Она вся будто выцвела за тот день, что я ее не видела. Даже пушистые огненные волосы лежали на голове плоско и некрасиво, словно их придавило отчаянием.

– Маш, – снова позвала я, – поговори со мной.

Не отвечая, она бросила меню на стол. Уставилась невидящим взглядом в стену за моей спиной. Потом начала говорить. Медленно, будто нехотя, выдавливая из себя слова:

– Мне надо научиться жить без него. Без него… Всего два слова, но от них у меня мороз идет по позвонкам и кровь леденеет. Вот просто стынет и все.

– Маш… – снова протянула я тоскливо, зная, что она не слышит. Она сейчас вся там, в своих словах.

– Научиться без него жить, понимаешь? Я думаю об этом, а сердце не поймет, ему биться или нет. И если да, то зачем. Оно замирает, стоит, а потом все равно несется вскачь. Но я не знаю для чего нужно, чтобы оно билось.

Она перевела на меня глаза и с силой стиснула пальцы:

– Без него, ты слышишь? Я даже плакать сейчас не могу, у меня от отчаяния душа застыла. И пустота внутри. Так странно, ведь еще вчера все было живым… До того, как я увидела тебя с ним…

Она вдруг прикрыла глаза:

– Как он мог уйти от меня? Неужели кто-то любил его больше, чем я? Я никогда никого не любила, ты-то это знаешь. Ни разу никого. А он… Я только с ним и поняла, для чего мне нужно сердце. А теперь я снова не знаю, что мне с ним делать, с сердцем этим треклятым. И все из-за тебя, подруга.

Она скривила вдруг затрясшиеся губы и всхлипнула. Протяжно, но без слез…

Не в силах это вынести, я опустила глаза и тоскливо спросила себя, почему не верю ни одному ее слову…

– Ты врешь, Маша, – наконец, разлепила губы и сказала то, что чувствовала. – Ты сидишь и играешь сцену.

Подняла глаза и наткнулась на ее полный тоски взгляд.

– Не верю, – повторила я. Не знаю для нее, или для себя.

– С чего бы это? – Маша промокнула салфеткой глаза. – Или только тебе дано страдать по мужчине?

Она отбросила скомканный бумажный шарик со следами туши на нем – и правда, что ли, слезы вытирала?

– Хотя, страдала ли ты, когда твой муж обнаружился в чужой постели, а Павла? Ты ведь не успела развестись, уже в койку чужого мужика прыгнула.

– Маша, ты сейчас о чем? – я во все глаза смотрела на нее.

Она дернула плечом и, с виду совершенно успокоившись, откинулась на спинку стула.

Где-то в глубине зала раздался грохот бьющейся посуды, и тут же к нам подскочил жизнерадостный официант:

– Девушки, вы готовы сделать заказ?

– Нет! – рявкнула Маша.

Недовольно огляделась по сторонам и вдруг предложила:

– Давай уйдем. Что-то мне здесь не в кайф. Зря сюда пришли, мы с Платоном тут сто раз бывали – и обедали, и ужинали. Один раз даже завтракали.

Подняла на меня глаза:

– Пойдем в другое место, а? Я не могу здесь оставаться.

– И одна тоже не могу. Пожалуйста. Ты ведь моя лучшая подруга, – добавила умоляюще, видя, что я колеблюсь. – Здесь недалеко есть маленький ресторанчик. Я там один раз была. Уютно и тихо, самое то, чтобы нам поговорить.

Проклиная себя за слабоволие и мягкотелость, я поплелась за Машей на выход. В гардеробе мы, молча, избегая смотреть друг на друга, оделись и вышли на улицу.

– Совсем зима уже, – Маша запрокинула голову вверх, к черному, беззвездному небу, тонущему в отсветах уличных фонарей. Длинно втянула в себя чуть морозный вечерний воздух и подхватила меня под руку. – Пошли, тут недалеко. Не вредничай, подруга. Как бы то ни было, мужики, в силу своего природного непостоянства, приходят и уходят. А женская дружба остается. Мы ведь с тобой подруги, правда?

Не замечая моего вялого сопротивления, решительно потянула меня вперед. И подумав, что надо, в конце концов, понять остался ли от нашей с Машей дружбы хоть кусочек, я пошла за ней.

Ресторанчик, куда мы направлялись, и правда, оказался совсем близко. В молчании мы прошли по застывшему тротуару пару перекрестков и свернули в огороженный высокой чугунной решеткой дворик.

Приветливый метрдотель поздоровался с нами, как со старыми знакомыми, и распахнул дверь:

– Прошу вас, прекрасные дамы. Сегодня, в честь праздника, у нас особое меню.

– Уверена, тебе тут будет… интере-есно, – пропела Маша, первой заходя в небольшой, уютный обеденный зал. – Вот и сто-олик свободный. Здесь сядем?

Я зашла вслед за ней и огляделась. Усмехнулась понимающе:

– Конечно, нет, Маша. Ты ведь не для этого меня сюда привела.

Повернулась и пошла к столу в дальнем от входа углу, где сидел Платон и жмущаяся к нему Светлана Геннадьевна…

Глава 42

Я шла к столику, где сидел Платон и Светлана Геннадьевна, и думала о том, что ему скажу. Что я чувствую и что хочу сделать?

Накинуться на него с обвинениями в неверности? Заорать на весь ресторан, какой он гад – не успел меня сбыть с рук, как сразу помчался на свидание с другой? Или влепить звонкую пощечину, повернуться и гордо уйти?

А может, просто скрыться? Тихонько исчезнуть, пока он меня не заметил. Завтра с утра написать заявление об увольнении и больше никогда не видеться с этим мужчиной.

Десять шагов до их столика. Восемь… Семь… Что мне сейчас сделать? Что я чувствую?

Моя логика кричала, что это все непростое стечение обстоятельств. Все слишком подозрительно. Звонок Платону, когда мы подъехали к ресторану… Желание Маши увести меня в другое место… Они знакомы со Светланой Геннадьевной? Наверняка знакомы.

Разум просто вопил, что Маша, которую я упорно считаю подругой, вовсе не она, не подруга.

Но это все твердил разум… А в душе, вопреки всем доводам логики, разрасталась огромная дыра, из которой, как черти из табакерки вылетали подозрения, сомнения и дикая ревность. И картинка перед глазами, как Платон стоит у окна, а к его спине прижимается женщина. Та самая, что сейчас сидит с ним рядом и льнет щекой к его плечу.

Платон спокойно поднес к губам чашку с кофе и сделал глоток, все еще не замечая меня. Не поворачивая головы, что-то ответил улыбающейся ему Светлане.

Стеклянными глазами я смотрела, как холеные пальчики с нюдовым маникюром игриво пробежались по его предплечью. Как нежно заглянули в мужское лицо светлые женские глаза…

Еще один шаг в их сторону…

– Куда же ты, Павли-иша? – пропела за спиной Маша. – Кого-то знакомого увидела? Давай тогда вместе подойдем к ним…

Не отвечая, я стиснула зубы – что я ему сейчас скажу?

Три шага до него…

Платон поднял взгляд от чашки и увидел меня.

Новый мой шаг, и его улыбка. Немного удивленная и странно довольная.

– Павла… – не обращая внимания на схватившую его за руку Светлану, поднялся мне навстречу. Еще шаг, и я стою прямо перед ним. Что я хочу сделать?

– Привет, – прижалась к нему, обняла за шею и поцеловала в охотно подставленные губы. – Нам не понравился тот ресторан, и Маша предложила перебраться сюда.

– Вот и отлично, – он обнял меня за талию и посмотрел за мою спину: – Здравствуй, Маша. Как удачно, что ты знаешь о существовании этого места.

Снова перевел взгляд на мое лицо:

– Я так понимаю, вы не поели. Но хоть успели обсудить свои дела?

Я оглянулась на побледневшую, кусающую губы Машу и, стараясь звучать как можно равнодушнее ответила:

– Пожалуй, да. Все, что мне было важно узнать, я уже поняла.

Подняла к нему лицо и попросила:

– Можешь увезти меня отсюда?

– Платон! – резкий голос Светланы Геннадьевны не дал ему ответить. – Мы хотели обсудить с тобой наши дела!

Она сидела, вытянувшись в струнку, и не сводила с него налившихся яростью глаз.

– Думаю, это важнее, чем… общество твоей новой секретарши, – добавила она с брезгливым смешком, упорно не глядя на меня.

Рука Платона на моей талии чуть напряглась. Не отвечая, он достал из бумажника несколько купюр и положил их на стол. Глядя сверху вниз на недовольное лицо Светланы, произнес:

– Свет, все наши вопросы мы с тобой уже давно обсудили. Остались только технические моменты, которые можно решить в рабочем порядке. Так что, прости, мы с Павлой вас покинем. Поужинайте с Марией без нас – думаю, вам есть что обсудить.

Потянул меня за собой:

– Пойдем.

– Всего доброго, Светлана Геннадьевна, – вежливо попрощалась я, чуть не застонав от счастья – у них не свидание! – Пока, Маша. Наша встреча была… поучительной. Спасибо тебе за нее.

Я сделала пару шагов вслед за потянувшей меня мужской рукой. И услышала:

– А твоя новая подружка знает, что ты женат, Платон? Или ей все равно, с кем спать, лишь бы был богатым?

Глава 43

«… ты женат, Платон… ей все равно, с кем спать…»

Ядовитый голос Светланы разрывной пулей влетел в мой затылок, превратив в кисель все, что попалось ему на пути.

Машинально я сделала еще несколько шагов, не чувствуя своего тела и ничего не соображая. Затем попыталась затормозить – с чего-то решила, что надо обернуться и посмотреть на Светлану, чтобы понять врет она или нет.

– Павла, мы уходим, – остановил меня жесткий голос Платона и его напрягшаяся рука на моей талии.

Передумав поворачиваться, я послушно двинулась за ним. По-прежнему плохо соображая, но зато отлично слыша слова начальницы службы маркетинга.

В молчании мы вышли из ресторана, сопровождаемые подхалимскими призывами хостес приходить еще. Сделали два десятка шагов до машины Патона и тут остановились.

– Ну, спрашивай, если есть желание что-то узнать, – предложил Платон, развернув меня к себе. Обнял за спину обеими руками и наклонился к моему лицу.

– Я не знаю, про что спрашивать, – я облизнула внезапно ставшие сухими губы.

– Про слова Светланы, про что еще, – он усмехнулся.

– А надо? Значит, она сказала правду? – подняла на его лицо глаза, надеясь найти в нем ответ. Наткнулась на непроницаемо-холодный, ничего не выражающий взгляд, от которого начала леденеть.

– Решай сама, надо это тебе или нет. Правда это или ложь, Павла, – жестко проговорил Платон, и мне показалось, что в его взгляде мелькнуло разочарование. – Больше я не буду тебе помогать. Все, что у меня было сказать, уже сказал раньше. И не один раз.

– Ты обиделся на меня? – спросила я, продолжая кусать губы.

– Нет. Я не ребенок, чтобы обижаться. Но, – он длинно вдохнул холодный воздух, словно пытаясь успокоиться, – ты явно кое-что не понимаешь.

– И что же это? – с каждой секундой мне становилось все неуютнее. Словно прямо сейчас что-то разрушалось. Рвались те тонкие, нежно звенящие нити, что совсем недавно дрожали между нами, с колдовской силой притягивая нас друг к другу.

– То, что я не буду безостановочно убеждать тебя в своей порядочности. Или ты веришь мне, или нет, – он говорил совершенно спокойно, но каждое слово было как новая порция льда, замораживающая меня все больше.

– Платон, я не знаю, чему мне верить…

Его лицо напряглось. Губы сжались в узкую, твердую полоску:

– Я прямо сказал тебе, чего хочу от тебя. Но ты упорно стремишься перевести наши отношения в формат подозрительности и недоверия с твоей стороны, и обязанность постоянно оправдываться с моей. Мне не подходит такой расклад, девочка. Я и так объяснялся с тобой столько, сколько никогда и ни с кем до этого.

– Но тебе все мало, и ты продолжаешь верить кому угодно, но не мне, – помолчав, добавил холодно.

Усмехнувшись, отпустил мою спину и отошел на шаг назад:

– Решай сама, что тебе нужно – жить в вечном ожидании, что тебя опять обманут, поэтому не давать себе никакого шанса на счастье. Или попытаться поверить, что не все, кто рядом с тобой, подлецы.

– Я никогда не говорила, что ты подлец, – я вдруг разозлилась. – Не надо обвинять меня в том, чего не было.

– Не говорила, – согласился Платон. – Но всегда подозревала в этом и ясно давала это понять. Так же, как сейчас. Как я могу быть рядом с женщиной, которая только и ищет, как бы обвинить меня в неверности и бесчестии?