– Что вы сейчас думаете о нашем магазине?

Берни улыбнулся. В такой день хорошо побеседовать неформально, как они время от времени делали, и в их импровизированных переговорах всегда рождалась очередная отличная идея для «Уольфс». Например, в результате их последнего разговора вроде этого они решили взять на работу дизайнера одежды. Идея оказалась очень удачной: девушка-дизайнер, которую они переманили из «Сакса», уже приносила им хорошую прибыль.

– Я думаю, все под контролем. А вы как считаете, Пол?

Берман кивнул, не зная толком, с чего начать. «Но с чего-то надо», – сказал он себе.

– Я тоже так думаю. Вот почему совет директоров и я считаем, что мы можем себе позволить довольно неординарный шаг.

– Вот как?

Если бы в этот момент кто-то измерил пульс Берни, то обнаружил бы, что он участился. Пол упоминал совет директоров только в тех случаях, когда речь шла о чем-то очень серьезном.

– Вы знаете, что в июне мы открываем магазин в Сан-Франциско, – добавил Берман. До этого было еще пять месяцев, стройка шла полным ходом. Пол и Берни уже несколько раз летали туда, и казалось, что все идет по плану, во всяком случае пока. – А мы до сих пор не решили, кто встанет во главе.

Берни вздохнул с облегчением, а то он было подумал, что речь пойдет о нем самом. Берни знал, что Пол считает Сан-Франциско очень важным сегментом рынка. В этом городе крутятся огромные деньги, тамошние дамы покупают дизайнерскую одежду с такой же легкостью, как какие-нибудь крендельки с уличного лотка. «Уольфс» давно пора занять там свое место. В Лос-Анджелесе они уже прочно обосновались, пришло время двинуться на север.

– Мне кажется, что туда бы очень подошла Джил Уилсон, но сомневаюсь, что она захочет уехать из Нью-Йорка.

Пол Берман нахмурился. Его задача оказалась труднее, чем он ожидал.

– Не думаю, что она подойдет на эту роль: она недостаточно сильна. В новом универмаге нужен кто-то влиятельный, ответственный, способный быстро принимать решения и выдавать новаторские идеи, а Джил больше подходит для здешней обстановки.

– Это возвращает нас к тому, с чего мы начали. Может быть, нанять кого-то со стороны или даже из другого универмага?

Пол понял, что пришло время говорить напрямик, этого не избежать, и посмотрел Берни в глаза:

– Бернард, мы хотим послать туда вас.

Их взгляды встретились, и Берни побледнел. Он шутит! Но выражение его лица… Боже, он говорит серьезно! Но ведь он уже проработал три года в Чикаго, можно сказать, отбыл свой срок, разве этого недостаточно?

– Пол, я не могу… Сан-Франциско? – Берни был глубоко потрясен. – Почему я?

– Потому что у вас есть все качества, которые необходимы. Вы нужны нам там. Сколько ни старайся, нам не найти никого лучше вас. Магазин в Сан-Франциско для нас очень важен: рынок там огромный, но требовательный – высокая мода. Если мы выйдем на него неправильно, нам от этого никогда не оправиться, – Пол посмотрел на коллегу с мольбой. – Берни, вы должны нам помочь.

Под пристальным взглядом босса Берни откинулся на спинку стула.

– Но, Пол… Сан-Франциско! А как же моя работа здесь?

Ему страшно не хотелось уезжать из Нью-Йорка, здесь все его устраивало, но и Пола подвести он не мог.

– Вы можете летать туда-сюда, а здесь ваши обязанности я возьму на себя. Сейчас вы нужны нам там.

– Надолго это?

– На год-два, может больше.

Этого Берни и боялся.

– Пол, именно так вы мне говорили, когда я уезжал в Чикаго. Но тогда я был моложе, а с тех пор набрался опыта и, думаю, доказал свою преданность компании. Не хочу снова жить в глуши: я уже это проходил и знаю, каково это. Сан-Франциско красивый город, но чертовски провинциальный.

– Ну так езжайте развлекаться в Лос-Анджелес! Делайте все, что нужно, чтобы там выжить. Я не просил бы вас, будь у меня выбор, но у нас больше нет подходящих специалистов. А мне нужно послать туда кого-то как можно быстрее, пока ситуация не ухудшилась. Необходимо проконтролировать последний этап строительства, проследить, чтобы все было готово к открытию, задать нужный тон рекламе, проверить продвижение, – Пол нетерпеливо махнул рукой. – Да не мне вам рассказывать, вы сами знаете! Бернард, это огромная ответственность. Это будет совершенно новый магазин и почти такой же, как в Нью-Йорке.

В каком-то смысле это было знаком особого доверия и признания, но совершенно не тем, чего хотел Берни. Утро в итоге оказалось не таким уж добрым: сейчас он почти жалел, что заехал в магазин, хотя Пол все равно сделал бы ему это предложение – не сегодня, так завтра. Это было неизбежно: раз уж Пол принял решение, отговорить его очень трудно.

– Мне нужно подумать, – со вздохом сказал Берни и поднялся.

– Думайте.

Они снова встретились взглядами, и на этот раз то, что Пол увидел, его немного встревожило.

Берни невесело улыбнулся:

– Возможно, я смогу это пережить, если получу твердое обещание, что уеду не более чем на год.

Нет, этого Пол обещать не мог. Если магазин не будет готов к передаче другому директору, Бернард не сможет так скоро уехать, и они оба знали, что он этого не сделает. На то, чтобы новый магазин – где бы то ни было – начал стабильно работать и приносить прибыль, требуется два-три года, а Берни просто не хотел уезжать в Сан-Франциско на столь длительный срок: не такое уж это замечательное место.

Пол Берман встал и посмотрел на него:

– Подумайте. Но я хочу, чтобы вы знали мою позицию: я не хочу вас терять.

Что бы там ни говорил совет директоров, Пол не собирался рисковать. Было видно, что говорит он совершенно искренне.

Берни тепло улыбнулся:

– Знайте и мою: я не хочу вас подводить.

– Значит, мы оба примем правильные решения, какими бы они ни были, – Пол Берман протянул Бернарду руку, и тот ее пожал. – Подумайте серьезно над моим предложением.

– Конечно, подумаю, вы же знаете.

Сидя за закрытыми дверями в своем кабинете, Берни смотрел на снег за окном и ничего не видел: у него было такое чувство, словно его сбил грузовик. Сейчас он не мог даже представить себя в Сан-Франциско. Ему нравилась жизнь в Нью-Йорке, и переехать было все равно что начинать все сначала. Перспектива открытия нового магазина сети, даже самого что ни на есть модного, его не прельщала: это все равно не Нью-Йорк. Несмотря на холодные грязные зимы и невыносимую жару в июле, ему здесь нравилось, а вот небольшой и красивый, словно с почтовой открытки, городок на берегу залива его вовсе не привлекал, никогда. Он с мрачной улыбкой подумал о Шейле. Сан-Франциско был больше в ее стиле. Берни даже подумал, не придется ли и ему купить себе армейские ботинки, если решит туда переехать. Сама эта мысль нагоняла на него тоску, что и отразилось в его голосе, когда позвонила мать.

– Бернард, что случилось?

– Ничего, мама, просто у меня был трудный день.

– Ты заболел?

Берни закрыл глаза и попытался изобразить ради матери жизнерадостность.

– Нет, со мной все хорошо. Как вы с папой?

– Подавлены. Умерла миссис Гудман, помнишь ее? Когда ты был маленький, она пекла для тебя печенье.

Это было тридцать лет назад, и она уже тогда была древней старушкой, так что вряд ли стоило удивляться, что она в конце концов умерла, однако его матери нравилось сообщать новости в такой манере. Ее мысли снова вернулись к нему.

– Так что все-таки случилось?

– Мама, ничего не случилось. Я уже сказал: со мной все в порядке.

– Не похоже. У тебя усталый и подавленный голос.

– У меня был трудный день, – произнес он сквозь зубы. «И меня опять отправляют в ссылку». – Не обращай внимания. Мы собираемся на следующей неделе на ужин по случаю вашей годовщины? Куда бы ты хотела пойти?

– Не знаю. Твой отец считает, что тебе следует приехать сюда.

Берни знал, что это ложь: его отец обожал ужинать в ресторанах, это взбадривало его после тяжелой работы, а вот мать вечно твердила, что нужно приезжать домой, словно хотела что-то ему доказать.

– Как насчет «Двадцати одного»? Хочешь пойти туда? Или предпочитаешь что-нибудь французское? «Кот баск»? «Гренвиль»?

– Хорошо, – мать, кажется, смирилась. – Пусть будет «Двадцать один».

– Отлично. Может быть, перед этим заедете ко мне выпить – скажем, часов в семь, – а в восемь мы вместе поужинаем?

– Ты приведешь девушку? – в голосе матери послышалась обида, словно он только и делал, что приводил девушек, хотя на самом деле после Изабель он не знакомил их ни с одной из своих подружек. Все его связи были короткими, и он не видел смысла знакомить этих женщин с родителями.

– С какой стати мне приводить девушку?

– А почему бы и нет? Ты никогда не знакомишь нас со своими друзьями. Ты нас стыдишься?

Берни чуть не застонал в трубку.

– Мама! Конечно, нет! Ладно, мне нужно идти. Увидимся на следующей неделе. В семь часов у меня дома.

Но он знал, что мать все равно позвонит еще раза четыре, чтобы убедиться, что их договоренность по-прежнему в силе, что его планы не изменились, что он зарезервировал столик и что не собирается привести девушку.

– Передай привет папе.

– Звони ему иногда. Что-то ты совсем перестал звонить.

Это походило на одну из семейных шуточек. Берни улыбнулся, вешая трубку, и подумал, не станет ли однажды таким же, как мать (если, конечно, у него когда-нибудь будут дети, хотя, похоже, это ему не грозило). Год назад одна его девушка несколько дней думала, что беременна. Тогда у Берни мелькнула мысль попросить ее оставить ребенка, чтобы у него в конце концов появился сын или дочь. Они оба испытали облегчение, когда тревога оказалась ложной, но пару дней мысль о ребенке казалась ему интересной. Впрочем, Берни не жаждал иметь детей: был слишком увлечен своей работой и, кроме того, всегда считал, что ребенок должен быть плодом любви. В этом смысле он все еще оставался идеалистом, а сейчас на горизонте не было ни одной вероятной кандидатки на роль возлюбленной.

Берни смотрел в окно и думал, каково ему будет отказаться от светской жизни, перестать встречаться с девицами, которые ему в данный момент нравились. Покидая магазин этим вечером, холодным и ясным, как хрустальный колокольчик, он чуть не плакал. Ветер наконец стих, и Берни не стал ждать автобуса, пошел пешком: сначала до Медисон-авеню, а потом в центр города. По пути он поглядывал на витрины магазинов, мимо которых проходил. Снегопад кончился, и город выглядел как в сказке. Кто-то катался на лыжах, дети играли в снежки. Не было даже обычного для часа пик потока машин, ничто не нарушало идиллию, и у него стало легче на душе. Берни дошел до своего дома и стал подниматься на лифте. Ему претила сама мысль уехать сейчас из Нью-Йорка, он не мог даже представить это, но выхода не видел. Разве что уволиться… Но нет, это не выход. Он понял, что выбора нет, и у него упало сердце.

Глава 3

– Куда-куда ты уезжаешь? – мать смотрела на него и, казалось, не понимала, как будто он сказал какую-то нелепицу, например, что вступил в колонию нудистов или решил сменить пол. – Они тебя увольняют или просто понижают в должности?

Не очень-то она в него верит – впрочем, как всегда.

– Ни то ни другое, мама. Они попросили меня управлять новым магазином в Сан-Франциско. Это самый важный из наших магазинов, не считая нью-йоркского.