Улюлюкая и перекидываясь гудками рожков, всадники добрались до леса. Рысь лошадей вонзилась в его чащу, как выпущенная стрела в плоть. Зашелестел старый лес, зашуршал опавшей листвой. Взмыли вверх встревоженные птицы. Собаки, почувствовав зверя, натянули поводья.

– Есть след! – Один из егерей ткнул древком копья во взрытую землю. Псарь подвел к рытвине персиковую ищейку, ту самую, которая не досталась лэрду Сомерленду. Король потрепал собаку за загривок и лично спустил ее с поводка. Ищейка сорвалась и понеслась вперед, словно легкий парусник, поймавший попутный ветер. Все всадники устремились за ней. Завертелась, понеслась безудержная свора. Ржали лошади, лаяли ищейки, дули в рожки охотники. Только успели разогнать лошадей, как собака остановилась возле двух поваленных дубов и глухо зарычала. Внезапно из своего логова вылетел кабан и одним ударом вспорол ей брюхо. По поляне растекся тяжелый железистый запах крови. Гарольд зарычал не хуже своего пса. Метнул в кабана короткое копье и промахнулся. Зверь блеснул черными глазами и бросился в кусты.

Свора собак тут же сорвалась в погоню, лэрды во главе с королем помчались следом.

– Дамы, предлагаю черную охоту оставить мужчинам, а нам спешиться здесь и попытать счастья с ловчими птицами, – леди Сомерленд натянула поводья, придерживая гарцующего коня. Женщины оказались не против: мало кого из них интересовали неистовые скачки по лесу, когда злой ветер бил в лицо, а хищные ветки так и норовили выцарапать глаза.

В скором времени слуги нашли подходящую ровную поляну и разбили небольшой лагерь, чтобы утомленные дамы могли отдохнуть и выпить горячего эля.

Охотники тем часом преследовали добычу. Кабан несся, не скрываясь из виду и не подпуская к себе близко. Король видел его на расстоянии в полполета стрелы. И этому видению не мешали ни сухая трава, ни голые деревья. Черная лоснящаяся шерсть зверя, словно знамя вражеского отряда, приковывала взор. Гарольд, не жалея коня, летел вперед и, только когда туман лизнул его сапоги, заметил, что остался один. Другие наездники или отстали, или сбились со следа, заприметив дичь попроще. Лишь он, как зачарованный, продолжал преследовать кабана.

Вскоре белесая мгла поглотила наездника, и уже не было видно ни дикого зверя, ни собак, воющих неподалеку. Гарольд осадил коня, пустив его шагом. Зимний лес, голый, бесснежный, скрипел, стонал, перешептывался. Вдруг откуда ни возьмись появились наездники. Всадники в пестрых одеждах летели сквозь туман. Красноухие белые гончие звонко лаяли. Призывно гудел рог. Король, решив что это его свита, ударил шпорами коня и влился в шумный поток. Он огляделся, пытаясь узнать в пестрой толпе своих подданных, но не увидел ни одного знакомого лица. Среди прекрасных дам и статных юношей не было ни одного, кого бы он видел при своем дворе. Гарольда пробрала дрожь. Он дернул поводья, пытаясь увести коня, но тот, притянутый неведомой силой, гнал вперед, не замечая маневров своего наездника. Вдруг туман рассеялся, а вместе с ним исчезла и чужая свита. Конь влетел на поляну и остановился. Гарольд перевел дух и огляделся. Кругом зеленела трава; в ней, сверкая голубыми шапками, ровными кругами росли грибы. Черный кабан как ни в чем не бывало рыл землю неподалеку. Король спешился, поудобнее перехватил копье и направился к зверю. Животное заметило движение и вперило в охотника маленькие глазки. Легкий хруст ветки прогремел на всю поляну. Кабан, обезумев, сорвался и понесся на человека. Гарольд сжал покрепче древко, но, когда оно переломилось, так и не пробив шкуру животного, понял: это конец. Желтые бивни вспороли живот, и Гарольд увидел, как его алая кровь сочится на зеленую траву, превращаясь в маленькие ярко-голубые грибы. Гарольд зажмурился, прощаясь с жизнью, но, открыв глаза, вновь обнаружил себя на коне в рядах странных охотников. Он взглянул на свой живот и с удивлением обнаружил, что тот был цел. Даже эскофль блестел золотыми львами. Слева раздался заливистый смех. Король повернул голову и утонул в холоде леденистых глаз.

– Ты будешь танцевать со мной? – хохоча, спросила незнакомка.

– Я гоню зверя.

– Ты уверен? – Красавица указала за спину Гарольда. Тот обернулся и оцепенел, увидев, как за ним мчится огромный разъяренный кабан. Глаза его пылали красным, а из пасти летела слюна. Гарольд хотел было предупредить спутников, но никого поблизости не обнаружил. Остались только он и дикий зверь. Но теперь добыча с охотником поменялись местами.

Обезумевший от страха конь гнал, не разбирая дороги. Налетев в тумане на поваленное дерево, он споткнулся и, ломая передние ноги, рухнул на землю. Гарольда выбило из седла, и он, пролетев несколько ярдов^[21], упал. Одна из ступней вывернулась и хрустнула. Превозмогая боль, король поднялся и огляделся. Вокруг сияла изумрудной зеленью та же поляна с грибами, а на краю топтался взбешенный кабан. Отступая назад, Гарольд споткнулся о сломанное копье. Удивиться тому, как оно тут оказалась, он не успел. Зверь кинулся на добычу. Охотник выхватил рондель^[22] и приготовился к схватке.

Кинжал, нацеленный в шею, даже не оцарапал животное. Он уткнулся в жесткую шкуру, выгнулся, словно лук, и разломился надвое. И вновь Гарольд увидел острые желтые бивни и собственную кровь, толчками бьющую из горла. Король вцепился в жесткую щетину и прохрипел:

– Тебе не совладать со мной, тварь!

Осознание этого и покой, накативший следом, накрыли его мягким покрывалом. Веки отяжелели и сомкнулись.

– Эй! Ты что, спишь на ходу?! – раздался знакомый девичий голос. Гарольд стряхнул с себя оцепенение и чуть не выпал из седла. Во рту было солоно. Голубоглазая красавица смеялась. Всадники летели сквозь туман.

– Ну что, младший сын короля, потанцуешь со мной?

– Да-а-а, – собственный голос показался ему шипением змеи.

– Тогда возьми мою руку! – смех струился, смешивался с туманом, оседал блестящими каплями на лошадиных крупах. Гарольд протянул руку и коснулся тонких девичьих пальцев. Вмиг раздался гул рожка, и странная процессия остановилась. Охотники спешивались и, весело переговариваясь, привязывали коней. Туман рассеялся, и король, холодея, увидел ту же самую поляну. Ему показалось, что в зеленой траве блеснули обломки кинжала.

– Ты обещал потанцевать со мной, – дева обвила его шею тонкими белыми руками.

– Кто ты? – Гарольду нравилось тонуть в синеве ее глаз.

– Я сон меча, прощальное пламя, пища ворон. И ты обещал танцевать со мной.

Девичьи глаза сверкали, алые губы манили, а тонкие пальцы холодили шею. Король расстегнул ворот дублета, вдохнул холодный воздух и неожиданно для себя рассмеялся.

– Я ничего не понял, о прекрасная дева, но готов танцевать с тобой, целовать твои губы, ласкать твое тело. Этой ночью я твой.

– Да, люби меня, охотник, люби как в последний раз. Пей меня, дыши мной, согрей мое холодное тело.

Гарольд приник к девичьим губам, как жаждущий путник к кубку, накрыл широкими руками хрупкие плечи. Ручьем с девичьей фигуры стекло шелковое платье. Жаром страсти обожгло короля.

– Тут… есть… холм. – Дева тяжело дышала, жаля поцелуями, – в нем можно укрыться от посторонних глаз. Пойдем! – Она потянула короля к краю поляны. Махнула рукой, и Гарольд увидел, как раскрывается холм, поросший изумрудной травой. А внутри горят факелы, и в отблесках огня видны залы, наполненные золотом.

– Пойдем… – завороженно повторил Гарольд. И в тот момент никто не мог сказать, что прельстило его больше: белизна девичьей кожи или блеск сокровищ. Залюбовавшись, король не заметил, как что-то попало ему под ногу. Он споткнулся, и, опустив глаза, увидел сломанное копье.

«Опять ты здесь», – со злобой подумал он, переступая древко.

Спутница заметила это, усмехнулась, протянула руку, увлекая короля за собой, и застыла с ужасом в глазах. С алых губ сорвался хрип, и они растаяли, потекли красным потоком на подбородок, шею, грудь… Гарольд неотрывно смотрел на девушку, силясь понять, откуда меж ее двух белых холмов приютилась черная стальная змея.

В лунном свете меч победно блеснул и скрылся в ране, а дева стала заваливаться вперед. Гарольд подхватил ее, силясь удержать, но тело стало расти, наливаться тяжестью, чернеть и покрываться грубой щетиной. Король не устоял на ногах и упал, придавленный огромной кабаньей тушей. Цвета вмиг поблекли, трава пожухла и покрылась изморозью. Воздух сделался затхлым. Смрад убитого зверя наполнил легкие. Кашляя, Гарольд попытался выбраться из-под туши. Вдруг чьи-то крепкие руки подхватили его и потянули на себя. Благодаря общим усилиям ему удалось выбраться из смертельного плена.

Отдышавшись, король поднял голову и узнал своего спасителя. На него, скаля страшную рожу, смотрел старший брат.

Слова благодарности застряли в горле, а рыжая борода надменно оттопырилась. Неистовая злость вытеснила все мысли.

– Ты убил ее? – прорычал Гарольд.

– Дочь Грианана? В темную часть года? Не смеши меня! – Горбун уселся на кабана. Достал из складок своего плаща промасленную шерстяную тряпицу и принялся вытирать меч. – А вот ты мог и не пережить ночи с ней. Что, решил поразвлечься перед свадьбой?

– Откуда ты знаешь?! – вскинулся Гарольд, но напоролся на насмешливый взгляд пурпурных глаз и замолчал.

– Глупо в дни Самхейна затевать охоту. Или ты не знаешь, какое соглашение было заключено между нашим отцом и Ноденсом? Неужто твои учителя зря получают содержание?

– Не смей меня отчитывать, сидское отродье! – заорал Гарольд, но гнев тут же стих, разбившись о спокойствие брата.

Горбун поднялся, со щелчком вставил меч в ножны и похромал к своему коню, что мирно пасся за границей поляны.

– Твои люди ищут тебя. Думаю, звук рога они уже смогут услышать. Славная была охота! Доброго пира, ваше величество. И да, не советую разделывать кабана у подножия холма Дин Ши.

Брат ушел. Ярость схлынула, оставив лишь пустоту. Голубые глаза девы кромсали сердце на куски, ее звенящий смех отдавался эхом во вмиг опустевшей голове. Ничего этого больше не будет, никто не позовет его танцевать, жарко не поцелует.

«Ты убил ее. Что бы ты ни говорил, братец, но ты убил ее, не дав нам завершить начатое. Как же я благодарен тебе за это и как же я тебя за это ненавижу!»

Глава 7. В мыльне

Охота длилась весь день и торжественно завершилась лишь к утру, с появлением короля.

Как положено, самого лучшего зверя загнал монарх.

– Боги благосклонны к вам и нашему королевству, сир! – кричали восторженные придворные, глядя на огромную освежеванную тушу кабана.

Однако Гарольд, несмотря на крупную добычу и поздравления, был замкнут и молчалив. Он то и дело оглядывался и с тоской всматривался в глубь леса. Потом, словно на время сгоняя оцепенение, хмурил густые брови, растирал могучей рукой грудь и гнал коня прочь.

В замке, сгрузив дичь и отдав распоряжения перед вечерним пиром, он ушел в свои покои. Там, не снимая сапог и дублета, рухнул на кровать и забылся тревожным сном.

И вновь перед ним сверкала зеленью поляна, снова мерцали круги из грибов. Прекрасная Кайлех, королева нечестивого двора, манила его внутрь холма, полного золота.

«Я сон меча, прощальное пламя, пища ворон. И ты отныне будешь танцевать со мной, младший сын короля».

* * *

Айлин поднялась в свои покои. Все тело ломило. Многочасовое пребывание в седле и сон в холодном, переполненном дамами шатре лишили ее последних сил. Казалось, ее кинули в яму со змеями. Женщины, утомленные соколиной охотой и скучающие из-за отсутствия мужчин, упражнялись в высокой словесности.

«А в вашей деревне все дамы сидят в седле по-мужски? Ах, простите, я забыла, что в вашей деревне нет дам!»

«А как вы охотились, леди Айлин? У вас нет ни ловчей птицы, ни дубинки. Неужто единорога приманивали? Хотя, судя по вашему животу, уже вряд ли».

«Не могу понять: раз вы умеете золотую нитку прясть, почему ваш отец не купец, а мельник?»