In Nomine (страница 7)
– Да, блядь. Телепузики. Ну Тинки-Винки, Дипси, Ля-Ля и По. Вряд ли они уебищные дегроды-гермафродиты, которые жрут синтетическую жратву, по очереди пердолят робота-пылесоса с шизофренией и вечно обнимаются, – уточнила Оливия. Монахиня немного успокоилась, когда мороженого в её тарелке убавилось ровно наполовину, но в голосе все еще сквозила ехидца и гнев. – Смотри. По логике Тинки-Винки и Дипси – мальчики, а Ля-Ля и По – девочки, так?
– Возможно.
– Но Тинки-Винки часто наряжается в балетную пачку, носит бабскую сумку и корчит из себя пидора. А может, он и есть баба? Запросто, если принять во внимание тот факт, что спариваются эти ублюдки антеннами. Но… У Тинки-Винки и По антенны имеют отверстие, в то время, как у Дипси и Ля-Ля нет. Значит с дырками – девочки, а без дырок – мальчики. Ну, фаллические символы и все в таком духе.
– Или еще одна версия, – скучающе протянул демон, доливая в кружку кофе. Оливия нахмурилась и, наклонив голову, кивнула, велев тому продолжать. – Тинки-Винки, Дипси и По – мальчики, а Ля-Ля – единственная девочка. Причем По – это умственно отсталый телепузик. Этим объясняется ласка по отношению к нему другими телепузиками.
– Сечешь фишку, черноглазый, – рассмеялась Оливия. – Вариантов масса, на самом деле, но то, что Телепузики далеко не так просты, это факт. Они меня успокаивают, когда я насмотрюсь бреда, который генерируют тоннами Ветроулли и ему подобные говноеды.
– Как вам удавалось избегать проблем с законом? – спросил Малит и тут же развел руками: – Просто любопытно.
– Ты не поверишь, на что способны отчисления в двадцать процентов от контракта, – улыбнулась Регина и, нахмурив брови, вздохнула. – Полиция берет дороже всего, хоть у нас там и сидит знакомый, который задницы наши прикрывает. Все зависит от итогового результата. Порой изгнание проходит без особых сложностей и незапланированных жертв.
– А иногда натуральные кровь, кишки и прочие вакханалии, – хмыкнула Оливия. – Как вчера. После таких приключений мы, обычно, меняем место жительства и имена. Тяжела жизнь бесогонов, черноглазый. Но довольно о нас. Какого хрена ты приперся так рано? У нас утро начинается в двенадцать, а сейчас только половина десятого.
– Предпочитаю сделать дело, а потом отдыхать. Не забывайте о нашем договоре, – сверкнул белыми зубами демон. Он кашлянул и, достав из кармана свернутый пополам лист, протянул его Оливии. – Наше первое дело.
– Ну, блядь… А полегче ты ничего не мог придумать? – хмуро буркнула монахиня, протягивая лист Регине. Та, взяв его, присвистнула от удивления и налила себе еще кофе.
– К сожалению, нет, – покачал головой Малит, отстраненно разглядывая изображенную на бумаге гравюру, на которой неизвестный автор запечатлел троицу детей с безобидными лицами. Страшнее было то, что находилось позади них. Огромные кучи, целиком состоящие из гниющих человеческих останков, и даже солнце скрылось в облаках ядовитых миазмов, исходящих от скопища отбросов. – Стигийские братья давно у меня на прицеле, да только поймать их невероятно трудно.
Глава третья. Стигийская троица.
Оливия, отодвинув чашку с кофе в сторону, кивнула, когда Регина положила на стол «Познание» и раскрыла на требуемой странице. На ней, как и на гравюре демона, были изображены три ребенка с чистыми и невинными лицами. Исключение составляли только их глаза. Непроницаемо черные и горящие нечеловеческой злобой.
Монахиня покачала головой и, закурив сигарету, придвинула книгу к себе, после чего погрузилась в чтение. Изредка она шевелила губами, когда попадались слишком уж трудные участки текста, а иногда постукивала пальцами по столешнице, обдумывая прочитанное.