Снеговик (страница 16)
– Чем же он голову отделял? – спросил Харри.
– Топором или пилой, чем же еще.
– А что за ожоги на шее?
Катрина взглянула на Скарре, и оба пожали плечами.
– О’кей, Хольм, проверь это, – приказал Харри. – Давайте дальше.
– Дальше он, возможно, сплавил по ручью тело до дороги, – предположил Скарре. Он спал всего два часа, свитер на нем был надет задом наперед, но ни у кого не хватило смелости ему об этом сказать. – Думаю, потому-то мы там ни хрена не нашли. А должны бы. Брызги крови на стволе дерева, кусок мяса на ветке или клочок одежды. Там, где ручей проходит под дорогой, мы обнаружили его следы: рядом с дорогой в снегу лежало что-то тяжелое, может быть, тело, но, бог знает почему, собаки на это место не обратили никакого внимания. Ни разу не затявкали, трупонюхи хреновы! Это прямо чистая…
– Загадка, – подхватил Харри и потер подбородок. – Однако ведь это страшно неудобно: отреза́ть голову, стоя в ручье, а? Русло там довольно узкое, не развернешься. Почему же он остановился именно там?
– Ну, это совершенно очевидно, – сказал Скарре. – Вода все смывает.
– Нет, не очевидно, – возразил Харри. – Пока он пристраивал ее голову, он не особенно заботился, чтобы не оставить следов. Но почему после переноски тела не осталось ни одной капли крови на протяжении всего пути до дороги…
– Бодибэг! – вмешалась Катрина. – Я как раз сейчас сидела и думала, как ему удалось оттащить ее на такое большое расстояние. В Ираке солдаты используют такие мешки на лямках – бодибэги – для переноски тел, они надеваются как рюкзаки.
Харри хмыкнул:
– Это объясняет, почему собаки не обратили внимания на дорогу.
– И то, что он спокойно положил на дороге тело, – сказала Катрина.
– Положил? – спросил Скарре.
– Я имею в виду вмятину на снегу, там, на обочине. Он, очевидно, положил ее там, а сам пошел за машиной, которую, скорее всего, припарковал где-то недалеко от хутора Оттерсенов. У него это должно было занять полчаса, так?
– Вроде того, – нехотя пробормотал Скарре.
– Бодибэги черные, если кто-то и проезжал мимо, запросто мог принять его за обычный мешок для мусора.
– Мимо никто не проезжал, – кисло сказал Скарре и подавил зевок. – Мы поговорили с каждым, кто живет в этом чертовом лесу.
Харри кивнул:
– А что мы думаем об истории Ролфа Оттерсена, который якобы между пятью и семью вечера работал в лавке?
– Его алиби ни хрена не подтверждается, потому что ни одного покупателя у него не было, – заметил Скарре.
– И пока близняшки играли на скрипке, он мог успеть съездить туда и обратно, – согласилась Катрина.
– Непохоже: не тот он человек, – вздохнул Скарре, откинулся на спинку стула и кивнул в подтверждение собственным словам.
Харри собирался было сказать несколько общих слов о том, что настоящий полицейский не должен лишать себя возможности заподозрить в любом человеке убийцу, но не захотел прерывать ребят: они только начали высказываться, и мешать было нельзя. Опыт показывает, что лучшие решения как раз и рождаются из нагромождения мыслей, не слишком обоснованных догадок и даже явно неверных выводов.
Дверь открылась.
– Хауди-ху! – пропел Бьёрн Хольм. – Я ужасно опоздал, зато знаю, что послу́жило орудием убийства.
Он снял пальто из «мокрой» кожи и повесил его на вешалку Харри – она премерзко хрустнула. А Бьёрн предстал перед собравшимися в рубашонке, расшитой желтыми нитками, с надписью на спине, которая сообщала всем заинтересованным лицам, что Хэнк Уильямс (на самом деле почивший зимой 1953 года) жив. Хольм опустился на единственный свободный стул и посмотрел на коллег; те все это время не спускали с него глаз.