Гобеле бросил документы на рабочий стол, а затем уже сам рухнул в стоящее в углу кресло.

– Как и оговаривали, я принес бумаги на землю. Надеюсь, ваше предложение их проверить все еще в силе – не хотелось бы бегать по инстанциям, пока покупка не потеряет актуальность.

– Вы собираетесь расширять свое поместье? – елейным голосом полюбопытствовала Камилла.

В ответ на ее вопрос Леонард нарочито искусственно растянул губы в подобии улыбки:

– Я серийный убийца, нужно где‑нибудь спрятать трупы. Вот сейчас куплю участок леса и закопаю их под соснами. Забот больше не будет.

Пласид гулко рассмеялся, принимаясь за изучение бумаг. Девушка обиженно раскраснелась. Внезапно Эмиль, побагровевший даже сильнее сестры, резко вскочил с дивана. Столик заскрежетал о деревянный пол, тревожно качнулся чай в чашках. Никто не успел ничего предпринять – за секунду юноша оказался перед креслом.

– В-вы бестактны и невежественны! – Голос его слегка дрожал от волнения и злости. – Я не позволю вам так обращаться с моей сестрой!

Губы поджались, и без того светлые глаза Эмиля подернулись белесой пеленой от накатившего гнева. Секунда. Еще секунда. Он успел сделать два рваных выдоха, а затем…

– Брат! Что ты делаешь?!

Леонард замер с поднятой вверх рукой. Лицо его оставалось спокойным, а взгляд – холодным и презрительным. Пальцами он сжимал над своей головой направленную на него трость.

– Месье, прошу прощения, я не понимаю, что на него нашло! – Камилла вскочила вслед за братом, не зная, к какому из троих мужчин ей подбежать. – Это просто ошибка, не принимайте это близко к сердцу!

– Не волнуйтесь. Я не собираюсь стреляться с глупым юнцом из-за его столь же глупой истерики.

– Да как вы… – начал Эмиль, но Леонард при этих словах сильнее сжал руку.

– Успокойтесь, если не хотите, чтобы вас выгнали в первый же визит, – тихо отметил месье Гобеле. – Я не воспринимаю вас как соперника в чем‑либо. На ваше же счастье.

Он притянул к себе трость и рывком отбросил ее – Эмиль от неожиданности отступил на несколько шагов.

Заметив, что обстоятельства больше не предвещают трагедии, Пласид облегченно выдохнул. Все это время он стоял, вцепившись в край стола и не понимая, как поступить. Мужчина уселся за рабочее место и попробовал отшутиться:

– И все же, Леонард, вы слишком строги к строптивости молодых лет. Неужели вы сами в эту пору не стремились к приключениям?

– Нет, я тщетно пытался не спиться.

– Друг мой, я уверен, вы недооцениваете себя! – Месье де Фредёр напряженно рассмеялся.

– Полагаю, в день нашего знакомства вы самостоятельно смогли убедиться в моей честности.

Радость быстро ушла с полного лица, а карие глаза устремились в пустоту. Леонард, наоборот, улыбнулся, и в этой тонкой линии губ было нечто надменно торжествующее. Будто месье Гобеле владел чем‑то, что недоступно всем остальным в комнате.

Все это время Камилла металась вокруг Эмиля, помогая тому взять себя в руки. Она чувствовала смущение за его резкий всплеск гнева, и потому повисшую между Леонардом и Пласидом тишину приняла на их с братом счет. Не в силах в очередной раз поправлять его манжеты и воротник, она спросила:

– Месье, так мы скоро пойдем навестить Хелену? Нам очень хочется ее увидеть!

– Да, разумеется! – Мужчина явно был рад переменить тему. – Я лично вас к ней проведу, самому хочется осведомиться об ее самочувствии.

– Я пойду с вами, нет желания сидеть здесь в одиночестве. Дела без вас все равно не сдвинутся.

Эмиль успел перехватить у сестры коробку, а Леонард забрал с собой бокал с недопитым вином. Когда они небольшой процессией покидали кабинет, Люси со стопкой постельного белья в руках метнула в сторону месье Гобеле полный неприязни взгляд.

* * *

Прикрыв веки, Хелена рассматривала потолок над кроватью. Она уже оставила попытки отслеживать вереницу неясных пробуждений и внезапных провалов в сон. Мозг ощущался тяжелым и горячим; в уголках сухих губ скопилась слюна. Сейчас она могла бы чувствовать себя особенно некрасивой: волосы лоснились от корней и почти до висков, а от пота к телу липла сорочка. Но девушка об этом не думала, ей тяжело удавалось собирать мысли воедино. Она смотрела на молочного цвета потолок и представляла, как вся эта сливочная патока течет ей прямо на лоб.

– Сюрприз! Провидица, мы к вам в гости!

Камилла влетела в спальню вперед месье де Фредёра и едва не подбежала к постели больной. Не обращая внимания на болезненный вид, она звонко чмокнула Хелену в щеку и стала жестами поторапливать брата.

– Смотрите, что мы вам привезли! – Отбросив крышку, она достала из коробки плоскую шляпку, украшенную цветами. – В мастерской только одна такая оставалась, да и объездить ради нее пришлось пол-Франции. Правда, чудесненькая?

Но Хелена смотрела на подарок невидящим взглядом и молчала. Отголоском сознания она понимала, что ее приехали навестить, но в голове было слишком туманно для радости. Гостья еще несколько раз покрутила шляпу, а потом разочарованно скривилась.

– Провидица, если вздумаете умирать, передарите эту шляпу обратно мне! Я сама очень бы хотела себе такую, но решила вас порадовать.

– У нее уже несколько дней не спадает жар, мадемуазель Пэти, – тактично отозвалась Люси. По просьбе Леонарда ее уже успели отправить за новой бутылкой вина. – Она сейчас вряд ли сможет искренне порадоваться подарку.

Эмиль внимательнее всмотрелся в лицо девушки, будто в надежде, что на нем появятся еще более явные следы болезни. Но их не было. Юноша аккуратно убрал приставшую к ее лбу прядь, и пальцами ощутил, насколько тот горячий.

От прикосновения Хелена перевела взгляд на гостя, в глазах у нее промелькнуло блеклое подобие испуга.

– Почему… оно у вас за спиной, это черное? – тихо спросила она и постаралась отодвинуться.

– Мадемуазель, кажется, бредит: ей уже сущности видятся, – заметил Леонард, который сидел у трюмо и листал один из журналов.

При виде знакомой обложки Камилла просияла и вновь потянулась к коробке с возгласом:

– Тогда я знаю, как скрасить ее болезнь!

Со свежим, еще пахнущим краской выпуском «Красного экрана» она уселась в изголовье кровати и, тихо прокашлявшись, начала читать вслух.

Мадемуазель де Фредёр не совсем помнила события того дня – уж слишком плохо себя чувствовала. При иных обстоятельствах он вполне мог бы стать для нее одним из самых теплых за все лето.

Пласид мерил комнату широким беспокойным шагом и время от времени задерживал взгляд на дочери:

«Не был ли прав доктор, точно ли у нее нет чахотки? Не потеряю ли я еще одного члена моей семьи?»

Камилла старалась читать звучно и выразительно. Она показывала фотографии и рисунки в упрямом стремлении вызвать у больной интерес. Опершись руками о спинку кровати, над головой Хелены нависал Эмиль. С любопытством он рассматривал ставшее неестественно бледным лицо и сравнивал его с цветом хмельного румянца, который видел на тех щеках ранее. В какой‑то момент ее глаза начали слезиться в попытке посмотреть на молодого человека. Тот расторопно промокнул капли шелковым платком, но девушка заботливого жеста будто и не заметила.

Только вот слезы текли по ее лицу не от простуды. Хелена тихо плакала, потому что для нее в воздухе повисло что‑то зловещее.

Аркан VIII

Об одном диалоге, произошедшем во время недолгого визита к мадемуазель де Фредёр, ни она сама, ни ее отец так и не узнали. Да и вряд ли кто‑то поверил бы, что эти люди способны общаться между собой по-человечески.

Эмиль, оставив с Хеленой сестру, извинился и выбежал в сад. Пусть гневная краснота уже спала с лица, внутри продолжало клокотать раздражение. У юноши были определенные проблемы с эмоциями. И он готов был бы принести извинения за свое поведение, как это случалось обычно. Но при других обстоятельствах.

Чуть дрожащими пальцами он достал из внутреннего кармана сигареты отцовской марки. Сломав три спички, с четвертой попытки молодой человек наконец закурил.

Сложно сказать, попробовал бы Эмиль табак, не будь его отец промышленником с заводами по производству сигарет. Но при сложившейся ситуации юноша считал курение дополнением к свалившемуся на их семью богатству. Частью роли будущего наследника отцовского дела, которую он старательно отыгрывал. Ведь в конечном итоге Эмиль унаследует это дело со временем, а некурящего производителя сигарет никто всерьез воспринимать бы не стал.

Он затягивался торопливо и рвано, будто на скорость. Дым едким облаком клубился в горле. От недостатка кислорода в голове быстро стало мутнеть, и Эмиль закашлялся.

– Вы где так паршиво курить научились? Такими затяжками себя можно только наказывать.

– Найдите другое место для высказывания колкостей, – отдышавшись, заявил юноша.

– Какая грубость. Между прочим, вы меня пытались покалечить, жертва здесь я.

Леонард, язвительный тон которого Эмиль и в гробу теперь бы узнал, стоял на расстоянии шагов четырех. Проигнорировав слова юного Пэти, он подошел и расслабленно встал рядом – до молодого человека донеслись запахи крепкого одеколона и винных паров.

– И часто вы лезете топиться ради незнакомых девушек?

«Часто», – пронеслось у Эмиля в голове, но вслух он ответил:

– Вас это не касается.

– Конечно, на что я только надеялся.

Из черного сюртука возник резной футляр для сигар, и, подобно собеседнику, Леонард закурил.

Над их головами щебетали садовые птицы. Раньше, когда семья Пэти еще жила в Альмон-ле-Жюни ^[14], Эмиль часто видел среди листвы аккуратные головки пеночек, поползней и дроздов. В этом городе они будто бы растворились, остался лишь звук.

Юноша редко задумывался, изменилось ли в нем с тех пор что‑нибудь, помимо нового костюма и кожаных туфель, – на это просто не осталось времени. Однако стоя под раскидистым деревом, он неосознанно чувствовал себя лишним, выбивающимся из общей картины пятном. В детстве такого не было.