В полнейшем ступоре я стояла и ощущала на себе цепкий и голодный взгляд мохнатого монстра. А он меня точно на обед слопать не захочет? Услужливая память подкинула подзабытую прежде информацию о том, что из-за животного начала некоторые ученые до сих пор спорят, считать ли вервов безобидными или же дикими и опасными существами.

– М, – хрипловато и равнодушно промычал Френк, глядя на меня с порога.

Я сглотнула.

– Это мой старший брат, – подсказал Эл мне на ухо, – не обращайте внимания, он у нас молчун, но вы ему очень понравились, сразу видно. Пожмите ему руку.

Я перевела взгляд на мохнатые пальцы, затем на лицо монстра. Тот взирал на меня с опаской и отвращением, понемногу сжимая кулаки, будто всем видом предостерегал не приближаться.

– Знаете что, – сказала я и попятилась, а затем, повинуясь импульсу, прыгнула в повозку на место возницы и резко хлестнула поводьями лошадиный круп.

Животное заржало, ударило копытами о землю и бросилось вперед, меня же наоборот откинуло на жесткую деревянную спинку. Сзади раздался полный отчаяния крик Эла:

– Стой! Куда?! Постоялица! Мохнатые предки, что же это творится?!

Я обернулась: звероподобный Френк каменным истуканом так и застыл на пороге, а его рыжий братец открыл рот от изумления. Я стиснула зубы и сосредоточилась на дороге. Как там парень сказал? Эта колея приведет прямиком в город. А в городе наверняка есть магифон и способ связаться с организаторами лотереи. Уж я им выскажу все, что накипело!

Меня, конечно, пугали мысли, что в городе вервов все окажутся такими же свирепыми и мохнатыми, как жуткий Френк. Но с другой стороны, это же город! И Эл, хоть и назвался братом монстра, выглядел вполне мило и безобидно. Может, не все вервы одинаковы? Так или иначе, выбора у меня не оставалось: не заселяться же в мрачную хибару на краю цивилизации в компании мычащего зверя?!

– Стой! – летел мне вслед обиженный голос Эла. – Постоялица-а-а-а! Нам за тебя пять тысяч ройалов обещали-и-и! Нам деньги очень нужны-ы-ы! Мы ж тебя уже полюбили как родную-ю-ю!

Еще некоторое время он бежал за повозкой, призывая на мою голову своих предков и глотая поднимаемую из-под колес пыль, а затем остался за поворотом дороги. Оглянувшись напоследок, я успела увидеть его печальную сгорбленную фигурку с картузом в руке и с трудом подавила в себе муки совести.

***

– Ненавижу тебя! – Элиот взбежал на крыльцо, по пути со всей силы толкнув плечом брата. Френк, правда, ничего не почувствовал, но успел вытянуть руку и удержать мелкого, который по инерции отлетел от удара назад. Эл стряхнул с себя его пальцы и шмыгнул в дом, загрохотал стулом на кухне.

Френк вздохнул и пошел следом. Он ненавидел роль няньки, но выбора не было. К моменту его появления мелкий сидел за столом, пил компот, сваренный Миной, и отчаянно делал вид, что не плачет. Мокрые глаза и хлюпающий нос выдавали его с головой. Сама Мина стояла рядом и гладила Эла по плечу.

– Сырость тут развели, – сказал Френк, хотя изначально собирался сказать другое: что-нибудь утешающее.

– Ненавижу тебя! – снова выкрикнул брат, сжимая кулаки. – Ты что, не мог ей улыбнуться? Просто улыбнуться? Вот так?

Эл растянул губы и оскалился. Френк пересекся взглядами с Миной и понял, что поступил правильно, когда не стал улыбаться приезжей. Обгадилась бы еще, чего доброго, потом за ней убирать.

– Красивая такая приехала. Настоящая, – горестно всхлипнул Эл и покачал головой. – А ты…

– Она бы все равно у нас жить не захотела, – осторожно заметил Френк.

– Как не захотела бы?! – всплеснул руками мелкий. – Я ей тут сервис подготовил! Я ей на подушку веточку лаванды положил! В комнату букет подсолнухов поставил! Мине, вон, нравится у нас, и постоялице новой бы понравилось тоже!

Мина виновато посмотрела на Френка исподлобья и отвела глаза. Тот сдержал правду, рвущуюся с языка, и вместо этого сухо возразил:

– Все равно ничего не получится. Все уже решено. Документы почти готовы, через месяц я записываюсь в армию Королевы и уйду с ее миротворческими войсками охранять границы, а ты поедешь жить к тетушке Арабелле в город, поступишь в школу, которую тебе давно пора посещать.

– А я не хочу жить с тетушкой Арабеллой! – пуще прежнего взвился мелкий. – Я бизнесом заниматься хочу! У меня тут дел по горло, гостиничный сервис – это тебе не в зубах поковырять. Я тут и трансфер, и администратор, и швейцар, и конферансье! Музофон уже заказал для обеденного зала! Вот бы где пять тысяч ройалов пригодились…

На последних словах голос Эла упал до шепота, а сам он сник. Френк покачал головой, развернулся и пошел по коридору к задней двери, понимая, что спорить тут бесполезно. Жалко мелкого, но ему пора взрослеть и принимать жизнь такой, какая она есть, со всеми ее неудачами и провалами. Френк схватил с подставки для инструментов топор и вышел на улицу. Поднимаясь по заросшему травой склону, он ловил себя на мысли, что излишне крепко сжимает топорище.

Надо было давно отправить мелкого к тетушке в город. Там бы он уже пообтесался, растерял свою наивность и понял одну важную вещь: от красивых женщин любому разумному мужчине нужно держаться подальше. Френк остановился перед толстым стволом железодрева, перехватил топор поудобнее, размахнулся и от души всадил острие в кору. Следовало бы прихватить из дома и оселок для заточки – уж больно быстро тупится инструмент о такую древесину – но возвращаться обратно, в царство сырости и хлюпающих носов, Френку не хотелось.

Упершись ногой в ствол, он выдернул топор, размахнулся и снова всадил, не замечая, что расходует силы неэкономно, а внутри клокочет злость. Ничего, поплакать Элу полезно. Зато запомнит урок на всю жизнь. Подумаешь – красивая. У девчонки же на лице так и было написано: столичная штучка. Как слезла с повозки перед Френком, так он сразу увидел, что не место ей здесь. Кофточка на три пуговицы расстегнута, открывая атласно-молочную кожу груди, поясок тонкую талию подчеркивает, а юбка плотно, как вторая кожа, обтягивает крепкие и стройные бедра до самых колен. Туфли на каблуках – на каблуках! – нацепила, чтобы изящные лодыжки в глаза бросились. Вот зачем женщины так одеваются? Чтобы сводить нормальных мужчин с ума? Чтобы потом перед мысленным взором так и стояла эта ее кожа, будто изнутри светящаяся, и так и хотелось на себе ощутить, каково это – когда такие стройные и сильные ножки его поперек тела сжимают?!

И смотрела она своими глазищами так… у Френка тогда, на пороге, аж скулы свело – от возмущения, естественно. Хотел посоветовать ей убираться, но вместо этого что-то непонятное получилось. Впрочем, девчонка и сама поняла, что лучше бежать подобру-поздорову. Правда, лошаденку с повозкой угнала, но это ничего, Каурый умный, он сам дорогу домой найдет, стоит только поводья отпустить. На крайний случай, Эла на поиски можно отправить.

Френк тряхнул головой, отгоняя наваждение, и сообразил, что головка топора от удара слетела с топорища и отскочила далеко в траву. Чертыхаясь, он принялся за починку инструмента. И пахло от этой… столичной штучки так, что словами не передать. С такой если полежишь – словно на душистом лугу повалялся. И волосы ее темные, блестящие, лежали за спиной гладкой волной, а один локон будто нечаянно по плечу спереди спускался. Длинные золотые ниточки серег покачивались вдоль шеи, притягивая к точеным ключицам взгляд.

Он отшвырнул бесполезный топор и беспомощно огляделся по сторонам. Пойти что ли в Котле искупаться? Плохо ему что-то, может, за завтраком съел не то? Из Мины та еще повариха, того и гляди, их с мелким отравит. Нет, надо быстрее отправлять брата в город и самому уезжать. Мина помучается и другое жилье себе найдет, ей не привыкать. Переживет Эл мечты свои глупые и забудет, а Френк давно привык вообще не мечтать. Какая ему разница, где землю топтать – здесь или под флагом Королевы? Главное, что за службу он деньги получит, и не какие-нибудь эфемерные пять тысяч, а по две честно заработанных тысячи ройалов в месяц. На них можно и обучение Элу оплатить. Френк соврал, когда сказал брату, что все уже оплачено, но это чтобы тот меньше дергался и быстрее смирился.

А постоялица эта… Френк прекрасно видел, какое отвращение было написано на ее лице, когда она разглядывала их родовое жилище, в котором выросло не одно поколение предков. Чего еще ждать от столичной штучки? Ей небось платья дорогие каждый день новые подавай, в театры и синематеку ее катай, в ресторанах корми на баснословные суммы. Френк знает, он уже проходил все это с Агателлой. После чего и зарекся держаться от таких подальше. Вот бы Эл глупый на ошибках брата, а не на собственных научился! Да куда ему? Несмышленыш, подросток, гормоны кипят, фантазии голову переполняют. Сложно с ним. Морока.

Поплевав на ладони, Френк все же решил снова взяться за топор. За хороший ствол железодрева в городе дадут ройалов сто. Сумма небольшая, но зато позволит хоть частично погасить долг перед судьей Лоаном. И с благословения мохнатых предков, тот оставит их с Элом в покое еще на неделю.

Вот что этой столичной штучке дома не сиделось?!

***

Хваленый город вервов представлял собой широкую улицу, по обеим сторонам которой выстроились в ряд одно- и двухэтажные дома и магазины, и ряд улочек поменьше, пробегающих параллельно главной. Тротуаров тут не было, вдоль дверей тянулись дощатые настилы для пешеходов, а на проезжей части всем желающим предлагалось глотать пыль в летнее время и месить грязь – в остальное. Я с грустью вспомнила мощеные булыжником переулки квартала Подмастерьев и красиво выложенные плиткой бульвары квартала Богачей. О мраморных лестницах королевской резиденции и вспоминать не стоило. Эх, тут не столица, нечего и сравнивать!

Впрочем, золотистым песочком с ривьеры ундов здесь тоже не пахло.

Пригорюнившись, я совсем бросила поводья, и лошадка с облегчением остановилась посреди дороги, переводя дух. Как и следовало ожидать, в таком небольшом городке появление чужачки не осталось незамеченным, и местные жители, будто ненароком, повысыпали на улицу, чтобы на меня поглазеть.

Прозвенев дверным колокольчиком, из лавки булочника вышла дородная женщина. Судя по скептическому взгляду, брошенному на мой наряд, мода на платья здесь отставала от столицы еще больше, чем мода на мощеные тротуары. Я не осталась в долгу и тоже разглядела одеяние оппонентки. Добротная простая некрашеная ткань, усердно обтягивающая все валики мясистого тела, подол, метущий доски настила, в руке – кружевной зонтик от солнца, обтрепавшийся уже по краям. Все бы ничего, если бы не лицо женщины. Точнее… не было там никакого лица, одна сплошная черная борода с глазами, или грива, или как это у вервов положено называть. Честно говоря, с таким же успехом передо мной мог стоять обряженный в платье толстый мужик, я бы не сумела отличить одно от другого. Но все-таки хотелось надеяться, что мужчины здесь придерживаются консервативного стиля и предпочитают штаны с подтяжками, как уже знакомые мне братья.

Враждебности бородатая женщина ко мне не проявляла, просто поглазела пару минут и зашла обратно под тот же звон колокольчика. Я с облегчением выдохнула и огляделась: на другой стороне хихикали и переговаривались две девчушки, вполне себе без бород, но в платьях схожего фасона. Приодеть их по-столичному – и не отличить будет от жительниц какого-нибудь квартала. На пороге питейного, судя по вывеске с кружкой, заведения стоял молодой парень, постарше Эла, но тоже без густого волосяного покрова на лице. Он покуривал трубочку и смотрел на меня с довольным прищуром. В приоткрытую дверь за его спиной вылетал звон посуды и грубый мужской хохот.