– Друзья, все мы очень проголодались. Приступим к нашей скромной трапезе, – сказал он, обводя рукой стол, заполненный блюдами из дикой птицы, оленины, рыбы и прочими деликатесами здешних мест. – Давайте без церемоний.

Он нацелился на большую жирную куропатку, утопающую в перьях.

– Царский ужин, – сказал Вэл. – Может, тебе все-таки положить мяса? Или рыбы? – он лукаво посмотрел на Лену и подвинул ближе глубокое блюдо с олениной в соусе, украшенное яркими, пахнущими медом цветами.

– Варвар! Смерти моей хочешь? – сделала большие глаза Лена. – Я лучше грибочки – капустку с артишочками.

Несколько минут все молча ели. Затем Инга отложила вилку и вопросительно посмотрела на Глеба. Тот кивнул.

– Друзья, немного утолив один из базовых инстинктов человека разумного, предлагаю насытить и другую потребность.

– Ты о сексе? – с серьезным видом спросила Лена.

Глеб строго посмотрел на нее.

– Шутки в сторону. Прошу не снижать торжественность момента. Я о вине. И первый тост предлагаю за нашу дружбу.

– Нет-нет, давай за твое окончание университета, – сказала Юлька.

– Это, Юленька, будет вторым тостом, – пояснил Глеб. – Итак, у всех полны бокалы? За то, что мы имеем возможность вот так встретиться хотя бы изредка и спокойно отдохнуть, забыть на время о всех насущных делах. За дружбу!

– Братец в кой-то веки дело говорит, за дружбу выпить стоит, – подняла бокал Лена.

Инга посмотрела на Глеба. Она редко видела его в роли гостеприимного хозяина. И у него это хорошо получалось. Впрочем, как и все в жизни, что делал Глеб.

– Учеба закончена, чем теперь планируешь заниматься? – спросила Юлька.

Клюев пожал плечами и откинулся на стуле.

– Мне всегда была одна дорога – в отцовский банк. Но со временем что-нибудь придумаю. Может, вот как твой Игнат, пойду учить уму-разуму студентов в университете, – засмеялся он.

– Не представляю тебя в роли преподавателя, – сказал Игнат, подкладывая Юльке семги.

– Если такое случится – ты его сразу бросай, я тебе найду хорошего парня, – подмигнула Лена Инге.

– А те, что преподают, плохие парни? – удивился Игнат. – Вот зря ты учебу оставила, иначе бы так не рассуждала. У нас, на кафедре, есть академик: семьдесят шесть лет, бодрячок, не женат, правда, разведен четырежды, в теннис по субботам играет и готовить умеет.

– А что, это тема! – одобрила Лена. – Инга Березина выходит замуж за профессора-литературоведа! Через неделю дедушка благополучно отдает швартовы, не выдержав бурного еженощного счастья, и оставляет в наследство молодой жене свою библиотеку и вставные челюсти.

– Тебе бы, подруга, статейки в желтую прессу писать, у тебя хорошо получается, а ты журналистику бросила, – расхохоталась Инга. – Нет, Игнат, если бы Леночка осталась в универе, то с Вэлом они бы не встретились. Как думаете? Вы ведь в «Ведьминой норе» познакомились?

– Ага, я ее только-только открыла тогда, – кивнула Лена.

– Все равно бы мы увидели друг друга, в каком-нибудь клубе или на концерте. Это судьба. Правда, Хомячок? – Вэл протянул руку Лене, и они хлопнули ладонь о ладонь.

– Я смотрю на сестру и Вэла и прихожу к мысли: два сапога – пара, – сделал глубокомысленное лицо Глеб.

– Да здесь три пары сапог, – рассмеялся Вэл.

– Нет, здесь есть одна гламурная туфелька, – сострила Лена, и Инга чуть не поперхнулась от смеха вином.

– Давайте выпьем за Глеба и его диплом, – сказала Юлька.

– Какая отличная идея! – хохотнула Лена. – За тебя, братец! Гип-гип!

– Ура! – подхватили все.

Пока они праздновали, в комнату изредка входили Лана и Света, поправляли сервировку и меняли блюда. Глеб посматривал на них.

– А вы родные сестры? – спросил он. Женщины и в самом деле были очень похожи.

– Вы не поверите, но мы очень дальние родственницы, – сказала одна из них, или Лана, или Света.

Они направились к дверям. Глеб проводил их взглядом.

– Выбери хоть Лану, хоть Свету, а в итоге все равно получишь Светлану, – сказал он, когда двери за женщинами закрылись.

– Тебе не хватает девушек? – прищурилась Инга, крутя в руке вилку. Глеб предупредительно поднял руки.

– Я философствую. Это вопрос предопределенности бытия, хоть ты и говорила однажды, что случай правит выбором. – Он повернулся к Игнату. – Дружище, ты же разбираешься в философии, подтверди!

– Есть законы причинно-следственной связи. Случайностей на пустом месте не бывает. Но и мистической предопределенности тоже не существует, – авторитетно сказал Игнат. – Это спекуляции всяческих религиозных учений, а еще эзотериков сегодня полным-полно развелось…

– Но-но! Я бы попросила! – помахала бокалом Лена. – Дальтоники цвета не видят, поэтому краски – это выдумки, так?

– Да ладно тебе, – остановил сестру Глеб. – И что же получается? Продолжай, – кивнул он Игнату.

– Вот мы сидим и празднуем – это следствие, – сказал Игнат. – А твое окончание учебы – это причина, по которой мы все здесь находимся. Другими словами, друзья, чтобы мы могли сейчас насладиться олениной по-шведски и запеченным глухарем с трюфелями, нашему бедному Глебу пришлось четыре года париться в университете. Давайте оценим эту жертву, – говорил он под общий смех.

Глеб слушал Игната, смеялся со всеми, а сам думал, что никто из присутствующих не знает истиной причины, по которой они здесь находятся. А все началось с того, что папаша отыскал камень. Вернее, произошло все гораздо раньше, когда дед Иван провалился в этих местах под землю. А если уж совсем докапываться до первопричины их прилета сюда, то ее следует искать в той цивилизации, что соорудила постамент и положила на него этот артефакт. Черт! Он до сих пор не может поверить, что камень обладает такими чудесными свойствами. И не поверит, пока сам не убедится.

Лена попросила Вэла сесть за рояль. Глеб взял Ингу за руку и повел танцевать. Вэл явно издевался, наяривая гопак. Но Инга не растерялась. Ей приходилось играть в фильмах украинских дивчин. Она лихо разошлась на площадке между столом и роялем. Глеб ходил кругом, приседал и размахивал руками. Игнат ангажировал Лену с Юлькой, и они кинулись на помощь Клюеву.

Веселье нарастало. Лена сдернула с кресла желтую бархатную накидку, обернула вокруг талии и спела под гитару знаменитую песню о борьбе за свободу «We shell overcame». Потом Глеб с Игнатом начали стебаться и затянули «Миленький ты мой», заслужив свою долю аплодисментов. Затем Вэл снова сел за рояль и заиграл «Moon river», а Инга ее спела, подобрав и заколов волосы, поразительно точно перевоплотившись в Одри Хепберн, хоть и не была на нее похожа. Это выступление сильно всех впечатлило. Одно дело видеть Березину на экране, и совсем другое – когда она создает образ у тебя на глазах.

Глеб не видел ни одного фильма с Одри Хепберн, но с победоносным видом посматривал на всех, пока те завороженно глядели на Ингу. Тут же было решено присвоить Березиной титул лучшей актрисы двадцать первого века. Клюев сказал, что закажет ювелирам фигурку «Оскара» для любимой, и не позолоченную, как в Голливуде, а полностью из золота.

– Друзья, поднимем бокалы за мою невесту, великолепную актрису Ингу Березину! – позвал он к столу.

«Значит, в этом кругу я не просто твоя невеста, но и великолепная актриса? – пронеслась у Инги мысль. – А при друзьях-финансистах ты предпочитаешь держать меня в роли Барби». Она внезапно почувствовала раздражение к Клюеву-младшему. Ей стало тоскливо и захотелось уйти. Но куда идти, кроме как в их совместный номер? Может быть, прогуляться? Сейчас белые ночи, не заблудишься. Но кто ее отпустит в лес одну? Впрочем, нужно сделать усилие и не обращать внимания на перепады настроения.

Ее размышления и смех компании внезапно прервал голос Клименко:

– Ребята, мы забыли про Генку!

Они замерли. Поглядели на нетронутый столовый прибор, стоящий с краю возле Юльки.

Глеб скривился.

– Вот черт!

– Наваждение какое-то, и как мы про него забыли! – пробормотал Игнат. – Кто-нибудь вообще видел его после приезда?

– Может, ему до сих пор плохо? – робко предположила Лена. – Чего он такого умудрился напиться в самолете?

Инга вспомнила, как заходила в салон «Хоукера», когда там сидел Генка. Потом она вышла из туалета, но его уже не было, а на столике лежала какая-то бутылка, и запах стоял характерный…

– По-моему, он выпил весь миндальный ликер для коктейлей, – сказала она.

– Чукча! – вздохнул Глеб, вставая из-за стола. – Пойду гляну, как он. Вы сидите, я сейчас вернусь, – остановил он Лену и Юльку, собравшихся идти с ним.

Инга посмотрела ему вслед и перевела взгляд на Клименко. Странное дело, но у нее возникло подозрение, что Юлька с начала застолья помнила о Генке, но почему-то молчала до нужного момента; и еще Инга отчетливо почувствовала, что Глеб неспроста взял с собой в Карелию этого совершенно чужого в их компании парня.

Генка вылез из джакузи и обернулся большим махровым полотенцем. Он не хотел торопиться. Кто-нибудь позовет его, когда накроют стол. Можно было, конечно, скоротать время, походив по двору, но он и в своем номере чувствовал себя комфортно. Чего беспокоиться? Да и девчонки так быстро из своих комнат не выйдут, пока не наведут красоту. Особенно Инга.

Вспомнив о Березиной, Генка снова разволновался. Надо же, он покупал билеты на фильмы с ее участием, глазел на экран, как и миллионы других зрителей, а сейчас Березина в соседнем номере! Скажи он кому, что отдыхал в одной компании с ней, никто бы не поверил.

От волнения хорошо помогал виски, и Генка выпил еще. Опустившись в кресло, Головешкин незаметно для себя начал мечтать, представляя варианты развития событий. Вот на этот деревянный домище падает огромный метеорит. Все рушится и взрывается в огне. Он выходит из-под обломков и выносит на руках Ингу. Она жива, но в шоке, на ее щеке кровь. Обняв Генку, она с любовью целует его и благодарит за спасение…

Или вот такая ситуация: Инга ссорится с Глебом и уходит среди ночи в лес. Охрана и все они бросаются на поиски, а находит ее он. Березина плачет в глубине сосновых дебрей. Она прижимается к нему и говорит: «Прости, я поняла: любишь меня по-настоящему только ты, тебе нужна я, а не моя слава, я всегда мечтала о таком парне…».

В фантазиях он задремал. Ему приснился какой-то хаос: мелькали сосны, чьи-то лица и странные яркие птицы. Он был в лесу, и в то же время вокруг была Москва. Кто-то вдалеке кричал ему. Голос женский, тревожный. И крик этот Генку во сне испугал и заставил бежать подальше, туда, на равнину, где безопасно. Но его ноги едва передвигались, воздух был упругим, как кисель, и Головешкин ложился на него всем телом, пытаясь продавить и раздвинуть. Он не удивлялся, словно и раньше ему приходилось двигаться таким способом. Мешали деревья и костры, которые нужно было огибать, и еще люди, выходящие из метро. Равнины уже не было. Та, что кричала, находилась близко за спиной. Генка догадался, что густой воздух поможет ему спастись от погони. Он с силой оттолкнулся от земли, взлетел и замахал руками, опираясь на этот плотный кисель. Все выше, к верхушкам сосен. «Я же умею летать, наверное, я всегда умел летать, надо было раньше попробовать! Хрен меня достанешь теперь! Поймаю птицу!» – с восторгом подумал он. Однако упругий студень стал разжижаться, и Генку потянуло вниз. Он в отчаянии крутил руками, начиная осознавать сон. Как только он сосредоточился на этом понимании – видение исчезло, и он проснулся.

Глянув на часы, Головешкин присвистнул. Долго же он спал! Но почему никто не разбудил его? И где все?

Понимание пришло сразу. Конечно, все давно уже празднуют, а его не позвали специально. Так вот какую шутку придумал для него Глеб!

Генка закусил губу и задумался. Ну хорошо, допустим, это дерьмо подстроил Клюев. Но ведь остальные должны были спохватиться, что его нет! Или… Генка помрачнел. Единственное объяснение этому: здесь замешан не только сынок банкира, но и его блаженная сестричка, и остальные. Он вскочил с кресла. Нужно убедиться.