И так далее. Были б это деревенские соседки, можно было бы затеять драку или спустить собак, а как усмирить благородных дам, Айлин не знала. Приходилось молчать и улыбаться. Уже к концу охоты ее лицо ломило от прилипшей гримасы, а от колючих взглядов чесалось между лопаток.

– Мэри, прикажи согреть воды, я хочу помыться и отдохнуть перед очередным пиром, – устало попросила Айлин, развязывая шнурок плаща.

Служанка застыла, недоумевая, а потом, вспомнив, что госпожа при дворе меньше недели, затараторила:

– Леди Айлин, не надо воды. После охоты сир Гарольд всегда устраивает прием в натопленных мыльнях.

– Чего?!

– Ну, из леса все возвращаются грязные, воняют конским потом, вот его величество своих людей в купальне и собирает. Вы не переживайте, там большая королевская бадья стоит, человек шесть легко помещаются. Все кадки специально в ряд устанавливают и доски поверх кладут, покрытые льняной скатертью. Что б на них яства, как на стол, поставить. Одни слуги эль да вино наливают, другие следят за водой, чтоб не остыла. Играет музыка, менестрели поют, шуты загадки загадывают.

– Подожди, Мэри, подожди! Оставь шутов в покое, а дамы как? Нагие?

– Конечно! И дамы, и девы. Вы что, в бане никогда не были?

– Да была я в бане! У моего отца собственный горячий источник из земли бьет, но у нас женщины отдельно от мужчин моются, и только супруги ходят вместе.

Мэри прыснула:

– Вы еще скажите, госпожа, что никогда обнаженного мужчину не видели.

– Я не собираюсь с тобой это обсуждать! – отчеканила Айлин. – Принеси мне кипятка и можешь быть свободна. Будут спрашивать, скажешь, я занемогла. Завязки от живота спину натерли!

Мэри тяжело вздохнула. Объяснить госпоже, сколько та всего важного упускает, потакая надуманной добродетели? Нет, не станет. За такое и по щекам схлопотать можно. Лучше уж она, Мэри, сама в мыльни сходит. Вдруг кто из благородных без спутницы окажется и будет рад тому, что угодливая служанка разомнет натруженные плечи. А если удастся услышать чего полезного и госпоже передать, то тем даже лучше. Ведь пока Айлин подле короля, и Мэри не пропадет.

Банный пир проходил в обширном зале под первым этажом замка. В полутемной мыльне витали мелодии и дурманящий запах дичи. Гости оставляли одежду на специальных лавках и погружались в застланные белыми полотнами и наполненные горячей водой бадьи. То тут, то там в адрес короля раздавались довольные вздохи и слышались хвалебные слова. Клубился белый пар. Прислужницы не жалели горячей воды и ароматных масел.

– Поможешь помыться, красавица? – эрл^[23] Гарен, старший лесничий, подозвал Мэри. Служанка кротко улыбнулась и поклонилась. Все складывалось как нельзя лучше. В честь удачной охоты мужчина нежился в королевской бадье. Рядом расположились оба величества и лэрд Сомерленд с супругой.

– Конечно, господин. А еще у меня есть прекрасное мыло из Средиземноморья, сделанное на основе трех масел. Хотите, я натру им вашу спину?

– Я, кажется, отослала тебя из замка, – королева бросила на Мэри гневный взгляд.

– Меня приняла на службу тан Киркоулл, – служанка склонила голову, наблюдая из-под ресниц за полыхнувшей гневом Гинервой. Дернуть львицу за усы оказалось на удивление приятно.

– Где же моя невеста? – поинтересовался король.

– О-о-о, ваше величество! Пока вы добывали этого славного кабана, леди Айлин угодила в яму со змеями. Не переживайте, ни одна из них госпожу не укусила. Леди оказалась на редкость искусна в сцеживании яда.

– Змеиный яд крайне полезен, мало кто в королевстве может собирать его! Вам несказанно повезло с супругой, сир! – Лэрд Сомерленд одобрительно покачал головой, а леди Сомерленд спрятала улыбку в чаше с горячим сидром.

– Все это хорошо, но где моя будущая жена?

– Она утомилась, ваше величество. Сначала ночь за прялкой, после неистовая охота, борьба со змеями и, наконец, сон в общем шатре на кроватях без перины. У бедняжки вся спина в синяках! Как пришла, обмылась, так и уснула, едва голова подушки коснулась.

– Очень жаль. Передайте леди Айлин, что я был чрезмерно расстроен ее отсутствием.

Мэри кивнула, налила из бутылочки немного мыла, которое в свое время стоило ей месячного жалованья, и принялась растирать его по каменным плечам лесничего. Мужчина довольно потянулся.

– Эрл Гарен, – король с удовольствием наблюдал за разомлевшим вассалом, – как обстоят дела с вырубкой Бернамского леса?

– Как и было завещано вашим батюшкой, в наказание за похищенное королевское дитя каждый год вырубаются священные деревья сидов. В прошлом году мы очистили восточную часть от дубов. В этом – планируем вырубить на западной половине ясень. Тонкие деревца пойдут на луки, а на широкие доски поступил заказ из Ксимулского замка. Хотя откуда у нас толстый ясень?! Тридцать лет лес изводим, скоро ни одного священного деревца не останется, – Гарен задумчиво потер подбородок, – за остальным мои люди внимательно следят. Молодняк сами рассаживаем. Валежник и сухостой расчищают крестьяне. Однако в южной части леса кто-то вырубил огромную поляну деревьев. Мои люди поймали и высекли нарушителей, но они божатся, что им приказал король.

– Я не давал таких указаний… – Гарольд взял кусок кабана и, погруженный в свои мысли, положил его в рот. Вкус был странный. Ни одна свинина, будь то дикая или домашняя, на него не походила. Нежное мясо буквально таяло во рту, оставляя на языке едва заметную горечь. При этом Гарольда посещало нестерпимое желание выплюнуть его и прочистить рот крепким вином.

«Не может дикий кабан быть таким нежным, каким бы искусным ни был повар. Проклятые сиды!.. Посмотрим, как они заговорят, когда на их Холмах не останется ни одной травинки. Тогда, быть может, она сама придет в мои объятия». Шею запекло, король провел по ней рукой. Под пальцами четко ощущался выпуклый шрам. Гарольд, холодея от ужаса, опустил глаза на свой живот и едва удержал кубок в дрогнувших пальцах. На боку белел криво заросший рубец от кабаньего бивня. Король сглотнул и поднял хмурый взгляд на своего лесничего.

– Эрл Гарен, я бы хотел, чтобы вы начали полную вырубку Бернамского леса. В первую очередь со стороны этого замка. Город вокруг растет. Людям нужны пашни и пастбища.

– Но Гарольд! – Королева всплеснула руками, отчего брызги полетели во все стороны. – Мы с тобой это не обсуждали! Такой серьезный шаг, все нужно хорошенько обдумать.

– Вот и обдумайте, матушка. Не зря же ваши высокие лэрды брэ^[24] просиживают в зале совета.

Королева гневно взглянула на сына. Его неуместное своеволие злило. И ведь понятно откуда рога росли. Спакона и ее глупое предсказание о конце правления. Заморочила юнцу голову шарлатанка! Ведь и так понятно, что никакая магия Холмов не может оживить обычные деревья и привести их под стены замка, а священные все давно вырублены. Сиды слабы и разрозненны.

Гинерва думала, что хорошая охота отвадит сына от идеи рубить лес, но не тут-то было. Славная добыча не спасла деревья от дурной прихоти короля. Напротив, вернувшись, он укрепился в своей мысли. Однако спорить с правителем при вассалах – дурной тон. Поэтому королева скривила губы в улыбке и произнесла:

– Сын мой, оставь серьезные дела до утра и отдайся магии праздника. Сегодня к нам прибыл скальд Льюис Молчун. Он не успел на вчерашний пир и Самхейн провел вдали от домашнего очага.

Гарольд удивленно поднял брови и подозвал скальда поближе. Даже в скудном свете было видно, что человек совершенно сед и болезненно бледен. В руках он сжимал тальхарпу^[25].

– Здрав будь, Льюис мак Дьюол! – пробасил король, заставляя воду в бадьях подняться волной.

– И ты живи во здравии сотни лет, правитель Альбы, – едва слышно прошелестел скальд.

По залу прошлись редкие смешки. Не каждый день встретишь песнопевца, которого мыши под полом перекричат. Но короля, кажется, ничего не смущало.

– Скажи, не ты ли был со мной в прошлом году в походе, когда восстали южные земли?

– Да, ваше величество. – Голос скальда был все так же тих и невзрачен.

– Помнится мне, тогда твои волосы были цвета летней пшеницы.

– Верно, сир, но все поменялось вчера ночью. Я не успел вернуться домой до заката, и меня не пустили ни под одну крышу. Всякий страшился открыть даже ставни, ибо сиды в эту ночь покидают Холмы. Но не мне бояться волшебного народа, ведь семь дней я играл в их подземных залах, а когда закончился славный пир и меня с дарами отправили наверх, оказалось, что прошло семь долгих лет. Увы, в этот раз удача от меня отвернулась, ибо перешел я путь Нукелави. Именно взгляд его огненных глаз и высеребрил мои волосы.

– Расскажешь? – Король протянул скальду свой кубок с пряным вином. Скальд принял его, поклонился и тихо-тихо произнес:

– Вы же знаете, сир, что говорить я не мастер. А потому единственный из скальдов ношу имя Льюис Молчун. Но если ваша милость будет не против, я могу спеть гальдр, и вы увидите все своими глазами.

Купальня дружно загудела. Гальдр – магия вис^[26] – была самой удивительной из всех известных. Умелый скальд мог сдвинуть горы, заговорить раны, вдохновить воинов на бой или проклясть великого героя. А еще скальды могли петь так, что все слушавшие видели происходящее как наяву.

– Что ж, Льюис сын Дьюола, покажи нам свою встречу с Наклави! – позволил король.

Скальду принесли небольшую скамью. Певец сел, положил тальхарпу на колени, провел пару раз смычком по струнам, подтянул колки и заиграл. Громкий, звучный голос разлетелся во все стороны, ударился о каменные стены и вернулся ожившими картинами.

Богами отверженный выходец бездны,
На дне морском прозябал Нукелави,
Изгнанный собственноручно
Мужем, храбрейшим из ныне живущих,
Старшим по крови детей королевских.

Не чуя участи страшной, я ночью Самхейна
Домой торопился. Дорогой короткой
Вдоль берега моря мой путь пролегал.
Вдруг кожи лишенный, демон смрадный
Восстал из земли кораблей.

Я в жизни не видел чудовища злее,
Чем жуткий наездник, примерзший к коню.
Короны морей копытами топча,
Вздымая соленую воду,
Он рвался, копье опустив.

Страхом ведомый, бежал я от смерти.
Подарком богов блеснул в лунном свете ручей.
Его пересек и рухнул на землю,
Слушая бурное ржанье коня,
Не смевшего в пресную воду вступить.

Мэри показалось, что грань мира порвалась. Подул холодный морской ветер, луна осветила узкий край суши, и она воочию увидела страшного всадника с содранной кожей. Огромные копыта коня, блеск копейного острия, страх и отчаяние…

Когда скальд смолк, в мыльне повисла тишина.

– Значит, он вновь вернулся, – наконец проговорил Гарольд. Придворные зашептались, обсуждая новую напасть. – Что ж, мы прогнали его на дно морское один раз, сможем сделать это снова! Занятную спел ты песню, скальд. Прими же от меня заслуженный дар! – Король снял с мизинца небольшое кольцо и протянул его гостю. Тот поклонился и отошел в дальний край мыльни, где сидели не наделенные даром гальдра менестрели. Вскоре оттуда полилась мягкая, сладкозвучная музыка, и гости успокоились, вновь уделяя внимание лишь еде, элю и горячей воде.

– В прошлый раз с Наклави смог справиться лишь тан Румпель, – хмуро отозвался лэрд Сомерленд.

– Да, но мы так и не дали ему то, что он просил. – Король угрюмо посмотрел на мать. – И вряд ли брат согласится помочь нам на этот раз. Я соберу людей и отправлюсь в поход. Пора уж и самому славы сыскать, а то лишь о брате легенды слагают.